Жизнь Пи - Янн Мартел

Со временем я в этом изрядно поднаторел и сделался заправским рыболовом-охотником. Да и сноровки поднабрался. А с навыком пришло и чутье.

Дела у меня пошли особенно хорошо, когда я пустил в ход обрывок грузовой сетки. Как рыболовная сеть она не годилась: больно жесткая и тяжелая, да и плетение туговатое. Зато лучшей приманки было не сыскать. Она у меня свободно болталась в воде, и, когда мало-помалу обросла водорослями, рыбы слетались на нее как мухи на мед. Некоторые, мелюзга, даже поселились в ней, а другие, те же корифены, проносясь мимо, непременно притормаживали, чтобы поглядеть на невиданное поселение. Но ни местные обитатели, ни гости даже не подозревали, что в сетке спрятан крюк. В иные дни – к сожалению, их было не так много – я мог загарпунить целую прорву рыбы. Но так или иначе вылавливал больше, чем нужно, чтобы наесться до отвала и заготовить впрок; хотя ни места в шлюпке, ни веревки на плоту не хватило бы, чтоб засушить столько корифен, летучек, каранксов, груперов и макрелей, не говоря уже про мой желудок – такого количества ему было просто не переварить. Я оставлял себе столько рыбы, сколько мог, а все остальное отдавал Ричарду Паркеру. В дни такого изобилия я буквально утопал в рыбе и с ног до головы был облеплен рыбьей чешуей. Она сверкала серебром, как тилаки – божественные знаки, которые мы, индусы, наносим себе на лоб в виде ярких блесток. Если бы меня тогда увидели моряки, они бы точно решили, что я – морской бог, восседающий на престоле над своим царством, и прошли бы мимо. Славные были дни! Жаль только, их было мало.

Легче всего ловились черепахи, о чем, собственно, и говорилось в инструкции. В разделе «Охота и собирательство» про них упоминалось в главе «Собирательство». Хоть и вооруженные крепкой броней, наподобие танков, пловцы они были никудышные – слабые и неповоротливые: любую можно было спокойно ухватить за задний плавник и одной рукой. Но в инструкции ни слова не говорилось о том, что поймать черепаху – еще не значит удержать. Ее еще надо втащить на борт. А втащить на борт шлюпки стотридцатифунтовую черепаху, да еще трепыхающуюся, совсем не просто. Для эдакой работенки нужны сила и ловкость, как у Ханумана. Обычно я подтаскивал добычу к носу шлюпки, прижимая панцирем к борту, и связывал ей веревкой шею, один передний ласт и один задний. Потом принимался тянуть вверх, и так до тех пор, пока не отвалятся руки и не начнет ломить голову. С другого носового борта я намотал на гаки побольше веревки, и всякий раз, как только удавалось веревку немного выбрать, я тут же цеплял ее за гак, чтобы она не успела соскользнуть. Так, дюйм за дюймом, я и тащил черепаху из воды. На это уходила уйма времени. Помню, одна зеленая черепаха проболталась у борта два дня кряду, молотя связанной парой ласт по воде, а другой, свободной, – по воздуху. К счастью, под конец, оказавшись на краю планширя, черепаха уже сама стала невольно мне помогать. Силясь высвободить до боли вывернутые плавники, она пробовала подтянуться на них повыше; если я успевал в тот же миг дернуть за веревку, наши усилия совпадали и все складывалось как нельзя более удачно: черепаха тяжело переваливалась через планширь и соскальзывала на брезент. И я падал рядом с нею, хоть и без сил, зато с радостным сердцем.

В зеленых черепахах мяса было больше, чем у бисс, да и брюшной панцирь у них оказался тоньше. Правда, они куда крупнее бисс – сущие громадины, не под силу такому доходяге, в которого я к тому времени превратился.

Господи, подумать только: я – истый вегетарианец! Подумать только: я и ребенком-то вздрагивал каждый раз, когда снимал кожуру с банана, думая, что сворачиваю шею какой-нибудь зверушке. И вот до чего я докатился: стал дикарем, да таким, каким никогда и представить себя не мог.

Глава 67

На нижней стороне плота образовалась целая колония морской живности, как и на сетке, правда, совсем крохотная. А началось все с мягких зеленых водорослей, облепивших спасательные жилеты. Чуть погодя к ним присоседились жестковатые водоросли потемнее. Они прекрасно ужились вместе и пошли в рост. Потом появились животные. Первыми, кого я заприметил, были малюсенькие полупрозрачные креветки длиной не больше полудюйма. Следом за ними объявились мелкие рыбки, как будто просвеченные рентгеновскими лучами, потому как сквозь прозрачную кожицу у них проглядывали все внутренности. Затем я заметил черных червей с белой продольной полоской, зеленых желеобразных голожаберных моллюсков с хиленькими конечностями, пестрых брюхастых рыбешек длиной около дюйма и, наконец, бурых крабов от полудюйма до трех четвертей дюйма в поперечнике. Я попробовал на зуб все, кроме червей, – даже водоросли. Но на вкус только крабы не были ни омерзительно горькими, ни солеными. Всякий раз, как только они появлялись, я отправлял их в рот одного за другим, как леденцы, пока не съедал всех до последнего. Потому как не мог удержаться. Тем более что нового крабового «урожая» ждать приходилось долго.

На корпусе шлюпки тоже завелась живность – в виде маленьких морских уточек. Я высасывал из них сок. Мясо же их годилось разве что на наживку.

Я привязался к этим морским «зайцам», хотя под их весом плот малость просел. Они развлекали меня так же как Ричард Паркер. Я часами лежал просто так на боку, отодвинув спасательный жилет на несколько дюймов в сторонку, как штору, чтобы было виднее. А видел я маленький тихий, мирный городок, перевернутый вверх дном, и его обитателей, сновавших туда-сюда легкой ангельской поступью. Это зрелище приятно успокаивало нервы.

Глава 68

Мне и спалось теперь лучше. Хотя я то и дело отдыхал, поспать спокойно больше часа, даже ночью, не получалось. Но не из-за беспрестанной качки или ветра: к этому привыкаешь так же как к скатавшемуся комьями матрасу. Страх и тревога – вот что будило меня неизменно. Как же мало я спал – просто поразительно!

В отличие от Ричарда Паркера. Вот кто был у нас главный соня. Вот кто всю дорогу только и знал, что валяться под брезентом. Правда, в спокойные дни, когда солнце не слишком припекало, или тихими ночами он нет-нет да и выбирался из логова. И принимал свою излюбленную позу, развалившись на кормовой банке так, что брюхо свисало через край, и вытянув передние и задние лапы на боковых банках по обоим бортам. Удивительно, как такой здоровенный тигр мог втиснуться в столь узкий закуток, – может, благодаря тому, что выгибал спину дугой? Когда он спал по-настоящему, то опускал голову на передние лапы, а когда бодрствовал и приоткрывал глаза, чтобы осмотреться, то голову поворачивал вбок и укладывал подбородок на планширь.