Присягнувшая Черепу - Брайан Стейвли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Чуа, видно, помнила.
– Мои соболезнования, – сказал Рук.
– Стоят меньше дырявого каноэ, – бросила ему Чуа. – Где золото?
Рук покосился на меня:
– Мою подружку иногда заносит. – Он порылся в жилетном кармане. – У меня при себе горсть серебра. Золото в Кораблекрушении.
– А рыба в реке, – помрачнев, отозвалась Чуа.
– Он не обманет, – заверила я.
Рук сжал челюсти, но спорить не стал. Я вернула Чуа копье и села. Рук, помедлив, сел рядом.
– Итак, – проговорила, разглядывая нас, женщина. – Домбангу конец.
– Тебя это, как я вижу, не заботит, – отметил Рук.
– Вот уж нет! – хрипло расхохоталась Чуа.
– Не любишь приемную родину?
– Этот город как ночной горшок.
– И тем не менее, – ровным голосом произнес Рук, – ты еще здесь.
– Многие в этом мире попадают туда, куда и не думали попасть и где им вовсе не место.
При этих словах Чуа перевела взгляд на меня. У меня свело живот. Воспоминания забили горло, словно я вдохнула их вместе с пеплом мертвецов.
– Кто-то перебил полную барку аннурских легионеров, – проговорила я куда уверенней, чем себя чувствовала.
Чуа усмехнулась:
– Этот город ненавидит легионеров. – Она с намеком глянула на Рука. – И зеленых рубашек. Так оно и бывает, если убивать людей только за их веру.
– Это произошло не в городе, – спокойно ответил Рук, – а в дельте к юго-востоку отсюда.
– Значит, жрецы устроили засаду.
– Жрецы там были, – подхватила я и покачала головой. – То, что погубило легионеров, убило и их.
Женщина вдруг замерла. Ее взгляд ударил мне в лицо.
– Как они умерли?
– Им вырвали глотки. Запустили в животы душезмеек. Воткнули фиалки в глазницы черепов. Считая легионеров и устроивших засаду жрецов, там было больше сотни человек. Намного больше.
– И все мертвые… – как бы сама себе пробормотала Чуа.
Рук, сузив глаза, подался к ней:
– Откуда ты знаешь?
– Трое не оставляют живых.
В щель стены копьем ворвался луч низкого солнца, зажег пламенем хлопья пепла в воздухе.
– Нет, – не сразу ответил Рук. – Нет в дельте никаких богов.
– Много ли времени ты провел в дельте?
Рук покачал головой:
– Я не поверю, что трое – кем бы они ни были – могут убить больше сотни вооруженных людей.
– Им твоя вера не нужна, – отрезала Чуа. – Им нужна твоя кровь.
– С меня хватит. – Рук плавным движением поднялся на ноги. – Эту чушь я мог бы услышать на любом городском мосту.
– Но что-то же погубило барку, – тихо напомнила я.
– Кто-то, – упрямо поправил Рук и снова повернулся к Чуа. – Потерянные?
Та медленно покачала головой, уставив неподвижный взгляд куда-то между нами.
– Вуо-тоны города не касаются. Им нет дела до вашей политики.
– Политикой, – мрачно ответил Рук, – называются средства добиться желаемого. Потерянные – люди, я видел их в гавани и на рынках, а все люди чего-то желают. Может, им не нравится, что город растет вширь. И проникновение аннурцев в дельту…
Чуа ответила ему долгим невеселым смехом.
– Какое еще проникновение в дельту?
– Расширение северных окраин, – предположил Рук. – Переправа.
– Переправа – вроде ленточки на шее у тигра. Ваши северные окраины река снесет одним наводнением. Тот, кто не жил в камышах, представить не может, как мал, как незначителен этот город.
– Но ты пришла сюда, – напомнил Рук. – Променяла потерянных на Домбанг.
Чуа стиснула копье, словно собиралась вонзить ему в горло.
– Не на город, а на человека. Его больше нет.
– Почему же ты не вернулась?
– Потому что не желаю платить дань убившим его богам.
– Каким богам? – резко спросила я.
Она повернулась ко мне:
– Если ты здесь выросла, должна знать их имена.
– Синн, – тихо назвала я. – Ханг Лок. Кем Анх.
– Сказки, – буркнул Рук. – Их поддерживают ради политической выгоды.
Чуа обернулась к нему:
– Разве сказки могут вырвать горло? Разве политики отрывают трупам головы, чтобы высадить цветы в глазницах?
– Люди и не на такое способны, когда очень хотят чего-то добиться. Если потерянным нужен город, они стремятся его ослабить, разделить…
– Ты меня не слушал, – сказала женщина. – Вуо-тоны не потерялись. Они точно знают, где стоит ваш город. Они сюда не ходят, потому что им нет до него дела. Их жизни с первого до последнего дня отданы борьбе.
– Какой борьбе? – спросила я.
– Против Троих.
– Ты ведь только сказала, что они почитают своих богов, – перебил Рук. – Платят дань.
Чуа покачала головой, дивясь его глупости.
– Борьба и есть дань. Они чтят богов, сражаясь с ними.
– Значит, с этими вашими богами можно сразиться?
Женщина склонила голову к плечу:
– Сотню ударов сердца назад ты уверял, что Трое – сказка. А теперь хочешь с ними сражаться?
– Я хочу знать, кто напал на барку и убил легионеров, – отрезал Рук. – Я считаю, что это сделали потерянные. Ты – что ваши мифические боги. В любом случае здесь, в Домбанге, мне правды не найти. За ней нужно отправляться в селение Вуо-тон.
– Ты можешь нас проводить, – тихо добавила я.
Чуа долго смотрела в почерневшую золу своего очага и наконец покачала головой:
– Я слишком много раз спасалась от дельты. Больше туда не вернусь.
Рук покатал желваки на скулах.
– Зеленые рубашки заплатят тебе пять аннурских солнц, – сказал он. – Сверх обещанного за этот разговор.
– Пятьсот золотых солнц, – вмешалась я, опередив ответ Чуа.
Чуа прищурилась. Рук поморгал и заспорил было:
– Ни один проводник не стоит и малой доли…
– Ни один проводник, – перебила я, – не покажет нам Вуо-тон. Ты это знаешь не хуже меня.
– Я не возвращусь в дельту, – сказала Чуа. – Хоть осыпьте меня золотом.
Отвернувшись от Рука, я взглянула ей в глаза:
– Это золото – не просто золото.
Она ответила внимательным взглядом.
– Монеты…
– Это мили, – пояснила я. – Мили между тобой и дельтой. За пятьсот солнц ты уплывешь в Аннур, в Бадрикаш-Раму, во Фрипорт. Во Фрипорте нет ни змей, ни ядовитых пауков. Там круглый год идет снег, люди живут под землей, обогреваются подземным огнем. Там никто и не слыхал о Троих.
После долгого молчания прозвучал сухой, как полова, голос Чуа:
– И что я буду делать во Фрипорте?
– Жить будешь. А не прятаться от воды, задыхаясь в пепле мертвых тел. Там ты будешь свободна.
– Все, что я умею, – упиралась она, сжимая и разжимая пальцы на древке, – годится только
