Завет Сургана - Владимир Михайлов

И только сейчас, после крутого разговора с Гумо, Сидо вдруг понял: все это было ошибкой с начала до конца. Ошибка – оценка войны, просто как очередной. Ошибка – определение целей войны как традиционных, давно известных и практически недостижимых.

На этот раз все на самом деле было не так. Другими оказались причины войны. И иными, совсем несхожими ее цели.

А главное – как почти с ужасом понял вдруг верком Сидо, – цели эти были реальными и вполне достижимыми.

Достижение же этих целей означало бы крушение того мира, который существовал на планете, Арук знает сколько времени, и переход к совершенно другой системе ценностей и добродетелей, которую Сидо считал для себя, да и для всей Свиры, неприемлемой.

И если то задание, с которым он выслал в горы группу Онго, заключалось в поиске того, условно говоря, нового механизма, который помогал улкасам начать и вести эту войну совершенно необычным способом, – тогда это казалось Сидо главным, потому что, поняв сущность этого механизма, можно было бы вскоре решить войну в свою пользу, – то теперь ему нужно было в первую очередь абсолютно другое: нужно было отыскать не пружину войны, а пружину политики, которая использовала эту войну лишь в качестве инструмента. Если вы хотите предотвратить создание какой-то, допустим, машины, то мало отыскать и даже уничтожить инструменты, при помощи которых эта машина строится; инструменты легко можно восстановить. В таких случаях необходимо отыскать, во-первых, чертежи этой машины и, во-вторых – ее конструктора или конструкторов. Только когда найдено и изучено первое и нейтрализованы вторые, можно говорить о полном или почти полном успехе. И вот сейчас Сидо нужно было дать Онго новое задание – объяснить ему, что надо искать и найти и-в первом приближении – где именно следует это делать.

Он уже собирался послать на поиски группы агралет, чтобы или окончательно убедиться в ее гибели, или хотя бы (если сесть и не удастся, горы не всегда дают такую возможность) сбросить вымпел с новым заданием. Но вовремя удержался от такого действия, правильно расценив его как плод растерянности, начало метания из стороны в сторону, которое всегда означает неудачу. Агралет можно выследить; таким образом, это действие может навести на след группы тех, кого наводить никак нельзя. Вымпел же может попасть и не в те руки, а это означало бы, что возникнет понимание того, что Сидо оказался в курсе действительной обстановки. После этого – он не сомневался – ему не удалось бы сделать больше ничего: его или уничтожили бы (в таких случаях никакая охрана не спасает), или ему пришлось бы заползти в какую-то нору, в которой он оказался бы совершенно бессильным. А для достижения цели Сидо необходимо сохранить и главенство в службе разведки, и право входа к Вершителю, и многое другое – все, что давало ему его нынешнее положение в государственной машине. Так что сейчас малейший риск категорически противопоказан.

Оставалось ждать, ждать – и ничем не показывать, что тебя грызут нетерпение и беспокойство; для всех, начиная с собственного секретаря, он должен оставаться все тем же Сидо – невозмутимым, спокойным, немного даже неповоротливым…

Пока его на это еще хватало. Но – он чувствовал – резервы выдержки таяли. Еще немного, и он сорвется. И это будет означать конец не только для него самого.

В улкасском карауле, остававшемся на перевале, и на самом деле царило беспокойство. И звуки перестрелки, и взрывы, и грохот обвала – все услышали здесь и, в общем, правильно истолковали. Но это привело к неожиданным последствиям: когда через полчаса с небольшим на перевал вернулись, буквально приползли, лишь двое израненных воинов – все, что осталось от двух караульных смен, ушедших на выручку патруля, когда стало ясно, что больше никого не будет, в том числе и командиров, большинство часовых, оставив посты, собрались в караульном помещении и устроили там что-то вроде собрания, чтобы решить, что делать: продолжать охрану перевала без надежды на скорую смену или уходить отсюда. Никакой опасности сейчас им вроде бы не угрожало: раненые успели рассказать, что оказавшиеся на подступах к перевалу свиры были уничтожены еще до взрыва. Может, и нет больше смысла нести караул? Конечно, это было далеко от военных обычаев: вместо того чтобы до последнего выполнять боевую задачу по охране и обороне, устроить этакий базарчик для обсуждения ситуации; это можно объяснить только некоторыми специфическими особенностями уцелевшей смены.

И в конце концов, изрядно поспорив и покричав друг на друга, остановились все же на героическом решении: нести службу, а разводящего отправить на ближайшую вершину – зажечь сигнальные костры, чтобы сообщить всем, кто следит за сигналами, о случившемся и просить помощи. Беда была в том, что они остались без связи – улкасские солдаты не были еще настолько телефонизированы, как противостоявшие им свиры, и единственный аппарат, которым располагали хранители, погиб вместе с командиром; вот и приходилось пользоваться старинными, но всем известными опособами.

Решение было, безусловно, правильным. Хотя и вряд ли могло принести какие-нибудь серьезные результаты. Хотя бы потому, что те, от кого следовало охранять и оборонять перевал, за время, пока собрание обсуждало все "за" и "против", успели уже скрытно подобраться совсем близко.

– Ну что, командир, здесь развилка. Пойдем вперед, по нахоженному? Или как?

– Ни в коем случае. Эта тропа – в Ич-Майрат, туда мы и не сунемся.

– А по второй, похоже, никто давно уже не ходил.

– Это нам и нужно. По ней – осторожно: там, за той скалой, должен быть караул. Если он есть – значит, идем правильно.

К скале подобрались за дюжину минут.

– Верно, видишь – пост? И другой:

Налетим, пока нас не заметили?

– Наверное, лучше не поднимать шума. Ты видишь кого-нибудь на постах?

– Ни души.

– Вот и я никого – приборы ничего не показывают. Нам выгоднее, чтобы о нашем проходе никто не узнал.

– Ну, будь по-твоему… А может, они там просто хорошо замаскировались?

– Приблизимся – поймем.

Окончательное решение не атаковать уцелевшую часть охраны, а тихо-мирно пройти перевал Онго принял сразу же, как только Керо и Нито доложили, что противника впереди нет, а динафон показал, что все голоса и другие шумы доносятся из караульного барака, что было уже за перевалом, где тропа начинала клониться вниз. Почему все люди там, а не на постах – совершенно непонятно, однако некогда задумываться об этом: надо использовать редкую возможность. Знай Онго, что связи у караула нет, он, возможно, решил бы иначе; но он не знал и не хотел излишнего риска.