Обнаров - Наталья Троицкая

Вспомнив слова врача, Обнаров усмехнулся – грустно, зло.

«Пять лет? Щедро! Потом опять мучение, ад химиотерапии? И сколько раз удастся попасть в эти восемьдесят процентов счастливчиков, которым Господь отпустил еще один раз по пять? – он потер лицо ладонью, точно намереваясь таким образом избавиться от невеселых мыслей. – Всю жизнь как под дамокловым мечом. Милая моя, нежная моя, родная моя девочка, за что же тебе такое наказание…»

«…У другой половины терапия оказывается неэффективной. В последнем случае средняя продолжительность жизни больных составляет шесть месяцев…» – отчетливо звучал голос врача.

«…С раком крови, Костя, долго не живут. Моя бабушка от него в шесть месяцев сгорела…» – ее голос звучал столь реально, точно Тая говорила это здесь и сейчас. Он инстинктивно обернулся, глянул на пустое пассажирское сиденье.

В небесах опять жестко громыхнуло, понеслись друг за дружкой молнии, и грянул дождь, щедрый, плотный, закружившийся в залихватской пляске с дикими порывами ветра. Ливень барабанил в лобовое стекло, по машине, по дороге, по нервам.

«Шесть месяцев… Шесть месяцев… Шесть… Только шесть… Только… Черт!» – он врезал руками по рулевому колесу.

Словно от такой вольности, машина прерывисто кашлянула движком, потом еще, и еще, потом движок сдох – совсем. Обнаров посмотрел на топливный датчик. Бензин был на нуле. В спешке, переживаниях он просто забыл заправить машину. Пока сохранялась инерция движения, он включил «аварийку» и ушел в правый ряд. Автомобиль замер на Бесединском мосту над Москвой-рекой.

Ливень хлестал по лобовому стеклу, удаляя любой намек на его прозрачность. Ливень бесился, бился в боковые стекла. Ливень неистовствовал, подгоняемый ветром.

«Шесть месяцев и пять лет… Что же ты делаешь, Господи! Как же ты мог?! За что? За что именно ей, родившей сына, любимой, доброй, ласковой, ребенком потерявшей мать и отца, похоронившей последнего родного человека – любимую бабушку, настрадавшейся в детдоме вдоволь? В чем ее грех? За что именно ей, почему не мне?!»

Обнаров распахнул дверцу и шагнул под дождь.

– Ответь мне! – выкрикнул он и врезал кулаком по парапету моста. – Ответь мне!!! – в истерике выкрикнул он и погрозил кулаком небу.

Небо молчало, оно плакало. Плакало виновато, неистово. Слезы Неба струились по его обращенному вверх лицу, и мешались с его скупыми мужскими слезами. С тех пор, как Моисей получил от Господа заповеди на горе Синай, Небо никогда не вступало в диалог с человеком. Небо считало, что у человека есть все для того, чтобы он был счастлив.

Глава 4. В горе и в радости

Почерк врача был разборчивым и аккуратным. Строчки ложились строго параллельно друг другу, уходя правым краем чуть-чуть вверх. Михайлович Анатолий Борисович, врач с почти сорокалетним стажем, внимательно изучив выписной эпикриз и результаты обследования, писал в истории болезни Таисии Ковалевой:

«На основании выписного эпикриза клиники «Мать и дитя» (Россия, г. Москва) известно: 20 июля 2005 года в результате ДТП находившаяся на девятом месяце беременности больная получила сотрясение головного мозга легкой степени, мелкие ушибы мягких тканей и ссадины волосистой части головы. Начались роды. Роды срочные. Сделано кесарево сечение. Послеоперационный период протекал гладко, без осложнений. При выписке 27 июля 2005 года по гинекологии состояние удовлетворительное; выставлен диагноз: анемия; острый лейкоз (под вопросом). Грудное вскармливание запрещено.

28 июля 2005 года больная поступила в клинику для обследования и консультации. Обследование проведено по типовой программе с 28 по 30 июля 2005 года.

Объективно: жалобы на слабость, плохой аппетит, потливость, недомогание, повышение температуры неправильного типа (при осмотре 37,4), боли в суставах, боли в ногах по ночам, появление обширных синяков после незначительных травм и трения одеждой, нестабильность артериального давления (при осмотре 130/80).

Обследованием выявлено: в крови выявлен лейкоцитоз 26000, бластов 75 %, тромбоцитопения. Проведена стернальная пункция. В миелограмме бласты 92 %. Реакция на миелопероксидазу отрицательная в 100 % клеток. Результат иммунофенотипического исследования костного мозга: иммунофенотип соответствует острому Т-лимфобластному лейкозу. На рентгенограмме увеличены лимфоузлы средостения, по данным ультразвукового исследования увеличены забрюшинные узлы.

31 июля 2005 года выставлен диагноз: «ОЛЛ (острый лимфобластный лейкоз)», назначена химиотерапия по программе доктора Хельцера.

Оплата лечения произведена 31 июля 2005 года, договор № LGF-45678 от 31 июля 2005 года. Госпитализация с 01 августа 2005 года.

По программе: Индукция ремиссии. 1 фаза 28 дней. Начало 01 августа 2005 года…»

Врач закончил писать, при помощи степлера подшил результаты анализов и обследования в историю болезни. Он посмотрел на часы. До назначенного времени приема Таисии Ковалевой осталось не больше десяти минут.

Анатолий Борисович встал из-за стола, со спинки рабочего кресла снял песочного цвета легкий хлопчатобумажный пиджак, нехотя надел его и вышел на открытую, залитую солнцем белоснежную веранду. Веранда выходила в сад. Райский пейзаж сегодня не радовал глаз. Он задумчиво отбил пальцами на мраморной балюстраде известный советский марш, его хмурый сосредоточенный взгляд скользил по газону, по пёстрому бордюру левкоев, роскошным, белого мрамора фонтанам. Почему-то вспомнилось старое изречение Козьмы Пруткова: «Если у тебя есть фонтан, заткни его. Дай отдохнуть и фонтану».

Он не любил эти первые встречи с больными. На них нужно было объявлять результаты обследования, говорить о диагнозе. В большинстве случаев люди воспринимали его слова как приговор. Одни впадали в панику, истерили, другие безропотно и покорно начинали читать по себе отходную. И то и другое было плохо. Но их можно было понять. До него они жили не тужили. И вдруг тут как тут злой врач с диагнозом. В первую встречу он для них враг. Да, потом они будут вместе работать, бороться с недугом, они станут союзниками. Но это будет потом.

Поэтому врач Михайлович не любил эти первые встречи с больными. Не любил еще и потому, что помнил каждую. Стоило ему взять в руки старую историю болезни, пусть десяти-двадцатилетней давности, память начинала восстанавливать события именно с этой первой встречи.

Анатолий Борисович вновь посмотрел на часы.

«Ну вот. Сейчас войдет медсестра и скажет: «На прием Таисия Ковалева. Пригласить?»

– Доктор Михайлович, на прием Таисия Ковалева. Пригласить?

– Да.

Они действительно были очень красивой парой. Это Михайлович невольно отметил сразу. Она – изящная, стройная, в легком белом платьице, выгодно подчеркивающем ее превосходную фигуру, с перехваченными заколкой на затылке, свободно спадающими до пояса дивными волосами, с небесно-голубыми, тревожно распахнутыми глазами, открытым прекрасным лицом, нежная, женственная. Он – сильный и сдержанный, суровый, внимательный, преданно любящий, готовый пройти с нею весь тяжкий путь. Михайлович был просто уверен, что этот умный взгляд, это приятное лицо, эта неброская, но хорошо сложенная фигура спутника пациентки Ковалевой ему очень хорошо знакомы.