ВьЮжная Америка - Александр Романенко

Кроме трех европеоидных, есть здесь полдюжины центров классом пониже, типа «Иньякито» и «Караколи». Оба на Амазонас, друг против друга. Там не гуляют, но покупают, очевидно, чаще. А еще ниже — класс «Эспирали», для низов светского общества; таких тоже немало, десяток наберется. Ниже низов — простые магазины, иногда очень большие и многоэтажные, но унылые и пустые (не в смысле товаров — товара везде одинаково много). Народ простые магазины не любит. Несмотря на явно бросовые цены. Китийский народ крайне солидарен — если, мол, мои соседи не ходят в ССНУ (центр весьма низкого класса и с низкими же ценами), то и я, мол, ни за что туда не пойду, и не уговаривайте. И гуляют по ССНУ тени забытых предков и семь измотанных скукой охранников, которые и сами толком не знают, что именно они охраняют и от кого.

Совершенно нечаянно я нашел универсальный и безотказный способ, позволяющий точнейшим образом определить уровень прибыльности торгового центра и даже отдельного этажа или угла. Я выискиваю локаль поменьше, метров на тридцать общей площади (от двадцати до тридцати пяти), и, прикинувшись посланцем от фирмы (несуществующей), расспрашиваю продавцов, почем у них месячная аренда, то есть сколько платит их хозяин за помещение. Разумеется, вам могут отказать и не ответить, но это — крайне редко. Если вы держите себя легко и независимо, если вы всем видом показываете, что вам, собственно, плевать, сколько он платит и платит ли вообще, это не ваша забота, а просто шеф приказал узнать, то вам непременно расскажут все и даже больше, чем вы спрашивали. Так вот, в разных центрах аренда локаля может колебаться от (внимание!) пятидесяти долларов в месяц до полутора тысяч. Именно в таком соотношении нужно считать и торговые успехи этих локалей и самих центров. Причем локаль за пятьдесят и локаль за пятьсот могут находиться на расстоянии ста метров друг от друга, но в разных центрах, как, например, в «Уникорнио» и «Иньякито» соответственно.

В Кито живет и здравствует убеждение, что лучше платить много, но и зарабатывать много, чем иметь мизерные расходы и почти никакие доходы. Я как-то склоняюсь к мнению, что китийцы в чем-то правы…

А вечером мне позвонил итальянский адвокат Андрюша и обрадовал, что нужно пройти медицинские тесты. Мы, говорит, замяли это дело по причине спешки, а теперь с меня требуют бумажки. Так что, будь любезен, пройди.

Я согласен, что мне стоит тесты пройти? Но где и как и во что это обойдется? Итальянец объясняет, я записываю и на следующее утро мы, как примерные пионеры на прививку, являемся в госпиталь на обследование.

Госпиталь мы искали долго. Итальянец объяснять не умеет, он привык размахивать руками и высоко подпрыгивать, а телефон лишает собеседника этих крайне необходимых деталей разговора. И потому я не все понял. Уяснил только, что на авениде Америка есть пешеходный мост. Ну, вот он, этот мост, там нищий алкоголик сидит в углу на железной сетке и протягивает нам банку из-под сапожного крема. Я дал ему тыщу от щедрот. Но про госпиталь этот нищий все равно никогда не слышал. Он, вероятно, по образу и подобию его русских собратьев по тоске все болезни излечивает известным радикальным средством. Вот только «наши» лечатся «Русской», а он — «Анисовой», в этом — разница технологий.

Госпиталь же нашелся неожиданно и только по вывеске. Мы-то высматривали серые пятиэтажные бараки без балконов и с закрашенными белой краской окнами, а здесь какая-то роскошная вилла в два этажа, большая и розовая, окна огромные, надраенные, а вокруг — деревья. И ни малейшего признака больницы.

В регистратуре приняли мои документы и направили нас к сестре. Там на нас завели карточки, пластмассовые, вроде кредитных, и попросили заплатить по пятьдесят тысяч сукров. Мы заплатили.

Прождали мы довольно долго. Госпиталь оказался народным — здесь не спрашивают, имеешь ты страховку или нет, не интересуются, откуда ты и зачем тебя принесло в столицу или же ты вообще местный. Раз уж пришел в народный госпиталь, значит, у тебя не густо с деньгами, а в таким положении зачем же тебя мучить вопросами, унижать? Никто и не унижает.

Я, кстати, тоже не обиделся на итальянца. Ну и что же, если он приписал меня к бедным? Как гласит мудрая еврейская пословица, не тот богач, кого считают богатым. Впрочем, итальянец, скорее всего, не дурак и в народный госпиталь направил меня исключительно по причине отсутствия страховки.

Так как нас внесли в семейные списки (просто поглядели, что мы всей кучей явились, и внесли без вопросов), то и вызвали к врачу всех троих, оптом. Доктор оказался американцем. Типичный немец, но выросший вне Германии, поэтому слегка эмоционален, но по-немецки дотошен и крайне логичен. Работает он в Эквадоре по контракту, зарплату получает от правительства. Сколько получает — не сказал, но по всему видно, что больше, чем в Штатах (слишком уж он доволен жизнью).

Немец-терапевт провел осмотр комплексно-выборочно. Как это? Элементарно. У меня он послушал сердце и дыхание, у Валентины изучил язык, зубы и нос, а Маше ощупал всю спину от копчика и до затылка. Потом тщательно перечитал наши московские справки о прививках от желтой лихорадки. Пробовал было прочесть и по-русски, но бросил. И склонился над журналом. А нас попросил подождать в приемной. Мы ждали минут десять, потом вышла рыжая толстощекая сестрица, тоже явная американка, но уже без немецких примесей, чистокровка, вручила мне розоватую бумажку и попросила доплатить по десятке на брата. Вот вам, мол, квитанция за дополнительное обследование.

За что же все-таки лишняя десятка — за то, что он Машкину спину измял или за Валентинин нос? Скорее всего, наверное, за нос.

Но делать нечего, доплатил.

С уличного автомата, глотающего тысячные монеты с такой жадностью, будто его никогда не кормили, я дозвонился до итальянца и отчитался. На том конце послышалась булькающая радость, а потом просьба принести справки завтра в любое время и передать через секретаря.

Вот и еще одно утро потеряно. Когда же я работать-то начну?

На очередном семейном совете мы окончательно решаем отказаться от идеи покупать дорогой принтер. Тотчас же мы с Машей хватаем деньги и тем же днем появляемся в дверях «Эпсона». Разумеется, нас бурно встречает господин распространитель принтеров, распространяющий запах коньяка. Сегодня он распространяет только запах, ему уже давно не до принтеров — и без них хорошо.

Я обрушиваюсь на него как снег на голову и предлагаю проверить парочку принтеров, погонять их немного гуда-сюда: если все тип-топ — я беру оба.

— Оба? — искренне удивляется тот.

«Почему он удивляется? — думаю я. — Подозрительно что-то». Но вслух говорю: