Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28 - Б Травен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы хотите?
Сивош смекнул, что лучше не интересоваться начальником, и обратился прямо к лейтенанту:
— Докладываю, что мною обнаружена и доставлена рыжеволосая девушка по имени Жофия. Она подтвердила, что знакома с Евой Борошш. Сейчас ждет в коридоре.
Лицо Кепеша еще больше помрачнело.
— Пусть подождет, пока не прибудет товарищ капитан. Он сам ее допросит. Где вы ее взяли? — спросил он уже не так официально.
Сивош позволил себе слегка улыбнуться.
— В «Красном матросе».
— Как же вы ее там отыскали?
— Воспользовался своей личной картотекой. Все девочки у меня на учете. Рыжих не так уж много, имя Жофия довольно редкое. В свое время я записал в картотеку, где она бывает. Нашел я ее там в два часа ночи. Она была немного под градусом и сразу призналась, что знает Еву Борошш. Больше ничего не удалось из нее выудить. Остальную часть ночи она провела в изоляторе, мирно спала. Попытки к бегству не было.
— Понятно.
— О других лицах с подобными приметами сведений у меня нет.
— Хорошо.
— Какие будут задания? — вежливо осведомился Сивош.
— Дальнейшие указания вы получите от капитана Пооча. Одну минуту, возьмите у нее отпечатки пальцев и сличите их с имеющимися. Хотя, по-моему… ну да ладно.
— Слушаюсь! — Сивош заметил, что Кепеш нервничает, поэтому осторожно прикрыл за собой дверь. Но едва он оказался в коридоре, как рявкнул громовым голосом так, что лейтенант вздрогнул: — Ну, сударыня, сейчас мы покрасим ваши пальчики! Снимем отпечатки!
Было уже восемь тридцать. Кепеш встал, придвинул к себе листок с адресами краснодеревщиков и написал на нем красным фломастером: «Проверить». Напротив пригородного адреса поставил галочку. Поколебавшись немного, он передвинул записку на стол капитана.
В восемь часов сорок минут, испытывая угрызения совести, что действует по своему усмотрению, он вышел из здания милиции и направился к ближайшей остановки автобуса.
4Доктора Хинча мучила головная боль. Он кружил по комнате: И хотя принял лекарство, ясно было, что приступа мигрени ему не избежать. Вчерашнее происшествие настолько выбило его из колеи, что он почти не спал ночь.
Он намочил полотенце, хорошенько отжал его и обмотал голову. Боль как будто стала немного спадать.
— Ева! Ева! — тяжко вздохнул Хинч. Он уже простил ее. Простил ей то, что она его отвергла, высмеяла и назвала глупой старой обезьяной. Вот как судьба ее наказала… Он представил себе лицо Евы, нежное, молодое, ее улыбку, ослепительно белые зубки. Но напрасно пытался он удержать ее образ — перед ним возникало другое лицо, сплошь испещренное морщинами, лицо старого Михая Борошша. А что за подозрительный взгляд! Точно видит насквозь.
Еще когда Хинч был женат, Борошш считался его другом, больше того, он был его сообщником: то, что Михай тайно покупал или выменивал в недрах своего магазина, Хинч расплавлял, разумеется, за соответствующее вознаграждение, и ставил пробу; позднее он сам научился находить покупателей на приобретенные Борошшем червонное золото, платину и кое-какие антикварные вещицы. Немалая часть нумизматической коллекции Борошша была приобретена с помощью Хинча — Михай давал ему адреса, а он шел и покупал.
После того как от него ушла жена и забрала все его сбережения, деньги стали нужны ему еще больше. И Борошш для этого оказался как нельзя более кстати. Их сближению во многом способствовали шахматы. Партии, длившиеся далеко за полночь. И иногда оброненные Борошшем слова: «Ты мой единственный друг. Ты единственный, кому я доверяю. Единственный близкий мне человек». Это вселяло в него надежду, что он — единственный человек, которому Борошш пожелает оставить свое состояние. Пока однажды Борошш не объявил, что женится.
Все мечты рухнули. У Хинча оставалась одна-единственная надежда: завоевать благосклонность новоиспеченной жены Михая и после его смерти вместе с ее рукой заполучить уплывшее у него из-под коса состояние. Но Борошш, видевший его насквозь, запретил жене с ним общаться и отказал ему от дома. Но даже это не лишило Хинча надежды. Он часто прислушивался, что происходит там, наверху: к поскрипыванию кресла-каталки и постукиванию каблучков. Теперь он уже мечтал не только о деньгах своего друга, но и о его жене.
Доктора Хинча бросило в жар, и он снова почувствовал приступ головной боли. Он приготовил новый компресс и, вздохнув, положил его на лоб.
Где кончилась его любовь и началась ненависть? Трудно было разобраться.
И еще эта мигрень…
В прихожей раздался звонок. Звук его отозвался в голове Хинча острой болью. Еле волоча ноги и прижимая полотенце ко лбу, он пошел открывать дверь.
— Доброе утро!
Перед ним стоял вчерашний следователь. В ответ на его приветствие Хинч пробормотал что-то неопределенное. Следователь вошел и закрыл за собой дверь.
— Я не помешал? — спросил Пооч. Тут он заметил полотенце на голове у Хинча. — Что с вами?
— Мигрень, — кисло отозвался Хинч. — Мне сейчас очень трудно разговаривать.
— Мне очень жаль… Я вас не задержу…
— Проходите, — неохотно пригласил Хинч к себе в кабинет раннего гостя. — Чем могу быть полезен?
— У меня всего несколько вопросов. И одна новость. Вчера вечером к нам пришел один молодой человек.
Хинч снял с головы компресс.
— Какой молодой человек? — живо спросил он.
— Н… как вам сказать… Может, вы его знаете?
— Я не знаю, о ком вы говорите!
— А вы о ком подумали?
— Я… — Хинч снял очки, протер их и надел обратно. — В прошлый раз я сказал вам, что у Евы Борошш бывали двое мужчин. Кто же из них?
— А если это третий?
— Кто же? Других мужчин не было.
— Вы в этом уверены? А кого из них вы подозреваете?
— Что это за вопросы? — взорвался Хинч. — Вы хотите поймать меня на слове!
— Да что вы, зачем мне это нужно? — Миролюбиво возразил Пооч. — Правда, мне кажется, что о происшествии вам известно гораздо больше, чем вы нам поведали.
— Я рассказал все, что мне было известно, — отрезал Хинч. — Мне нечего добавить.
— А может, все-таки есть?
— С чего вы это взяли?
— Вчера вы ввели меня в заблуждение.
Хинч прижал полотенце ко лбу.
— Это не входило в мои намерения.
— Может быть, вы просто ошиблись?
— Что вы имеете в виду?
— А вот что. Например, вы сказали, что друзей Евы Борошш знаете только в лицо. Случайно мне стало известно, что один из молодых людей бывал у вас, и не раз. Который же?
Хинч смутился. Взгляд его утратил свое обычное высокомерие.
— Сомневаюсь, чтобы Геза стал об этом рассказывать, — пробормотал он.
Пооч удивленно вскинул брови.
— Значит, признаете, что вы неоднократно встречались с Гезой. Здесь, в этой квартире. Одним словом, вы мне вчера соврали. Зачем?
— Я сейчас объясню, — опустив голову, промямлил доктор.
— Очень вам рекомендую.
— Дело в том, что Геза обратился ко мне за советом. У него с невестой возникли определенные проблемы… так сказать… сексуального характера.
— А почему он обратился именно к вам?
— Ему меня рекомендовала Ева Борошш.
— И что же?
— Естественно, я постарался ему помочь.
— И вам это удалось?
Хинч снова положил на лоб мокрое полотенце. На его лице отразилось облегчение.
— Я рекомендовал длительное лечение.
— Ему или его невесте? — спросил Пооч, но вдруг переменил тему разговора: — Я могу посмотреть ваш журнал? Вы утверждали, что записываете имена всех своих пациентов. Этот самый Геза… гм… под какой фамилией он у вас записан?
Хинч натянуто улыбнулся.
— Ни под какой. Дело в том, что… я его не лечил. Только консультировал. В этом случае я не записываю.
— Вы делали это бесплатно?
— Разумеется, нет.
— Тогда вы должны были зарегистрировать. Ну ладно, не важно. Фамилия его невесты тоже не фигурирует в вашем журнале?
— С какой стати?
— Она не обращалась к вам за советом?
— Нет, не обращалась.
— Значит, с ней вы не знакомы?
— Нет.
— И я должен всему этому верить?
— Вы сомневаетесь в моих словах? — с видом оскорбленного достоинства спросил Хинч.
— Вот именно, сомневаюсь, — подтвердил Пооч.
— Вы не имеете права! — бросился в атаку доктор.
— Не имею права? Но ведь ясно же, что вы хотите меня провести. Я, разумеется, не жду, что вы скажете, зачем вы это делаете. Сам догадаюсь. А пока… Можете вспомнить… ваша единственная вчерашняя пациентка — эта самая Петерди, в котором часу она пришла?
— Ровно в пять часов, — быстро ответил Хинч. — Значит, в момент убийства… — начал было он, но внезапно замолчал.
— Это ваше алиби, вы это хотели сказать?
— Ну что вы!