Экстремист - Сергей Валяев

Дня через два хакеры (Алеша и Анна) вместе с проводником подготовили веселую компьютерную стрелялку, где вся наша Группа принимала активное участие. Зрелище на экране дисплея было презабавным — по лабиринтам бегали человечки, влетая во всевозможные западни и ловушки, в тупики и под электрические разряды. До спецотдела G. дотягивали единицы, да падали смертью храбрых на обратном пути. Перспектива перед нами вырисовывалась самая радужная, что там говорить.

После виртуального мира наш Мiръ казался милым, несовершенным, архаичным. С теплыми вечерами, комарами, звездными небесами и запахами, которые никакая уникальная машина не могла передать.

Процессор рационален — человек иррационален. И поэтому в будущей баталии у нас есть шанс околпачить технику — есть шанс.

Словом, сверхзадача перед нами ставилась следующая: пройти три защитных уровня, взломать писюк спецотдела G., скоммуниздить из него ЛБ и возвернуться под крышу дома своего. Пить шампанское. А лучше молоко.

Это я объясняю тем, кто до сих пор не понял, что происходит. И что скоро произойдет. А случится уникальное ограбление века.

Постепенно план акции «Филин» приобретал все более четкие очертания. Компьютерные человечки без проблем пробивались по лабиринтам, умеючи обходя все подлые ловушки. И уничтожая врагов пачками. Жили бы мы в виртуальном мире — никаких не было проблем. Бы. Утопил клавишку — и ты снова механическим кузнечиком прыгаешь под искусственными сводами подземелья. Я доверял своим хакерам и проводнику по фамилии Кротов, похожему всем своим затрапезным обликом именно на этого обитателя подземного царства. У меня не было оснований им не доверять. И все-таки после некоторых размышлений решил подстраховаться. Повторю: был бы один, штурмовал объект верхом на ракете «земля-земля», а тут отвечаю за коллектив. И брать лишний грех не хочу. По старой памяти вспомнил Анатолия Гостюшева — инженера-изобретателя от Бога, который бы нам не помешал. О чем я сказал Никитину. Тот согласился: страховочный фал при спуске в бездонный колодец Пирамиды не будет лишним. И мы решили, чтобы не возникало пустых разговоров, Гостюшев явится в последнюю секунду, как черт из коробочки. Так будет лучше. Для всех участников акции.

С этим Никитушка и умчался. Для доверительной беседы с инженером. А я занялся катание на скейте — это такие дощечки на колесиках. Для желающих одновременно свернуть шею, ушибить больно копчик и размазать мозги по асфальту.

Зачем это надо было нам? Это я про катание на дощечках.

По утверждению проводника Кротова, на уровне № 2 существовала зона, которую можно было пройти именно таким детским способом.

Он попытался подробно объяснить в чем дело, но я уловил лишь суть электронная защита зон через приемник-передатчик считывает код с пластикового пропуска. Этот пропуск невозможно расшифровать или перекодировать.

Его электронная начинка имеет 10000000000000000000 вариантов кодов. Не шутка — правда жизни. И как в таком случае поступают нормальные герои, когда нет возможности идти в обход? Бегать за каждой карточкой, вытряхивая её из трупов? Канительно.

Катание же на дощечках приведет защитную систему в глубокое недоумение. Проще говоря, она охренеет. Почему? Ей будет малопонятно, кто двигается по табуированный зоне. Или что? И как на это реагировать: призывать на помощь, или лучше промолчать? Конечно же, умная машина не захочет стать дурой. В глазах человека. И промолчит. Как говорится, писюк, а соображает.

Для обывателя все это кажется фантастическим бредом. Абсурдом. Галиматьей. Мне тоже так кажется. За одним малым исключением. Если мы не прошмыгнем уровень № 2, то Пирамида для всех нас будет братской могилой. А это очень неудобно, да и никакого удовольствия разлагаться коллективно.

И поэтому катался я прилежно, треснувшись всего три раза. Лбом о подвернувшееся некстати дерево, коленом об угол дома и все тем же копчиком о кирпич, обрамляющим клумбу.

Матерился так, что все вороны, каркая в ответ, ретировались вон. Наверное, не понравилось, что я начал метать в них кирпичные гранаты?

Словом, день, как всегда, проходил в интенсивной подготовке. К самому худшему.

Затем я поработал на стрельбище, помня меткое наставление дедушки американской коза ностры Аль Капоне: доброе слово, подкрепленное пистолетом, действует гораздо сильнее, чем просто доброе слово.

Золотые слова. Если бы все наше законопослушное население владело по стволу или по два, то уверен такого разбоя в республике не наблюдалось. Даже в США существует закон, предусматривающий, что любой гражданин имеет право на владение оружием. В своем доме. Почему бы и нам не принять такой закон? Надо. Надо срочно принимать закон — и тогда заживем, мои сердечные соплеменники, как в пластмассовых USA. Лет через двести.

Тем часом светило засело в макушках деревьев, как в гамаке, пропагандируя праздный образ жизни. Тени удлинились. Бойцы перешли к интеллектуальной работе — каждому из них был выдан лист с его маршрутом и его действиями. Воины разбрелись по парку, где между соснами и пихтами обвисали все те же гамаки, и через полчаса от мощного храпа начали осыпаться еловые шишки. Притомились, хлопчики. Живые люди, не механизмы, коем не понять послеполуденной услады в царствии Морфея.

Я сидел на веранде, зевая так, что едва не выворачивал челюсть, и уж хотел тоже последовать в гости к Морфею, да вкатился джип. С бронетанковым шумом. Никто не заметил его вторжения, кроме меня.

Водитель почему-то не вываливался из авто, пришлось мне самому пойти на стоянку. Джип был забит какими-то фабричными коробками. Да так, что было непостижимо, как это Никитин рулил руль и нажимал на педали.

— Что это? — спросил я, помогая другу выбраться из коробов.

— Ничего, — буркнул.

— Как это ничего? — удивился я. — Коробейник ты наш. Где был-то?

— Где был, там и был.

— Никитушка!

— У Гостюшева и был.

— А это что?

— Что-что?! — со злостью рвал коробку. — Вот что!

И продемонстрировал чайник. Миленький. В крупный красный горошек, как сарафан.

Я задумался о чем-то своем. А Никитушка разгружая коробки, рвал оттуда чайники легкомысленной расцветки.

Скоро мы оба оказались на странном поле. Веселенькие чайники хоботками угрожали нам, как оригинальный вид бытовых ракетных установок из серии СС-2-Т. Что значит: Семейный Скандал при участие двух противоборствующих сторон, не считая Тещи.

— Так, — наконец остановил товарища. — Это чайники, я уже понял. А на хрена тебе столько?

Мой безобидный вопрос вызвал у Никитина приступ хохота и ярости. Он хохотал, как гиена, на которую наступил слон. Одновременно всеми своими морщинистыми тумбочками. Я уж хотел треснуть друга чайником, да он сам угас. И после поведал историю в духе нашего времени.

Изобретатель от Бога А.Гостюшев трудился на оборонном НПО «Комета». Раньше там разрабатывали телемеханику для военно-косми-ческих сил, а ныне выпускают чайники. По конверсии, известно какой.

— Чайники тоже нужны, — заметил я. — Населению.

Никитин взвился — можно обойтись без дурацких шуточек? Я по — каялся и рассказ продолжился.

Дело в том, что оплата труда на НПО — это выпускаемая продукция. В данном случае — чайники. Поскольку нет бумажно-денежной массы для трудящихся. Нет и все. Засуха. Ни облачка.

И каждый кометовец сам вынужден беспокоиться о будущем. Своем и детей своих. Взял тележку чайников и в поход по магазинам. Для натурального обмена. Один чайник — десять буханок хлеба, ещё чайник — два батона колбасы, ещё — килограмм мяса. И все удовлетворенны.

Кроме инженера-гения, который не может в силу своей природной стеснительности принять рыночных отношений. Не может и все. И жена, учительница средних классов, тоже. Не может принять рыночных отношений. И дети-школьники пока не научились собирать пустые бутылки. Вот какая незадача. Не перешли на рельсы, понимаешь, капиталистической экономики.

И квартира изобретателя превратилась в склад. Что делать с этими окаянными чайниками, гений не знал. Самое обидное — укусить нельзя, чайник-то. Даже после недели добровольно-принудительного голодания.

Оголодавший Анатолий Гостюшев дал принципиальное согласие поучаствовать в авантюре, не подозревая о проблемах, могущих встретиться на нашем опасном пути.

— А игрушку попросил? — вспомнил.

— Есть, — и Никитин передал мне её.

Должно быть, многим любопытно, что перешло в руки мои? Не скажу. Это мое секретное оружие. В тайной войне против хитрой и коварной вражины, контролирующей каждый мой шаг. Скажу лишь — игрушечка-наживка заиграет в тот момент, когда я учую шкурой, что мои смутные предположения несомненны.

Господа! Я прост, как апельсин. Как авокадо. Но не до такой же степени, чтобы не понимать тяжести нашего научно-познавательного мероприятия. Поэтому предпринимаю меры. На всякий случай.