Саммерхилл — воспитание свободой - Александр Нилл

Когда мы были детьми, наше чтение строго контролировали, и поэтому нам ужасно хотелось добраться до «Тесс из рода д'Эрбервиллей», Рабле или переводов французских бульварных романов. Иначе говоря, цензура использовалась в качестве критерия для отбора наиболее интересных книг.

Цензура бессильна в том смысле, что она никого ни от чего не защищает. Возьмите, например, «Улисса» Джеймса Джойса, книгу, когда-то запрещенную к изданию в Англии и Соединенных Штатах, но доступную в Париже или Вене. В нем есть слова, которые принято считать непристойными. Наивный читатель этих слов не понял бы, а искушенного, уже знакомого с ними, они не смогли бы испортить. Я помню, как меня критиковал один директор школы за то, что я поставил в школьную библиотеку «Пленника Зенды». Я удивленно спросил почему. Он сказал, что в первой главе речь идет о внебрачных детях. Я эту книжку прочел дважды и ни разу не заметил этого факта.

Мысли детей, похоже, чище, чем у взрослых. Мальчик может прочесть «Тома Джонса» и не заметить непристойных пассажей. Если мы освобождаем ребенка от невежества в отношении секса, мы делаем любую книгу безопасной. Я категорически против цензуры книг в любом возрасте.

Однако вопрос о цензуре чтения становится более трудным, если речь идет не о сексе, а о страхе. Такая страшная книга, как «Дракула» Брема Стоукера, может произвести тяжелое впечатление на нервного ребенка, и умышленно я не стал бы оставлять эту книгу у такого ребенка на виду. Тем не менее, поскольку моя работа состоит в том, чтобы попытаться выявить корни страхов, я не стал бы и запрещать ребенку прочесть ее, скорее я направил свое внимание на симптомы, порожденные чтением этой книги.

Я вспоминаю, как, будучи ребенком, был ужасно напуган библейской историей о детях, съеденных медведицами, но никто же не предлагает подвергать Библию цензуре. Многие дети читают Библию в поисках неприличных пассажей. Мальчиком я знал их все с номерами стихов и глав. Сейчас мне пришло в голову, что мой испуг в связи с медведицами мог быть результатом укоров совести в отношении других частей Библии.

Мы склонны преувеличивать влияние кровожадных историй на детей. Большинство их способны получать удовольствие от самых садистских рассказов. Воскресными вечерами, когда я рассказываю ученикам приключенческие истории, в которых они в последний момент с трудом спасаются из котла людоеда, они прыгают от восторга.

Испугать скорее может какая-нибудь история о сверхъестественном. Большинство детей боятся призраков, особенно дети из религиозных семей. Здесь, как и в вопросах секса, правильный метод состоит в уничтожении страха, а не в цензуре книг. Я признаю, что убить призраков, живущих в душе, трудно, но учитель или врач должен попытаться это сделать. Долг родителей состоит в том, чтобы не позволить призракам забраться в душу ребенка.

Родители никогда не должны читать своим детям сказки о жестоких великанах и злобных ведьмах. Некоторые сомневаются, читать ли такую сказку, как «Золушка», на том основании, что в ней неправильная мораль: чисть кухонные котлы с утра до ночи, сидя на золе, и волшебница-фея приведет тебе принца в мужья. Но какое вредное влияние, скажите, может оказать «Золушка» на здорового ребенка?

В каждом железнодорожном книжном ларьке полно книжек о преступлениях. Когда шестнадцатилетний мальчик стреляет в полицейского, миллионы читателей этих книжек не понимают, что так он изживает фантазии, знакомые и им. Увлечение триллерами разоблачает нашу неспособность играть, фантазировать, творить. В сущности, триллер обращен к нашей подавленной ненависти и желанию причинять вред и убивать.

Походы в кино и чтение книг — это разные вещи. Написанное не так пугает, как то, что видно и слышно. Некоторые фильмы пугают детей очень сильно. Нельзя знать заранее, где и когда в фильме появится что-нибудь страшное. На экране очень много жестокости. Мужчины дерутся, а иногда даже бьют женщин. Киножурналы показывают соревнования по боксу и борьбе. Довершают весь этот экранный садизм фильмы, посвященные бою быков. Я видел, как маленькие дети пугались крокодилов или пиратов из «Питера Пэна»[57]. Очаровательная история Бэмби[58] полна любви и человечности, и я не могу понять, как, посмотрев этот фильм, кто-нибудь сможет убить оленя просто ради спорта. Дети любят этот фильм, хотя некоторые из них и кричат от страха, когда на Бэмби нападают охотничьи собаки. Думаю, что в связи со всем этим можно понять родителей, не позволяющих маленьким детям смотреть некоторые фильмы.

Вредны ли фильмы о сексе для большинства детей, остается вопросом. Свободным детям такие фильмы определенно не наносят никакого вреда. Мои ученики посмотрели французский фильм «Пышка»[59] без особых эмоций и каких-либо скверных последствий. Это происходит потому, что дети обычно видят то, что они хотят видеть.

Картина без секса не станет кассовой, порнофильмы приносят в казну дохода больше, чем книги или музыка, косметика продается лучше, чем билеты на концерты. Но мы должны помнить, что под упоминаемой формой секса всегда живет неупоминаемая. За свадебной повозкой, старым башмаком и рисом всегда скрывается то неназываемое, что эти вещи символизируют.

Каждому из нас порой хочется ненадолго убежать от себя, поэтому кино так популярно. Продюсеры почти всегда заботятся о том, чтобы в картине было побольше роскошных вещей и великолепных нарядов. И посреди всей этой роскоши отрицательные персонажи получают по заслугам, а добродетельные обретают счастье.

' Недавно мы смотрели фильм о человеке, продавшем душу дьяволу. Дети единодушно согласились, что дьявол очень похож на меня. Мальчики, которых учили, что секс — грех против Святого Духа, всегда видят во мне дьявола. Когда я говорю им, что в теле нет ничего греховного, они смотрят на меня как на дьявола-искусителя. Невротичные дети видят во мне и бога, и дьявола. Один маленький парнишка однажды взялся за молоток, чтобы убить этого дьявола. Помогать невротикам иногда довольно опасно.

Управлять тем, как ваш ребенок выбирает себе приятелей, в большинстве случаев очень и очень трудно. Я думаю, что это вообще следует делать только в том случае, если кто-то из них отличается жестокостью или драчливостью. К счастью, большинство детей от природы разборчивы и раньше или позже находят себе подходящих приятелей.

Часть 5. ПРОБЛЕМЫ ДЕТЕЙ

Жестокость и садизм

Жестокость — это извращенная любовь, поэтому крайние случаи садизма — всегда извращенная сексуальность. Жестокий человек не может отдавать, потому что давать означает проявлять любовь.

Инстинкта жестокости не существует. Животные не жестоки. Кошка играет с мышью не потому, что она жестока, в ее игре нет никакой умышленной жестокости.

Мотивы жестокости у людей, как правило, неосознанны. За долгие годы работы с детьми в Саммерхилле мне почти не встречались дети, которым хотелось бы мучить животных. Один такой исключительный случай произошел несколько лет назад. Тринадцатилетнему Джону подарили на день рождения щенка. Его мать написала: «Он очень любит животных». Когда Джон начал выводить маленького Спота на прогулки, сразу стало видно, что он скверно обращается с собакой. Я предположил, что парень идентифицирует Спота со своим младшим братом Джимом, любимцем матери.

Однажды я увидел, как Джон бьет Спота. Я подошел к щенку, погладил его и сказал: «Привет, Джим». Таким образом я заставил Джона осознать, что он вымещает на бедном щенке свою ненависть к брату-сопернику. С тех пор он перестал проявлять жестокость по отношению к Споту, но я лишь прикоснулся к его симптому, а не излечил его садизм.

Свободные счастливые дети не склонны быть жестокими. Жестокость многих детей вырастает из жестокости, которую проявляли по отношению к ним взрослые. Когда вас бьют, вы не можете не захотеть тоже побить кого-нибудь. Как и в случае с учителями, вы выбираете для этого кого-то, кто физически слабее вас. Мальчики в строгих школах более жестоки друг к другу, чем дети в Саммерхилле.

Жестокость неизменно рационализируется: мне еще больнее, чем тебе. Редко какой-нибудь садист прямо говорит: «Я избиваю людей, потому что я получаю от этого удовольствие», хотя именно это и было бы правдой. Они оправдывают свой садизм нравственными побуждениями, говоря: «Я не желаю, чтобы мой мальчик был слишком мягким, я хочу, чтобы он смог приспособиться к миру, который нанесет ему немало тяжелых ударов. Я бью своего сына, потому что меня били, когда я был мальчиком, и это принесло мне чертовски много пользы».

У родителей, которые бьют своих детей, подобные бойкие объяснения всегда наготове. Я еще не встречал родителя, который бы честно признался: «Я бью моего ребенка, потому что ненавижу его, ненавижу себя, ненавижу жену, работу, родственников, фактически я ненавижу жизнь как таковую. Я бью моего сына, потому что он маленький и не может дать мне сдачи. Я бью его, потому что боюсь своего начальника. Когда на работе мне попадает от начальника, я дома вымещаю это на ребенке».