Цикада и сверчок (сборник) - Ясунари Кавабата

– Онемели. В последнее время каждый раз, как поднимусь по лестнице на платформу, немеют ноги. Что-то я в этом году сдал. Чувствую, как уходят силы.

– Кикуко тоже все беспокоится: устает, говорит, отец.

– Да? Это, наверно, потому, что я сказал ей, что хотел бы пролежать в земле пятьдесят тысяч лет.

Сюити с недоумением посмотрел на Синго.

– Разговор шел о семенах лотоса. Семена древнего лотоса проросли, и распустились цветы – об этом в газете писали.

– Что ты говоришь?

Сюити закурил сигарету.

– Ты спрашивал у Кикуко, не собирается ли она родить, и вконец ее расстроил.

– Почему?

– Потому что пока она не может.

– Ну, а как ребенок у этой Кинуко?

Сюити стало не по себе, но он сдержался.

– Мне говорили, ты ходил туда. И оставил, я слышал, чек. Не следовало этого делать.

– Как ты узнал об этом?

– Я узнал стороной. С Кинуко мы больше не встречаемся.

– Ребенок у нее от тебя?

– Кинуко уверяет, что нет…

– Что бы она ни говорила, речь идет о твоей совести. Ты согласен? – Голос Синго дрожал.

– Честно говоря – не знаю.

– Как это так?

– Сколько бы я ни терзался, с этой одержимой женщиной мне не сладить.

– Все равно она терзается гораздо больше тебя. И Кикуко тоже.

– Но теперь, когда мы расстались, я думаю, она снова заживет, как раньше, по своему разумению.

– Разве это порядочно? Неужели тебе в самом деле не хочется знать, твой это ребенок или нет? Или, может быть, совесть все-таки подсказывает тебе, от кого у нее ребенок?

Сюити не ответил. Лишь хлопал своими чересчур красивыми для мужчины глазами.

На столе Синго в фирме лежала открытка с траурной каемкой. Приятель, болевший раком печени, он был, правда, совсем плох, но умер как-то уж слишком быстро, подумал Синго.

Может, все-таки кто-то дал ему яду? Возможно, он просил об этом не одного Синго. Или, может быть, покончил с собой еще каким-нибудь способом?

Было еще одно письмо – от Танидзаки. Хидэко извещала его, что перешла работать в другой салон. Вскоре после нее Кинуко тоже ушла оттуда и переехала в Нумадзу, писала Хидэко. В Токио это трудно, а в Нумадзу она сможет открыть небольшую собственную мастерскую, сказала она Хидэко.

Хидэко, правда, об этом не написала, но, может быть, Кинуко решила уехать в Нумадзу, чтобы тайно родить ребенка, подумал Синго.

Неужели, как и говорил Сюити, Кинуко решила снова жить самостоятельно, по собственному разумению, порвать всякие связи и с Сюити, и с Синго?

Какое-то время Синго сидел неподвижно, глядя на сверкавшие в окне, умытые солнечные лучи.

Икэда, которая жила с Кинуко, осталась одна, – каково ей сейчас?

Синго решил непременно встретиться с Икэда или Хидэко и расспросить о Кинуко.

Во второй половине дня он пошел выразить соболезнование семье покойного приятеля. Там Синго впервые узнал, что его жена умерла еще семь лет назад. Он жил, видимо, в семье старшего сына, у которого было пятеро детей. Ни сын, ни внуки не были похожи на покойного приятеля.

Синго было интересно узнать, действительно ли он покончил с собой, но спрашивать об этом, естественно, не следовало.

Среди цветов, лежавших у гроба, было много хризантем.

Когда Синго, вернувшись в фирму, просматривал с Нацуко документы, неожиданно позвонила по телефону Кикуко. Не случилось ли чего, забеспокоился Синго.

– Кикуко? Где ты? В Токио?

– Да. Ездила к своим. – Чувствовалось, что она улыбается. – Мама сказала, что хочет поговорить со мной, вот я и поехала, а никакого дела у нее нет. «Просто стало скучно, говорит, решила посмотреть на тебя».

– Понятно.

У Синго отлегло от сердца. Может быть, и потому, что по телефону у Кикуко был совсем девичий голос, но не только поэтому.

– Отец, вы уже едете домой?

– Да. Может, поедем все вместе?

– Хорошо. Мне так хотелось ехать с вами – и я позвонила.

– Прекрасно. Если у тебя есть еще дела, не торопись. Я предупрежу Сюити.

– Дел никаких нет, я уже собралась домой.

– Тогда, может, ты заедешь в фирму?

– А это удобно? Я-то думала подождать вас на вокзале.

– Нет, лучше приезжай сюда. Возьмем с собой Сюити. Перекусим втроем – и домой.

– Я ему звонила, сказали, куда-то вышел, на месте его нет.

– Что ты говоришь?

– Можно, я все равно прямо сейчас приеду? Дела свои я уже закончила.

У Синго горело лицо, он неожиданно четко увидел улицу за окном.

Рыба осенью

1

Октябрьское утро. Рука Синго, завязывавшая галстук, неожиданно замерла.

– Как же это? Как же это?.. – Он опустил руки, лицо у него стало растерянным. – Что ж это такое?

Синго распутал галстук и снова попытался завязать, но галстук никак не завязывался.

Он взял галстук за концы, поднял на вытянутых руках и, склонив голову, стал разглядывать.

– Как же это делается?

Кикуко, стоявшая за спиной Синго с пиджаком наготове, обошла его и встала перед ним.

– Галстук никак не завязывается. Забыл вдруг, как завязывать. Странно…

Неловким движением Синго обернул галстук вокруг пальцев, пытаясь пропустить через узел один конец, и от этих непонятных действий галстук стал похож на разжеванную клецку. Синго все время повторял: «Странно», – но в глазах его застыли страх и отчаяние, и это испугало Кикуко.

– Отец, – окликнула она его.

– Как же это делается?

Синго стоял понуро, не в силах вспомнить, как завязывают галстук.

Видя это, Кикуко перекинула через руку пиджак и подошла к нему вплотную.

– Как же это делается?

Пальцы Кикуко, неумело перебиравшие галстук, расплывались перед старческими глазами Синго.

– Совсем забыл.

– Но ведь вы же сами, отец, каждый день завязываете галстук.

– Да, конечно.

Почему вдруг сегодня не завязывается галстук, который Синго заученными движениями завязывал ежедневно в течение всех сорока лет работы в фирме? Ему даже думать не нужно было, как это делается, руки действовали машинально. Завязывал бездумно.

Синго стало страшно, он растерялся: в нем неожиданно что-то сломалось.

– Я каждый день вижу, как это делается, и вот… – Кикуко с серьезным лицом сосредоточенно вертела в руках галстук Синго.

У Синго появилось чувство, что он снова возвращается в детство и уже не сможет обходиться без посторонней помощи.

У Кикуко приятно пахли волосы.

Неожиданно Кикуко перестала вертеть галстук и покраснела.

– Нет, ничего не получается.

– А Сюити ты разве никогда не завязывала галстук?

– Никогда.

– Только развязывала, когда он возвращался пьяный?

Кикуко чуть отстранилась и, нахмурившись, уставилась на повисший галстук Синго.

– Может быть, мама знает? – И, переведя дыхание, позвала: – Мама! Мама! Отец никак не