Магда Нахман. Художник в изгнании - Лина Бернштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В рецензии на выставку Магды, на которой были представлены рисунки, живописные картины и акварели, Набоков писал:
Человек, у которого есть чувство красок, счастлив в счастливом мире, где проливной дождь – не предвестник насморка, а прекрасный перелив на асфальте, и где на ничтожнейшем предмете обихода горит обольстительный блик. У г-жи Нахман-Ачария это чувство есть, и она умеет им пользоваться полностью. Мне особенно понравились две натюрморт: прозрачного стекла бутыль, вся пронизанная светом, и гроздь синего винограда, подернутого драгоценной поволокой. Превосходны также некоторые портреты, – женщина в черной косынке на фоне северного ландшафта, дымчато-зеленый толстолицый Будда, худой индус в профиль. Очень приятная выставка, лишний раз доказывающая, как высоко стоит русская живопись[421].
Магду познакомила с Набоковыми ее подруга Анна Фейгина, пианистка, выпускница Санкт-Петербургской консерватории и двоюродная сестра жены писателя Веры. Магда иногда мимолетно появляется в биографиях Набокова. Первый биограф Набокова, Эндрю Филд, со слов писателя, называет Магду Нахман «другом семьи»: «Набоковы говорили мне о ней как о чрезвычайно чутком человеке»[422]. Филд также упоминает, что в 1933 году Магда брала для Набокова книги из библиотеки, когда он был болен. Набоков пишет о том же в письме к жене: «Встретил, например, Р. de Reul, книгу которого о Swinburne я хорошо помнил (Магда приносила, когда я был болен)»[423]. В одном из своих писем Набоков также мимоходом упоминает Ачарию: «Ходасевич похож на обезьяну или даже на Ачария, и тоже такие индусские движения…»[424]. Из этих случайных упоминаний Магды и Ачарии понятно, что они были своими для домашних Набокова. Во время болезни Набоков начал подготовку к созданию одного из главных романов своего русского периода, «Дара». Более поздний биограф Набокова Брайан Бойд пишет, что
Магда Нахман-Ачария… приносила из государственной библиотеки один за другим тома Чернышевского и толстенные книги русских путешественников – Миклухо-Маклая, великого князя Михаила Александровича и конечно же Николая Пржевальского и Григория Грум-Гржимайло – с отчетами об экспедициях в Среднюю Азию[425].
Примерно в то же время Магда написала пастельные портреты Владимира, Веры и матери Владимира Елены Ивановны. Работа Магды – один из двух известных портретов писателя периода его берлинской жизни (рис. 36)[426]. Вот что пишет Эндрю Филд о портрете:
Портрет имеет две яркие особенности. Набоков, кажется влажным на картине, как будто он только что вышел из воды, и не только потому, что его волосы откинуты назад и лежат очень близко к голове. Это, конечно, вопрос стиля, и в других индийских картинах [Нахман], которые я видел, можно наблюдать ту же застенчивость или некую неловкость ее моделей. Такой стиль вполне подходит характеру Набокова. Другая особенность вытекает из самой личности Набокова: он смотрит на нас с картины не только как человек, который точно знает, кто он и чего может достигнуть, а также чего уже достиг. Он еще молод, но он обладает особой верой в себя. Снимки этого периода, в основном с опущенными плечами и терпеливой улыбкой, не схватывают этого качества его личности с той же отчетливостью, что работа Магды Нахман-Ачарии[427].
Рис. 36. Магда Нахман. Портрет Владимира Набокова, Берлин, Германия, 1933. (© 1971 Вера Набокова, использовано с разрешения The Wylie Agency LLC.)
Действительно, лицо Набокова на портрете выражает уверенность в себе. Однако здесь, как и на портрете Цветаевой, Набоков на самом деле не «смотрит на зрителя». С легкой улыбкой на губах он, кажется, смотрит в себя и в свое будущее.
Судьба семейных портретов Набоковых оказалась такой же, как и многих других работ Магды: они исчезли. Набоковы перевезли их из Берлина в Париж, куда переехали в 1937 году. Уезжая в Соединенные Штаты в 1940-м, они оставили сундук с бумагами и фотографиями у своего друга Ильи Фондаминского. Когда в 1941-м Фондаминский был арестован гестапо, сундук со всем содержимым пропал.
Позже Набоковы пытались найти произведения Магды с помощью объявлений в парижской русскоязычной газете «Русская мысль». 29 января 1971 года в газете появилась заметка: «Собираю работы Магды Нахман-Ачариа (пастель, масло, карандаш). К предложениям прилагать описание и по возможности снимок. Отв. в редакцию “Русской Мысли”».
А 16 сентября 1976 года было напечатано еще одно объявление:
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ НАБОКОВ разыскивает три портрета его самого, его матери и жены, работы художницы Магды НАХМАН-АЧАРИЯ. Все три портрета написаны пастелью, приблизительный размер 50X60 см. Портреты находились в подвале квартиры И. М. Фондаминского и исчезли во время оккупации 1940 и 1942 гг. Писать в «Русскую мысль».
Отклика на эти объявления не последовало. К счастью, сохранилась фотография портрета Набокова (приведенное выше описание Филда основано на этой фотографии). В письме редактору издательства «МакГроу-Хилл» от 11 мая 1971 года Вера Набокова писала:
В приложении к письму Вы найдете глянцевый снимок портрета (пастель) моего мужа работы Магды Нахман-Ачарии. Портрет был написан в 1933 году в Берлине. Он <Набоков> думает, что было бы неплохо использовать его для суперобложки «Glory» <английский вариант романа «Подвиг», 1932>, который был написан за пару лет перед тем. Это превосходный портрет, и он никогда не публиковался раньше. Это то, что ВН просит меня сказать Вам; еще он хочет, чтобы я добавила, что ухо великовато. Портрет был утрачен во время немецкой оккупации Парижа, и наши усилия по его поиску до сих пор не увенчались успехом[428].
Помещая свой портрет работы Магды и ее имя на суперобложке своего романа, Набоков, по всей видимости, отдает дань уважения Магде как отважному художнику, который, подобно автору и герою его романа, не покорился судьбе.
Вполне возможно, что племянница Магды Ирина, дочь ее сестры Адели, стала в некоторой степени прототипом одного из персонажей «Подвига». Она родилась в Швейцарии в 1918-м, в год смерти ее отца во время
