Даль весенняя - Евгений Павлович Молостов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был такой случай
Летом 2001 года мы с сормовским поэтом Александром Колесовым договорились съездить в Дивеево, приложиться к святым мощам Серафима Саровского и искупаться в его источнике. Тогда очереди за билетами на автобус были большие, и я купил их заранее, недели за две. На автобусную станцию приехать в день отъезда условились на час раньше, чтобы спокойно сесть на свои места и уехать.
Но когда я прибыл на автостанцию, его не нашел ни в самом здании автостанции, ни на том месте, откуда отправлялся наш автобус. Подождал немного. Он все не появлялся. Стояла жара. Я позвонил на квартиру, но и по телефону никто не отвечал.
Оставалось 20 минут до отправления. Разнервничавшись, я пошел и сдал Сашин билет. Когда подошел к автобусу, увидел его. Спросил: «Ты почему запаздываешь?» Он ответил: «Я здесь уже целый час сижу!» — «Где, — спрашиваю, — ты сидел?» — «Вон там, в тенечке». Он сидел на лавочке под табличкой с расписанием движения совершенно другого автобуса. Пришлось брать новый билет. Я начал высказывать ему, что хотелось спокойно чувствовать себя при отъезде, ведь едем-то мы на святые места, а вот пришлось испытать досаду.
Неподалеку от нас сидела пожилая женщина. Она, услышав весь наш разговор, проговорила: «Ну и что, что вы едете к святым местам. Дьявол и в этих случаях не дремлет».
«Юмористы»
Сын моей тещи однажды летним воскресным утром вернулся с рыбалки пьянющий, по пояс мокрый. Пробормотал жене, что чуть в озере не утонул. Жена с оханьем, аханьем раздела его и уложила на диван. Весь день он на нем проспал. Вечером проснулся и пошел к своей матери, моей теще то есть, просить денег на похмелье. Идет, голову ломает, что на этот раз наговорить ей, с чего начинать, чтобы она сжалилась над ним и дала ему, ну, хотя бы на четверок.
Дорогой он услышал, что у его друга-собутыльника, который живет рядом с тещей, квартира сгорела от его собственного окурка. Сам друг чудом остался живым. Тут моего шурина осенила мысль. Вот сейчас он и спросит у матери денег, якобы для друга-погорельца. Мол, помочь надо! А сам купит вина и с ним выпьют. Пришел к матери и говорит: «Мама, мой друг Лешка сгорел…» — «Нет, сынок, — не дала договорить ему мать, — такие, как ты да твой друг Лешка, ни в воде не тонут, ни в огне не горят!»
У тещиного внука огород находится в низине, поэтому копка у него из-за сырости всегда задерживается. Прошлой весной теща говорит сыну: «Сходил бы ты к племяннику своему, помог огород докопать!» — «Чего там осталось копать-то — раз плюнуть!» — ответил он ей. «Не вздумай плевать, — предупредила теща, — там и так сыро!»
А это высказывание трехлетнего тещиного правнука: «Бабуль, я не люблю кашу с ноготками (это он имел в виду овсяную кашу), свари мне лучше яйцо со снегом (глазунью то есть)».
Однажды его бабушка ногу наколола. Стала хромать. Он подошел к ней и говорит: «Бабуля, у тебя ножка болит? Тебе ходить трудно? А ты ползком, на коленках. Так не будет больно!»
За это его приняли в коммунисты
«Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».
Эту ленинскую формулировку я читал не только в книгах, но и на улицах нашего города на рекламных щитах. И свято верил этим словам. Когда мне предлагали стать коммунистом, я говорил: «Коммунистом должен быть кристально чистый человек, а я таковым себя не считаю. И не достоин носить это высокое звание». И приводил примеры из кинофильмов о Павке Корчагине, о молодогвардейцах, о бойцах Великой Отечественной войны. Конечно, я знал в жизни коммунистов-негодяев, которые за счет партии занимали посты и транжирили государственные деньги. Но считал, что таких было мало. Обычно в коммунисты принимали заслуженных людей.
Но бывали случаи и такие. В один прекрасный день я встретил мужика лет 50-ти, из дальнего района нашей области. Он мне рассказал, при каких обстоятельствах его приняли в члены КПСС.
«Это было осенью, — начал он. — Я пас телят на лугу. Погода тогда стояла солнечная, теплая. Отава была сочная. Ее телята с удовольствием щипали. Я спокойно прилег на траву, подстелив под себя телогрейку, и сладко заснул. Рядом с лугом находилось поле, на котором взошли уже озимые. Они тоже были молодые, сочные. Пока я спал, телята перешли на поле и наелись их. А они, оказывается, были протравленные химикатами. И половина моих телят сдохли. Хошь верь, хошь не верь, — с серьезным видом продолжал рассказывать мужик, — вызывает меня к себе в контору председатель колхоза и говорит: “Ну что, голубчик, с тобой делать? Сажать в тюрьму за нанесенный вред социалистическому хозяйству? Ты знаешь, сколько припаяют тебе за это? Не менее пятерика! Да и три года дадут — сладко не покажется. Единственно, как правильно выйти тебе из этого положения — вступить в партию. Согласен с моим мнением?” И, не дожидаясь моего согласия, председатель колхоза дал мне листок бумаги, ручку и стал диктовать, как писать заявление о вступлении в члены КПСС.
С той поры я стал коммунистом», — закончил свой разговор сельский мужик.
Бог шельму метит
Этот случай произошел осенью 1943 года. Рассказал мне его старый лесник Проворов Алексей Егорович.
Недалеко от Канавинского рынка города Горького один бандит выследил в закоулке беременную женщину и, наставив наган, начал вымогать у нее деньги. Но поскольку денег оказалось мало, он стал снимать с нее пальто. На улице было холодно. Молодая женщина упала на колени и пыталась умолить грабителя, чтобы он не делал этого, потому что до дома ехать далеко, и она может простудиться и загубить еще не появившегося на свет младенца. Но преступник был непреклонен. Стащив с нее пальто, быстро свернул его и сунул в широченную сумку. Тогда несчастная женщина, дрожащая от холода и страха, заплакала и уже безнадежно проговорила: «Дайте мне хоть вашу телогрейку, она же все равно у вас старая». Бандит, криво усмехнувшись, снял с себя телогрейку, кинул ее потерпевшей и убежал.
Приехав домой, женщина обнаружила в грудном кармане
