Удар шпаги - Эндрю Бальфур

— Но ведь это английское судно, — возразил я, поскольку узнал грязную дыру, в которую я был помещен после того, как «Золотой дракон» выловил меня в Северном море.

— Несомненно, — ответил он, — несомненно; однако командует им дурной англичанин.

— Ну, капитан Эмброуз хоть и немного излишне суров, однако мне он кажется вполне порядочным джентльменом.

— Я далек от намерения возводить хулу на его седины, однако, видишь ли, Джереми, мой мальчик, капитан Эмброуз покоится на глубине в несколько фатомов под поверхностью моря, а его достойный племянник, как говорится в Писании, ныне царствует на троне.

— Неужели Нед Солткомб?

— Он самый — наиболее гнусный и мерзкий бездельник из всех, по ком скучает виселица! Надеюсь, его когда-нибудь вздернут, ибо он совершил отвратительную подлость и намерен совершить еще!

— Аминь, — подхватил я, — но что такое он совершил?

— Слушай внимательно, Джереми, и запоминай, потому что нам следует хорошенько подумать о нашем спасении, если нам дорога жизнь. После того как ты одурачил испанцев, тот длинный тощий негодяй, отец Мигель, оступился и сам попал в мышеловку, куда пытался загнать тебя; в одно мгновение он превратился в рубленое мясо — или, вернее, в рваный кожаный мешок с костями, — к моей искренней радости и к ужасу «донов». Те так остолбенели от неожиданности, что не смогли оказать тебе сколько-нибудь серьезного противодействия. Сначала я не понял, зачем ты затеял все это, — хоть упустить подобное зрелище я не согласился бы и за королевскую пенсию — ведь смерть в брюхе Железной Девы, пусть и ужасная, все же была бы менее мучительной, чем от акульих зубов. Но потом я заметил на горизонте паруса «Золотого дракона» и, воспользовавшись всеобщим замешательством, улизнул с палубы и спрятался в трюме, сочтя вполне благоразумным при данных обстоятельствах отложить, насколько возможно, собственную казнь через повешение. Я провел там несколько горьких часов, вспоминая кошмар, творившийся на палубе, и предсмертные лица моих храбрых товарищей, хотя должен тебе признаться, Джереми, меня несколько утешала мысль об отце Мигеле и стражнике, которого ты сшиб с ног, потому что твой кулак едва не проломил насквозь его череп!

Я не сомневался в твоей гибели либо от хищной рыбы, либо от пули, поскольку не знал о том, что «доны» спускают лодку, намереваясь поймать тебя живым и отомстить за смерть отца Мигеля; но зато я слышал мушкетные выстрелы на палубе, и поверь мне, Джереми, я горевал о тебе не меньше, чем о других, ведь я всегда уважал тех, кто умел нанести правильный удар, кем бы они ни были!

Я ничего не ответил на такой сомнительный комплимент, и сэр Джаспер, оседлавший своего конька, продолжал:

— Однако некоторое время спустя я услыхал пушечный выстрел и затем почувствовал, как галеон встал под ветер и набирает ход; вскоре я понял, что нас преследует незнакомое судно, и, соответственно, очень обрадовался, но решил не высовываться, а сидеть тихо и ждать, пока нас либо потопят, либо возьмут в плен. Но, когда ядро проломило переборку рядом со мной, я подумал, что не мешает самому поглядеть, как обстоят дела, и осторожно поднялся по трапу на палубу, где, к своему немалому удовольствию, стал свидетелем того, как рухнувшая мачта придавила дюжину испанцев, работавших у пушек. Я также разглядел дона Гомеса и других, которые, как я узнал впоследствии, возражали против жестокости монаха и капитана Гамбоа, за что были обманом заведены в каюту на баке и заперты там, пока на корме творилась эта дьявольская экзекуция.

Палубу загромождали обрывки тросов и канатов, обломки рангоута, мертвые вперемешку с ранеными; половина орудий была выведена из строя, и я понял, что галеон обречен. Испанцы сражались отчаянно, но вскоре «Дракон» приблизился к нам вплотную, и я потихоньку опять улизнул вниз, пока на палубе все не успокоится.

Зато потом, Джереми, я от души повеселился, когда, появившись вновь на свет Божий, подслушал, как испанцы, сумевшие избавиться от Железной Девы и от платформы, пытаются пустить капитану Эмброузу пыль в глаза, объясняя стрельбу на палубе мятежом, вспыхнувшим среди команды. Клянусь собственной головой, они чуть с ума не сошли, когда я появился из трюма и вышел на полу ют. Торопиться мне было некуда, и я, по своему обычаю, очень аккуратно прочистил нос раза три, после чего обратился к испанцам с небольшой речью, которая повергла их в страх и отчаяние, а затем предал огласке их преступные деяния.

Должен тебе заметить, мой мальчик, что капитан Эмброуз действительно оказался вполне, порядочным джентльменом, потому что он в мгновение ока накинул петлю на шею капитану Гамбоа и полудюжине других и, едва дав им время прочесть «Аве Мария» и «Отче наш», тут же вздернул их на ноках рей «Дракона» на виду у обеих команд; я готов был расцеловать его за это, так как боялся, что негодяям удастся улизнуть от справедливой кары. Я уже говорил тебе, Джереми, смерть через повешение — легкая и быстрая смерть, но этот архидьявол. Нед Солткомб, сумел сделать ее продолжительной… впрочем, поскольку нам вскоре самим придется испытать ее на себе, я больше не стану ничего уточнять. Скажу лишь, что предпочел бы дважды умереть в объятиях Железной Девы, чем погибнуть так, как покончил свои счеты с жизнью капитан Гамбоа. И только тут я заметил, что наш приятель с отметиной на лице отсутствует среди повешенных; я стал наводить справки, в результате чего кто-то вспомнил о перевернутой лодке. Все, клянусь своей рыцарской честью, все они начисто забыли о том, что проплывали мимо нее! Таким образам, не вдаваясь в подробности, ты был спасен, и я никогда в жизни не видел более поразительного зрелища, чем твоя кургузая милость верхом на перевернутой лодке с мертвым испанцем, наколотым на пику, точно жук на булавку!

Вот тогда, Джереми, узнав, что в лодке было четверо, я проникся к тебе уважением, потому что, клянусь честью, ты необычный человек! Ты — чудо! Пережить такое без всяких последствий, кроме чудовищного аппетита!

Я немного посмеялся над столь неожиданной трактовкой моих достоинств и попросил его продолжать.

— Я буду краток, — сказал он. — Вскоре я обнаружил, что этот негодяй Солткомб не слишком к тебе расположен, и я догадывался, почему, так как бедняга Джек Роджерс рассказал мне кое-что из твоих похождений.

Как бы там ни было, честный старик капитан Эмброуз отнесся к нам по-человечески и очень заботился о тебе, пока ты лежал без сознания, но случилось так, что ему пришлось выпороть плетьми на шканцах шестерых матросов, добравшихся до вина с «Сан-Фернандо» и напившихся до бесчувствия. Я уже тогда понял, что он поступил крайне опрометчиво, потому что провинившиеся были суровыми и грубыми парнями, а устраивать порку на потерявшем связь с остальной флотилией судне — плохая политика; кстати, «Дракон» сбился с курса благодаря тому же шторму, который наделал столько хлопот старому Мигли, — черт бы побрал, однако, этих проклятых блох!