Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт

Лоц вел свои передачи каждую ночь. Его материал поступал на компьютеры Военной разведки и Мосада и давал возможность Тель-Авиву составить представление о политической жизни в Египте, о состоянии его экономики и военных достижениях или просчетах.

22 февраля 1965 г. Вольфганг Лоц и его жена Вальтрауд вернулись в свои роскошные апартаменты в Каире после поездки в Мерса Матрут. В дверях они столкнулись с поджидавшими их в засаде сотрудниками службы безопасности Египта. Обычно никогда не удается узнать, что именно выдало агента. Но Лоцу объяснили, что его радиопередачи были перехвачены. Нет никаких оснований этим сведениям не доверять. Конечно же он злоупотреблял своим передатчиком, ведя передачи каждую ночь и дольше, чем диктовали соображения безопасности.

Интересно отметить, что всего за месяц до этого, 21 января 1965 г., Эли Коген, без сомнения, самый талантливый из всех разведчиков израильской секретной службы, был обнаружен таким же образом. И его радиопередачи засекли.

Мосад придерживался мнения, что оба эти события как-то между собой связаны. Удалось установить, что так оно в сущности и было.

ГРУ (Государственное разведывательное Управление Советского Союза), обеспокоенное постоянной утечкой информации в арабских странах, настояло на общей проверке всей системы безопасности в Каире и в Дамаске. Исходя из предположения, что в обеих столицах имеются израильские агенты, которые передают информацию в Израиль по радио, ГРУ доставило и в Египет, и в Сирию самые современные радиоперехватчики. Их обслуживали русские радисты. В течение нескольких последующих недель им удалось обнаружить и Лоца, и Когена. Это было совершенно замечательное достижение по нормам контрразведок.

Как это ни удивительно, но Лоца до конца не разоблачили. Он предстал перед судом как польстившийся на израильские деньги немец. 27 июля 1965 г. он был приговорен к пожизненному тюремному заключению. Вальтрауд Лоц получила три года заключения и каторжных работ.

Обоих, вместе с группой Лавона (они познакомились в тюрьме), обменяли после Шестидневной войны на пятьсот военнопленных, среди которых было девять генералов.

Эли Коген был казнен 19 мая 1965 г. в 3.30 утра на главной площади Дамаска — площади Мучеников.

Ему разрешили перед смертью написать письмо семье. Вот оно.

«Жена моя, Надя, и вся дорогая моя семья! Я пишу вам в последний раз и прошу вас не разлучаться друг с другом. Я прошу тебя, Надя, простить меня и позаботиться о себе и о детях. Сделай так, чтобы они получили хорошее образование. Думай о себе и о них; постарайся, чтобы они ни в чем не нуждались. Оставайся всегда в хороших отношениях с моими родными.

И еще я хотел бы, чтобы ты вышла замуж. Тогда у моих детей будет отец. Ты свободна от всяких обязательств.

Прошу тебя — не трать свою жизнь на оплакивание того, чего уже нет. Думай только о будущем.

Всем вам я посылаю свои поцелуи: тебе, Софи, Айрис, Шаулу и всем моим родным. Ни одного из них не пропусти. Скажи им, что последние мои мысли были полны любви к ним.

Не забудьте, каждый в отдельности, помолиться о спасении души моего отца и о моей душе.

Мои последние поцелуи… Шолом.

Эли Коген родился в Александрии в 1924 г. и прожил там тридцать два года. В 1957 г. он эмигрировал в Израиль. Он рос набожным еврейским мальчиком и подумывал о том, чтобы стать раввином. Его родители были вполне зажиточными типичными восточными евреями. Небольшой галстучный магазин приносил им приличный доход.

Как и большинство молодых евреев в Египте, Коген вскоре увлекся идеями сионизма, но пошел дальше многих других и присоединился к нелегальной еврейской подпольной организации под руководством Азара, который был казнен египтянами после провала операции «Сюзанна».

Впервые Эли Коген (известный и под именем Алекс) поехал в Израиль, чтобы по поручению своей подпольной организации приобрести профессию радиооператора. Предполагалось использовать его в составе группы «Сюзанна», но его не оказалось в Египте в нужное время. Египетская секретная служба вызывала его на допрос, но ему удалось убедить следователей, что он никакого отношения к операции «Сюзанна» не имел, хотя и был знаком с Азаром.

С тех пор его нельзя было использовать в Египте в качестве агента не только потому, что он уже был у египтян на подозрении, но и по другой причине: старое правило — не вербовать агентов из местных евреев для работы в их собственной стране теперь соблюдалось строжайшим образом.

В 1957 г. Коген приехал в Израиль. Он работал переводчиком с арабского в министерстве обороны, но через год ему это надоело и он ушел на должность бухгалтера в Центральное торговое агентство промышленного концерна.

Все это время, незаметно для него, Мосад наблюдал за Когеном. Небольшая подготовка у него уже была — он принимал участие в некоторых подпольных операциях. Кроме того, существенно было то, что всю свою жизнь он прожил в арабской стране.

Было совершенно ясно, что в качестве потенциального агента Коген может оказаться чрезвычайно полезным. Однако посылать в Египет его было рискованно. Его легко могли там узнать. А вот в Сирию, самый трудный для проникновения объект — другое дело.

Семья Когена когда-то жила в Сирии, в Алеппо. Он еще помнил сирийский диалект арабского языка, который ребенком слышал в семье. Патриотизм Эли Когена ни у кого сомнений не вызывал. Но по своей природе он был лучше приспособлен к арабскому образу жизни, чем к израильскому. Ему была близка и дорога арабская культура, и в Израиле он тосковал по ней.

Коген был женат, но чтобы стать израильским агентом в чужой стране, ему никаких разрешений не требовалось. В течение двух лет он ревностно занимался, готовясь к своей новой роли. А она была нелегкой.

В отличие от Лоца, который мог отправиться в Египет, выдавая себя за немца, и легко там адаптироваться, Коген мог попасть в Сирию только в качестве сирийца. Сирия всегда с недоверием относилась к иностранцам, даже к арабам из других стран. Население постоянно предупреждали о том, что от иностранцев надо держаться подальше.

Успешно выдавать себя за уроженца чужой страны — задача очень трудная, особенно если испытание длительное. Потому даже Эли Когену, чье происхождение было сирийско-еврейским, пришлось долго учиться. В процессе подготовки он должен был избавиться не только от всех черт, выдающих в нем еврея, но и от всего, что выдавало в нем человека, долго жившего в Египте.

К концу 1960 г. Эли Коген был готов к отправке в Сирию.

Его руководители в Мосаде хорошо поработали над его биографией и документами, которые должны были в максимальной степени соответствовать его происхождению. Теперь его имя было Камаль Амин Таабес. Сириец по происхождению, он, однако, родился в Бейруте. В 1933 г., когда ему было три года, его семья переехала в Александрию, а в 1941 г. — в Буэнос-Айрес. Там он, став взрослым, организовал импортно-экспортное предприятие и с течением времени приобрел довольно приличное состояние. Это была типичная биография многих тысяч арабов, чьи семьи переезжали с места на место, гонимые нуждой и всяческими катаклизмами — войнами, революциями, которых было так много в этом веке.

В одном Буэнос-Айресе проживало полмиллиона арабов. Среди них немало было и сирийцев, которые с легкостью признавали в Когене своего. Если его сирийское произношение и не было безупречным, то это легко было объяснить тем, что как раз в период своего возмужания он долго жил в Египте и в Латинской Америке.

Если оказывалось, что с Египтом он больше знаком, чем с Сирией, удивляться этому тоже не приходилось. Он ведь жил в Египте. «Биографов» Когена смущало только одно — по испански их подопечный говорил плохо. Но этому удалось помочь. Ускоренный курс испанского языка в спецлаборатории лингвистики в Иерусалиме устранил и это препятствие.

Эли Коген в роли Камаля Амина Таабеса прибыл в Буэнос-Айрес в начале 1961 г. с заданием наладить связи с латиноамериканцами, а может быть, надеялся Мосад, и с сирийской общественностью. Это было важно для того, чтобы к моменту отъезда в Дамаск он был уже хорошо знаком с сирийцами.