Семен Палий - Юрий Мушкетик

Мазепа лежал и слушал, как курлыкали в небе журавли, возвращаясь на старые места. Лихорадочно постучав в дверь и не дождавшись разрешения, в опочивальню вбежал племянник Мазепы Войнаровский. Его красивое лицо было испуганно, нервно сжатые губы дрожали.

— Зачем ты здесь?

— Меншиков сюда едет. Он поставлен к войску, я ночью бежал от него.

Недуг покинул Мазепу.

— Коня! Войску собираться в Батурине, всем итти туда… Чего же стоишь? Скликай старшину.

В Батурине Мазепа не стал задерживаться. В замке оставил полк с есаулом Кенигсеном и сердюкским полковником Чечлой. Приказал никого не впускать; если придут русские — стрелять по ним. Сам двинулся к Десне навстречу Карлу. За ним ехали собранные наспех полки — всего шесть тысяч. А обещал Карлу двадцать. Почти никто не знал, куда движется войско. Доехали до Оболони. Глазам открылась полноводная Десна. По распоряжению Мазепы Апостол выстроил полки. Гетман дважды проехал перед полками и остановил коня. Высоко над головою поднял булаву:

— Казаки! Слушайте то, что уже давно должен был я сказать вам, что говорило мне наедине наболевшее сердце. Москва задумала превратить нас в солдат, народ наш сделать слугами российскими. Долго мы терпели московские притеснения. Ничего нам не остается, как только итти к шведскому королю. Он будет уважать и защищать наши вольности. Братья, пришла пора, сбережем казацкую, свободу. Украина будет вольной, братья!

— Слава гетману Мазепе! — закричал Ломиковский.

— Слава! — нестройно откликнулись на флангах.

В центре было тихо, только похрапывали беспокойные кони да у самого берега клокотал весенний водоворот. Кое-кто поглядывал на фланги, где стояла гетманская гвардия — полки сердюков.

Мазепа послал вперед Орлика и Ломиковского. Те прибыли к передовому шведскому полку — к драгунам полковника Гальма. Полковник не сразу поверил и задержал обоих. Но тут, не дожидаясь их возвращения, приехал сам Мазепа. Гальм, известив Карла, повел гетмана к нему. У королевского шатра Мазепу встречал почетный караул.

Гетман сошел с коня и направился к шатру. За ним несли на белом рушнике булаву и бунчук. Карл вышел из шатра. Гетман остановился и склонил голову. К ногам короля положил булаву и бунчук, начал было опускаться на колено, но Карл подбежал и, подхватив его под руки, пристально оглядел по-детски смелыми глазами. Потом повел в шатер. Усадил гетмана в кресло, сам говорил стоя.

Карл устроил пир в честь гетмана. Приветственные звуки боевых труб долго звучали в ушах Мазепы. Даже сон отлетел от него в те дни. Веселый, разговорчивый, он проводил время со старшиною. Когда оставался один — мечтал. Даже начал сочинять думу, посмеиваясь над собою.

Однажды ночью гетман проходил по лагерю. Все спали. Мазепа отступил в тень шатра, чтобы переждать, пока пройдут два казака. Но и они остановились, продолжая разговор. Мазепа прислушался.

— С неба свалился, что ли? Погляди, что кругом делается!

— Да я только вчера из Батурина приехал, еще ничего не знаю.

— Бежать надо. Не видишь разве, куда гнет гетман? Все бегут.

Мазепа не стал слушать дальше. Побежал к своему шатру. Рванул полог, в темноте отыскал Орлика, толкнул его в бок. Тот заморгал сонными глазами. Узнав гетмана, сел на кровати. Мазепа наклонился к нему и обеими руками взял за ворот сорочки.

— Войска сколько у нас, правду говори!

— Теперь не вернешь, да твоей милости должно быть виднее: тысяча наберется едва ли.

— А остальные где?

— Я за ними не бегал: может, у Петра, может, разбойничают по дорогам. Да чего нам заботиться? У Карла войска хватит. А наше бежит… Разве их удержишь? Генеральный хорунжий сегодня удрал.

— Сулима? Почему ты мне не сказал?

— Что говорить, разве сам не видишь? Лагерь опустел. Впрочем, еще не все пропало. Гордиенко сюда запорожцев ведет, я ему давно написал. «Гультяи» на Сечи нового кошевого выбрали — Петра Сорочинского. Этого к себе переманить не трудно будет.

— Мудро ты сделал, а только страшно мне, Филипп. Поспешили мы, нелегко будет Петра одолеть. Ты видел Карла? Ребенок.

— Храбрый, ничего не скажешь. А Петр мудрый. На его стороне сила. Пусть на всякий случай Апостол поедет к царю, еще не поздно. Апостол мне сам намекал: не начать ли переговоры с Петром? Пока будут итти переговоры, все станет яснее. Эх, не удалось собрать войско, а то б мы Петру показали…

Апостол уехал, но не вернулся.

На Украине происходили стычки отдельных отрядов.

Семнадцатого апреля Кари отрядил часть войска для осады Полтавы — ключа дорог на Москву. Согнали крестьян копать шанцы. Стали бомбардировать город.

Петр послал к Полтаве Меншикова и Шереметева. Меншиков остановился на берегу Ворсклы между Опошней и Котельной, а Шереметев — между Сорочинцами и Полтавой. На помощь им Петр бросил также генерала Рена с кавалерией.

Мазепа с огромным обозом и горсточкой войск тоже подступил к Полтаве и остановился в Будищах.

Шведы хотели взять город приступом, но штурм был отбит. На полтавских стенах рядом с мужьями дрались женщины и даже дети. Шведы попытались подвести мину, но подкоп выследили и провели из города контрмину. Горожане приняли присягу: умереть, но не сдать город. Если кто заговаривал о сдаче, его забивали до смерти. Чтобы подбодрить осажденных, Меншиков послал письмо в ядре. Из города ответили таким же способом. Карл на время прекратил штурмы. Никто не осмеливался спросить, что он думает делать. Кто-то робко заговорил было об отступлении, но король всердцах топнул ногой:

— Отступать перед ничтожными русскими? Смешно!..

Но сам он думал не так. Отступать было некуда: за спиной стоял вновь избранный гетман Скоропадский с казаками и князь Григорий Долгорукий с полками валахов. Королю хотелось посоветоваться. Но с кем? Пойти к Левенгаупту? Король был на него в гневе еще за Лесную. Наконец не вытерпел, пошел. Левенгаупт лежал на кровати одетый; заслышав шаги короля, он только повернул голову, даже не встал.

— Что будем делать? — прямо спросил Карл.

— Снять осаду и ударить всеми силами на врага.

Карл не ответил и заходил по комнате. Резко остановился перед Левенгауптом.

— Русские, кажется, хотят перейти речку. Поехали?

— Может, подождем до утра?

— А они тем временем переправятся!..

Подъехали к Ворскле. Карл стал спускаться по отлогому берегу к воде.

— Дальше опасно, там русские заставы, — сказал Левенгаупт, однако не отставал от короля.

Остановив коня, Карл долго всматривался в притихший, скрытый темнотой противоположный берег.

— Вот брод, переправляться можно только здесь.

Просвистела пуля, за нею еще две.

— Ваше величество, нельзя без надобности рисковать своей жизнью.

Карл будто не слыхал этих слов.

— Вон на том холмике надо поставить пушки. Они будут держать переправу под обстрелом.

Солдаты испуганно пригибались при свисте пуль. Левенгаупт нервно кусал ногти. Неожиданно конь под ним вздрогнул, жалобно заржал и осел на землю. Генерал едва успел вытащить ноги из стремян. Ему подвели другого коня.

Карл поехал прочь. Он устыдился своей безрассудной, мальчишеской бравады.

На том берегу послышалось какое-то движение. Карл остановился прислушиваясь. Над головой снова просвистела пуля. Вторая, третья. Вдруг король почувствовал жгучую боль в ноге. Он закусил губу и пустил коня шагом. Один из солдат, ехавших сзади, увидел кровь, стекавшую с королевского сапога.

— Из вашей ноги течет кровь, гоните коня поскорее.

Карл продолжал ехать шагом.

— Я так и знал! — крикнул Левенгаупт, увидев раненого короля. — Скорее за лекарем!

— Это пустяки. Позовите Спарре и Гиллеркрона.

— Мы здесь, ваше величество.

— Генерал, — обратился король к Спарре, — пошлите две тысячи солдат в траншеи к Полтаве. Осаду не снимать. Полтаву мы возьмем боем. Две с половиной тысячи направьте для охраны обоза гетмана. Вы, Гиллеркрон, возьмите половину своего корпуса и станьте на Ворскле, вон там, чтобы не зашли с тыла.

Карл чувствовал, что силы покидают его. Не хотелось упасть при солдатах и офицерах. Подъехал Реншильд.

— Ваше величество, с провиантом…

Левенгаупт дернул его за рукав. Однако Карл услышал.

— С провиантом плохо? Послезавтра будем обедать в московских шатрах, там хватит, — и дернул повод.

Глава 26

ДРУЗЬЯ ВСТРЕЧАЮТСЯ СНОВА

Комендант зевнул, потер рукой давно не бритую щеку и отодвинул в сторону бумаги, накопившиеся за три дня. В комнате было холодно и неуютно.

«А сегодня чем-то вкусным пахло на кухне», — вспомнил он. При этом сухощавое лицо старенького коменданта расплылось в радостной улыбке. Он натянул на себя теплый тулуп и собрался было выйти, когда под окнами задребезжал колокольчик и кто-то тпрукнул на лошадей. В комнату вошел солдат, устало откозырял коменданту и подал пакет.