Отравленный памятью (СИ) - Манило Лина

— А всё-таки я рад, что судьба снова свела нас. — Он хлопает меня по плечу и улыбается почти мечтательно. — Без тебя вот пришлось к этому белобрысому в шестёрки идти.

Прямо-таки пришлось.

Змей, тем временем, кривится, от чего одутловатое лицо хронического алкоголика идёт рябью. За пять лет его рожа стала ещё более отвратительной, но пусть это заботит его шлюх, не меня.

— Да уж, с Карлом непросто, — осторожно замечаю.

— Непросто?! — вскрикивает приятель, заходится хохотом и бьёт себя по ляжкам. Лицо покраснело, глаза под нависшими тяжёлыми веками слезятся. — Ты его плохо знаешь, наверное. С ним адски сложно — никогда не поймёшь толком, в каком он настроении. Да и платит в последнее время мало — настоящие крохи, чтобы с голоду не сдохнуть.

Таким как Змей всегда мало - так уж природой созданы. В то, что Карл мало платит, верится с трудом, но алчность и недовольство приятеля может сыграть на руку.

— А тебе как с ним работается? — спрашивает, утирая выступившие слёзы.

Надо быть аккуратнее, потому что нет никакой гарантии, что Карл не ведает о нашей тайной вечере. Если лидер "Чёрных ангелов" узнает, что я за его спиной что-то затеваю, выйдет боком. А Змей легко может оказаться засланным казачком, поэтому нужно быть аккуратнее в своих действиях.

Пожимаю неопределённо плечами, мол, даже не знаю, что сказать. Змей таращится на меня, но тут подходит официантка и приносит заказ.

— Слышал, ты Кристину ищешь, — говорит Змей, чуть наклонившись ко мне. — Телефон её выяснял, адрес.

Кристина и его чуть до тюрьмы не довела, поэтому его интерес понятен.

— Точно, — отвечаю, закуривая. — Нашёл, кстати.

— И как она? Испугалась?

— Мы пока что не виделись, но мой телефонный звонок доставил ей несколько приятных минут. 2

Змей смеётся, разливая водку по стопкам.

— Так ей и надо.

— Согласен.

Мы молча пьём, и уже через час в голове шум, а во всём теле приятная лёгкость. Змей тоже достиг экватора, за которым наступает забытьё.

— Если тебе нужна будет помощь, обращайся, друг, — с трудом ворочая языком, произносит. — Надо ей преподать урок, чтобы знала, как нормальных пацанов за решётку отправлять.

— Согласен!

— А я знаю кое-что о ней, — хитро прищурив заплывший глаз, говорит Змей. — Она спуталась с одним мужиком — хозяином "Ржавой банки".

— Ржавой... чего?

— Это мастерская по ремонту мотоциклов, дурень! — хохочет Змей и проносит стопку мимо рта, что веселит его ещё больше.

— Лысый такой? — вспоминаю, хоть и с трудом, мужика, которого видел сегодня у её подъезда.

— Ага, он самый, — важно кивает мой собутыльник. — Он не знает меня, но я люблю наблюдать.

— И как ты это выяснил?

— А просто, — отмахивается и пытается завинтить крышку на бутылке. Впрочем, безрезультатно. — Сейчас в голове каша, ни черта не соображаю. Потом расскажу.

Киваю и закрываю глаза, чтобы унять головокружение. К горлу подкатывает тошнота, и я делаю глоток пива, чтобы разбавить отвратительный привкус во рту. Фокусирую взгляд на Змее, который вырубился, запрокинув голову назад, и, открыв рот, храпит.

Да, сегодня с ним точно не поговоришь нормально, но завтра обязательно выясню, что именно он знает о Кристине и её новой жизни.

Поднимаюсь на ноги, кидаю несколько смятых купюр на стол и кое-как, стараясь не упасть, направляюсь к выходу. Перед глазами всё плывёт, но голова не болит, и это хорошо. Не болит, но кружится.

Толкаю дверь, но выйти получается далеко не с первого раза — в глазах троится. Когда всё-таки оказываюсь на улице, цепляюсь за какой-то штырь и лишь чудом не падаю на землю. Это ж нужно было так напиться?

"Где машина, мать вашу?!" — ору, подняв голову вверх. Точно помню, что приехал сюда на автомобиле, значит, он должен быть где-то рядом, но не вижу.

— Ты чего орёшь? Вон твоя машина.

Какой-то мужик — или, может быть, женщина — хватает меня за руку и указывает в сторону. О, и точно, теперь вижу.

— Только куда ты ехать в таком состоянии собрался? — тот же голос. — Вон таксисты стоят, к ним иди.

Отрицательно мотаю головой. Не хочу оставлять здесь машину, потому что угонят. Значит, нужно спать в ней, а утром уеду.

Путаясь в ногах, шатаясь и покачиваясь, кое-как всё-таки дохожу до своей красавицы. С горем пополам влезаю на переднее сидение, и, откинувшись на спинку, вырубаюсь.

Перед тем, как окончательно провалиться в мутную бездну алкогольного дурмана вижу улыбающееся лицо Кристины, которое медленно заливает кровь. +

Скоро, скоро, моя дорогая, все эти сны станут реальными.

33. Арчи

На маленькой уютной кухне душно и почти нечем дышать. Кристина приоткрывает окно, но это мало помогает — кажется, становится только хуже. В итоге она опускает жалюзи, и в кухне словно гаснет солнце.

— Присаживайся, сейчас я чайник поставлю.

Сняв туфли, она кажется совсем маленькой — даже мне, не самому высокому в мире мужчине, её макушка еле-еле достаёт до кадыка.

Кристина мечется по кухне, вытаскивает что-то из холодильника, хлебницы, набирает воду в чайник — хлопочет. Понимаю, что это нервное и не мешаю ей носиться из угла в угол как угорелой.

Когда в «Ржавой банке» случайно увидел, как она плачет, внутри что-то оторвалось и ухнуло вниз. Она стояла, прижавшись лбом к грязной стене, и её плечи тряслись, точно в лихорадке. Не знаю, кто ей звонил, но этот человек явно не с праздником её поздравлял. Кто это был, что от неё хотели? Бесконечные вопросы, на которые хочется знать ответы, да только нельзя давить — никто этого не любит. Придётся ждать, когда сама созреет.

— Успокойся, — прошу, глядя как она оглядывает комнату полубезумным взглядом. — Присядь рядом. Я совсем не голоден, не беспокойся.

— Но я должна тебя покормить, — говорит и слёзы дрожат в глазах, а голос срывается. — Ты из-за меня вечеринку пропускаешь, нельзя так.

— Во-первых, никому ты ничего не должна. А, во-вторых, если бы хотел там остаться, так бы и поступил. Поэтому не мечи калачи и успокойся.

Кристина кивает и садится рядом на стул. Пододвигаю свой ближе и открываю ей объятия.

— Давай, Крис, иди ко мне. Всё будет хорошо, — говорю, когда она кладёт голову мне на грудь. — Если тебе станет легче, выговорись. Я здесь, рядом, тебе нечего бояться.

— Я знаю, — говорит чуть слышно, и её дыхание щекочет грудь. — Просто мне тяжело об этом даже думать, понимаешь? В принципе, это не самая страшная тайна из возможных, но об этом сложно говорить.

— Понимаю.

Нет, я ничерта не понимаю, но успокоить её — мой священный долг.

— Я думала, что мне удастся сбежать, — начинает Кристина. Замираю, потому что не хочу спугнуть. — Думала, что он не найдёт меня, но оказалось, что я просто-напросто наивная идиотка.

— Ты не идиотка, не выдумывай. — Глажу её по голове, а она дрожит в моих объятиях.

— Я не выдумываю, ты просто плохо меня знаешь. — Горький смешок вырывается на свободу. — Сейчас мне страшно, что из-за всего этого может пострадать Женя, а этого не вынесу.

— Почему он должен пострадать?

— Потому что я думала, что смогу его скрыть. Думала, о нём никто не узнает, но меня нашли, а, значит, найдут и его.

— Кто найдёт?

— Никита.

— Никита? А это ещё кто такой?

— Это его отец. Он настоящий подонок, тварь. Ты даже представить себе не можешь, что это за человек. — Кристина всхлипывает и всё сильнее дрожит. Мне кажется, если отпущу её, она рассыплется на миллион осколков. — Не должна, не имею права тебя нагружать своими проблемами, но мне совсем не с кем поговорить, а я так устала. Просто выслушай меня, хорошо? А потом можешь уходить, я пойму.

— Уговорила, сразу уйду.

— Не шути, всё это серьёзно, — говорит, но в голосе слышна улыбка, значит не всё ещё потеряно. — Отпусти, чайник закипел.

— Ну и чёрт с ним, пусть кипит.

— Так он свистеть будет, бесить меня. Надо выключить.