Навстречу завтрашнему дню - Сандра Браун

Остановившись, она поцеловала шрам под его глазом, затем ямочку у рта. Ее губы задержались на его шее и одним долгим чувственным текучим движением проложили дорожку к груди. Пальцы одной его руки вплелись ей в волосы, другая же рука обосновалась на изгибе ее бедра, и стоило ему чуть притянуть ее, как она прижалась своим бедром к его бедру.

— Кили, как это замечательно, — едва слышно прошептал он, наслаждаясь прикосновением ее губ к своей коже.

Она испытала пьянящее, радостное чувство, узнав, что может доставить ему такое огромное наслаждение. Она продолжала целовать его, скользя вниз по животу, радуясь его неровному дыханию и невнятным словам.

Ее губы следовали сужающемуся рисунку волос, ставших шелковистыми около пупка. Когда она обследовала эту расщелину своим языком, он крепко прижимал коленом ее бедро к себе. Исследование при помощи языка продолжалось, и вот уже она добралась до густых, более жестких зарослей. Дакс, казалось, перестал дышать. Его пальцы еще глубже вплелись в ее волосы и тянули их, причиняя боль. Его мышцы принялись судорожно сокращаться.

Поколебавшись мгновение, она принялась целовать его снова.

— О боже… милая… — Он приподнял ее и переместил так, что она оказалась под ним.

Он прижал ее к матрацу в поцелуе. То был глубокий дурманящий поцелуй. Когда его язык проник глубоко в пещеру ее рта, этот поцелуй словно символизировал иное обладание, иной вакуум, который он заполнял.

Дакс поднял голову и посмотрел на нее.

— Самое прекрасное зрелище, которое мне довелось когда-либо видеть, — это твое лицо в тот момент, когда ты осознала, что значит быть полностью удовлетворенной женщиной. Просияй для меня еще раз, Кили.

Слова, которые он прошептал, казалось, еще больше усилили ее любовь, поскольку она знала, что ее удовлетворенность способствовала его удовлетворению. Прикосновение его рук, ласкавших ее бедра, напоминало прикосновение бархатных перчаток. Его губы на ее груди были скорее ненасытными, чем успокаивающими, и приблизили ее к тому состоянию, в каком он хотел ее видеть.

Она испытала взрыв чувств, он тоже. Они словно умерли вместе.

На заре они покинули отель. Хозяйка, явно управлявшая отелем без посторонней помощи, была огорчена их поспешным отъездом. Дакс принялся уверять ее, что их номер был более чем удовлетворительным, но неотложные дела не позволяли им пожить здесь подольше. Она выглядела опечаленной, стоя за конторкой консьержки, когда они покидали ее отель.

Париж едва начал просыпаться. Улицы казались чисто вымытыми после ночного дождя. Торговцы и лавочники раскрывали свои навесы, готовясь к деловому дню. Воздух заполнил аромат свежего кофе и круассанов.

Они остановились у уличного кафе, еще не приступившего к работе, и попросили хозяина отпустить им продукты навынос. Тот поворчал, но, будучи истинным парижанином и в душе питая симпатию к возлюбленным, смягчился и, наполнив им кулек круассанами, дал по пластиковому стаканчику с дымящимся кофе. Они принялись неспешно есть на ходу.

Они не говорили о том, почему им необходимо вернуться в «Крийон», просто знали, что должны это сделать. Они перешептывались и смеялись, обмениваясь какими-то интимными замечаниями, заставлявшими щеки Кили расцветать розами и придававшими усмешке Дакса выражение сатира.

— Ты так хорошо любила меня, — заметил он.

— Правда?

— Ты хорошо любила меня. Безупречно.

Она опустила глаза на наполовину съеденный круассан.

— Для меня была бы невыносимой мысль, если бы ты счел меня слишком развязной и пошлой…

— О боже, нет. — Он собрал остатки их завтрака и выбросил в урну, затем, вернувшись к ней, протянул руку, чтобы погладить ей щеку. — Ты абсолютно женственная, Кили, и я обожаю каждую частицу твоего тела, которая делает тебя столь женственной. Мне нравятся твои утонченность и изысканность, твоя манера вести себя как подлинная леди, даже некоторая чопорная манерность. Мне так же понравилось, что ты сбросила с себя все это вместе с одеждой, прежде чем лечь со мной в постель. Но никогда в жизни ты не смогла бы быть пошлой. Не смей даже думать об этом.

— Дакс, — тихо произнесла она, и в глазах ее засверкали слезы.

— Я больше не могу этого выносить, — пробормотал Дакс и подозвал такси.

— Чего?

— Я хочу поцеловать тебя прямо сейчас.

— Так никто не смотрит, — с вызовом бросила она.

— Все уставятся, если я поцелую тебя так, как мне того хочется, — предостерегающе заметил он.

Он поспешно усадил ее на заднее сиденье такси и назвал шоферу адрес.

— Я велел ему ехать дальней дорогой, — сообщил он Кили, прежде чем наброситься на нее с отчаянием умирающего, ищущего пропитание.

Он целовал ее страстно, жадно, даже агрессивно, словно хотел поставить на ней свою печать. Она с нежностью поняла, что он пытается убедить себя в том, что, несмотря на то что они уже не находятся в безопасности своей маленькой комнатки, она по-прежнему принадлежит ему.

Когда ей удалось высвободить свои губы, она, упершись ему в грудь, прошептала:

— Дакс, шофер.

— Пусть заведет себе девушку, — проворчал он.

Она засмеялась, продолжая сопротивляться, но этим только возбудила его еще больше. Прежде чем она успела догадаться, что он замышляет, его руки оказались под ее плащом.

— Дакс! Ты сам понимаешь, что ты делаешь?

— Угу. — Дакс погладил ее грудь под мягкой тканью платья — он утром уговорил ее не надевать бюстгальтер. Его прикосновение вызвало чувственный трепет, пробежавший по всему телу, и она напряглась.

Жар его поцелуев и настойчивость рук заставили ее забыть обо всем. Они могли ехать уже несколько часов или всего лишь несколько минут, когда до нее дошло, что шофер что-то говорит через плечо по-французски.

— Дакс, — прошептала она, на этот раз решительно отстраняя его. — Он что-то говорит тебе.

Дакс, вздохнув, выпрямился и поправил одежду.

— В следующем квартале будет «Крийон».

Дакс расплатился с шофером и за руку потянул ее с заднего сиденья. Она, смеясь, повалилась на него, и его руки на миг обхватили ее, и влюбленные отправились к отелю.

Кили застыла — им навстречу шли Оллуэй. Они обнимали друг друга за талию и радостно улыбались, но их улыбки сменились шоком, смятением, когда они увидели Кили и Дакса, обнимавшихся так же, как и они.

Все четверо смотрели друг на друга в смятенном молчании. Оллуэй, видимо, мечтали о тихом уединенном завтраке вдали от толпы репортеров и от любопытных глаз. Интервью должны начаться в десять часов. Они надеялись пару часов провести наедине, прежде чем начнется этот изнурительный день.