Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28 - Б Травен

— Счет тоже отдайте в лабораторию. Что еще?

— Пока все.

— У Евы Борошш была подруга Жофия, очень красивая женщина, рыжеволосая, лет тридцати.

— Я оставил в квартире нашего человека. И телефон мы прослушиваем.

— Если эта Жофия имеет какое-то отношение к убийству, вряд ли она там появится, — сказал капитан, вздохнув. — И то, что нам о ней известно, слишком мало, чтобы ее найти.

Снова зазвонил телефон. Дежурный из квартиры Евы Борошш дсложил о приходе Йожефа Ловаша.

— В квартире первый посетитель, — сказал Пооч, повесив трубку.

— Женщина? — спросил Кепеш.

— Нет. Молодой человек.

— Кто это может быть?

— У Евы Борошш был один знакомый по имени Геза. Возможно, это он.

В дверь постучали.

— А, господин Сивош пожаловал! — улыбнулся Пооч. «Господином» Сивош стал с легкой руки Кепеша, который прозвал его так из уважения к физическому превосходству коллеги: два метра десять сантиметров и сто двадцать килограммов веса — не часто встретишь такого великана! — Что нового?

— Я принес материалы, заказанные вами в картотеке.

— Спасибо. У меня для вас задание.

— Слушаюсь, товарищ капитан.

— Мы разыскиваем одну женщину по имени Жофия. Посмотрите, нет ли такой среди ваших подопечных. Очень красивая, рыжеволосая, лет тридцати. И если она знакома с Евой Борошш, доставьте ее к нам.

— А если она это скроет?

— Полностью полагаюсь на вас. Едва ли найдется женщина, которая посмеет от вас что-то скрыть. Действуйте, господин Сивош.

— Есть. До свидания, товарищ капитан.

Изучив материалы, присланные из картотеки, Пооч передал их Кепешу.

— Не густо, — пробормотал капитан.

Материалы содержали следующее:

«Михай Борошш, владелец антикварного магазина в центре Будапешта, улица Тэвэ, 2. Два года назад прекратил торговлю. Михай Борошш родился в 1910 году в Кишхаймаше, родственников не имел. Воспитывался в приюте, выучился на часовщика. С 1935 года работал часовщиком. В 1950 году открыл свой магазин по продаже старинных вещей: мебели, ковров, картин, украшений. Скоро магазин стал давать большую прибыль, а его владелец прославился как превосходный знаток антиквариата и сделался состоятельным человеком. Впервые вступил в брак в возрасте 71-го года, женился на продавщице из своего магазина по имени Ева Халас. Умер 28 февраля 1983 года от инсульта».

«Ева Борошш, урожденная Ева Халас, вдова Михая Борошша. Предполагаемое время рождения июнь 1962 год, село Даб. В августе того же года ее привезли в Будапешт и как круглую сироту поместили в воспитательный дом, за время пребывания в котором родственники не объявились. Училась кожевенному делу, в 1979 году уехала в Даб и поступила на перчаточную фабрику, где проработала с июня по август. Затем вернулась в Будапешт, снимала комнату (адрес, имя хозяев), устроилась продавщицей в антикварный магазин Михая Борошша. 3 марта 1981 года вышла замуж за Михая Борошша».

— Да, не густо, — сказал лейтенант Кепеш, возвращая бумаги Поочу.

— Не за что зацепиться, — проговорил Пооч.

— Надо проверить, не было ли в последнее время аналогичных ограблений. Возможно, действовал один и тот же преступник, — предположил лейтенант.

Капитан Пооч отрицательно покачал головой.

— По-моему, в этом случае преступник не чужой человек в доме. Осмотр места происшествия показал, что преступник и его жертва, до того, как между ними произошла ссора, сидели п мирно беседовали. Разве стала бы молодая женщина попивать коньяк с ворвавшимся к ней грабителем?! Судя по тому, как ловко преступник заметал следы, можно предположить, что он был свой человек в доме и заранее готовился к преступлению.

Снова зазвонил телефон.

— Молодой человек из квартиры Борошшей доставлен, — доложил дежурный.

— Проводите его ко мне, — сказал Пооч.

— Входите смелее, — сказал Пооч стоявшему в дверях молодому человеку, который, увидев озабоченные лица следователей, сразу насторожился. — Пожалуйста, ваши документы.

Ловаш протянул паспорт пожилому следователю, казавшемуся добрее и приветливее своего молодого коллеги.

— Спасибо, — сказал капитан, возвращая ему паспорт. — Садитесь, пожалуйста. Какое отношение вы имеете к Еве Боронин?

— Я ее жених, — тихо сказал Ловаш.

— Так. Зачем вы звонили своей невесте?

— Мы должны были встретиться с ней в кондитерской «Фиалка» в 5 часов вечера. Но Ева не пришла. В половине шестого я позвонил ей. Я подумал, что Еве что-то помешало и она не может прийти, но никто не подходил к телефону. Тогда я решил, что она уже вышла и придет немного позже. И стал ждать. В шесть часов я понял, что ждать уже не имеет смысла. И так как я начал беспокоиться, то решил пойти к Еве.

— А почему вы начали беспокоиться?

— Но ведь так всегда бывает… — Ловаш смущенно поглядывал на следователей. — Если любимая женщина вдруг не приходит на свидание, сразу начинаешь думать, что с ней что-то случилось. Разве не так?

— Так. А о чем вы подумали? Что Ева попала в аварию?

— Нет, я не об этом подумал.

— А о чем же?

— Мне трудно об этом говорить.

Пооч не торопил молодого человека, давая ему время собраться с мыслями. Насколько тот в действительности беспокоился о своей невесте, сейчас судить было трудно, потому что лицо его выражало только смущение.

— Попробуйте все-таки рассказать, — посоветовал бы Ловашу, прерывая затянувшееся молчание.

— Я подумал, что опять там что-то случилось.

— Что же?

— Что у Евы дома опять что-то пропало, и они из-за этого поссорились, и поэтому…

— Кто это «они»?

— Я не собираюсь говорить о том, что касается лично моей невесты. Спросите у нее сами… Ясно теперь, что она больше не хочет покрывать этого человека…

— Я вас не понимаю, — нетерпеливо перебил его Пооч.

— Перед тем как подняться к Еве, я позвонил ей по телефону. Мне ответил мужчина. Я подумал, что это Геза, хотя и не узнал его голоса, и пошел без всякой, конечно, охоты. А там меня встретил не Геза, а милиционер. Ну я сразу же понял, что у Евы наконец лопнуло терпение. Я ее предупреждал, чтобы она получше запирала свои драгоценности. Я — человек осторожный и всегда запираю свои ящики, хотя и не держу дома таких ценностей. Но она меня не слушала. Давно уже надо было заявить об этом в милицию. Так нет! Ева не хотела.

— О чем надо было заявить? — раздраженно переспросил Пооч.

— О том, — неохотно продолжал Ловаш, — что кое-кто ее обкрадывает. Я, конечно, понимаю, что есть вещи, которые не очень-то приятно разглашать. Поэтому Ева и терпела. Но это перешло всякие границы! Сначала она не была в этом уверена, думала, что сама куда-то их убрала, — я говорю о ее драгоценностях. Но когда нигде не могла их найти, она поняла, что они пропали из дома. Наконец-то она решила заявить на этого типа.

— Вы подумали об этом, когда увидели в квартире милиционера?

— Да.

— А кто этот человек, о котором вы упоминали?

Ловаш выпрямился.

— Это личное дело моей невесты. Пусть она сама вам скажет.

— Молодой человек, — сказал Пооч, — своим молчанием вы только тормозите следствие.

— Это касается только Евы, — упрямо повторил Ловаш.

Пооч глубоко вздохнул.

— Если бы дело касалось только этого, мы бы вообще вас сюда не вызвали. Но речь идет о другом.

— О другом? — растерялся Ловаш. — О чем же?

— Ваша невеста Ева Борошш умерла.

— Умерла?.. — содрогнувшись, повторил Ловаш, точно не понимая смысла сказанного Поочем. — Как умерла? И почему?.. Зачем вы мне говорите? Это неправда. Что вы от меня хотите? Ведь не я же украл!

— Сегодня в начале шестого она упала из окна своей квартиры.

— Упала… — тупо повторил он и замер с открытым ртом.

Кепеш поднялся и подошел к Ловашу.

— Вы понимаете? — сказал он, кладя руку ему на плечо. — Ваша невеста умерла. Это правда. Ева упала из окна.

Выражение лица Ловаша не изменилось. От внимания Пооча не ускользнуло, что молодой человек еще не решил, как себя вести. Верить или нет? А если верить, то как на это реагировать: испугаться, рассердиться или заплакать?

— Ее убили, выбросили из окна, — сказал Кепеш, стараясь помочь Ловашу выйти из оцепенения.

— Ox… — Напряжение спало, лицо его вмиг изменилось, сразу показалось обрюзгшим. — Ведь я же ей говорил, что это добром не кончится… Вы позволите мне закурить? У вас нет сигареты? Вообще-то я не курю. Очень редко. Поэтому у меня нет.

Кепеш вынул из ящика пачку «Романса» и протянул молодому человеку. У Ловаша дрожали руки, когда он прикуривал. Следователи молча наблюдали, как он неумело курил, давясь дымом, и то и дело стряхивая пепел.

— Не знаю даже, что и сказать… — произнес он наконец.