Одиночка (СИ) - Салах Алайна

— Ты как? Согрелась немного? — спрашивает он приглушенно.

— Поговорим? — вопросом на вопрос отвечаю я.

Глава 49

— Давай поговорим, — произносит Адиль после небольшой заминки. — О чем?

— Обо всем. В прошлом мы с тобой мало разговаривали. Может быть, если бы говорили больше, ты бы от меня не сбежал. Просто я перед тобой вся, как есть, со своими переживаниями и истериками… А ты для меня закрыт. Держишь все в себе до тех пор, пока чаша не переполнится. А так нельзя… Я никогда, слышишь, никогда, не хотела тебя обижать. Просто если ты молчишь, мне кажется, что тебе все фиолетово, и из меня лезет это… Я так отчаянно хочу до тебя достучаться, удостовериться в твоих чувствах… Таков мой способ вытащить из тебя эмоции… Ссориться, поучать… Потому что самое страшное для меня — это равнодушие.

На эмоциях я даже теряю лицо Адиля из поля зрения. Совсем не так я хотела начать свою речь. Хотелось без эмоций, по существу, а получилось сумбурно и бестолково.

— Не молчи, пожалуйста… — прошу я, когда он ничего не отвечает. — Мне нужно знать, что ты думаешь по этому поводу.

Издав задушенный смешок, Адиль дергает козырек своей бейсболки.

— Я просто не умею так быстро соображать.

— Просто знай, что если тебя что-то не устраивает, ты имеешь право мне об этом сказать… Я знаю, что меня часто заносит… Но ты молчишь, и для меня это повод говорить еще больше, эмоциональнее. Донести, насколько мне важно, чтобы ты прислушивался к моим словам. Я даже сейчас, когда все это говорю, не знаю, хочешь ли ты вообще со мной отношений.

И пусть инициатива разговора принадлежит мне, я с трудом могу поднять на него взгляд. Слишком по живому, слишком волнительно.

От прикосновения к ладони вздрагиваю и затаиваю дыхание. Оно осторожное, немного неловкое, и от этого пробирает до глубины души.

— Вот чего ты постоянно сомневаешься, а, Даш? Конечно хочу.

— А мне иногда кажется, что ты слушаешь меня вполуха, а потом все равно поступаешь так как тебе хочется… — признаюсь я шепотом. — А если я начинаю слишком настаивать, предпочитаешь уйти.

— Если ты про тот случай, когда я поехал не твоим маршрутом, то это полная херня.

— Не только этот случай. Таких много.

— Если я тебя буду во всем слушать, то в кого я тогда превращусь? — тон Адиля перестает быть приглушенным, когда он наконец по-настоящему вступает со мной в диалог. — Не получится со мной как с заей. Чтобы в рот заглядывал и на любой твой жест послушно кивал. Вы блядь со стороны иногда как мамочка с сынком смотрелись.

Я вспыхиваю. Что значит как мамочка с сынком? То есть то, что Дима с вниманием относился к моим просьбам, Адиль воспринимает как слабость?

Нахмурившись, я смотрю на свою ладонь, которую примирительно поглаживают его пальцы.

— Видишь, не умею я красиво изъясняться. Не злись. Просто себя спроси: тебе обязательно нужно быть сверху? Ты заю в подкаблучника превратила и что? Самой же потом стало скучно.

Мне бы очень хотелось сказать что-то в свою защиту, но должных аргументов не находится. Из-за молчаливости Адиля кажется, что его мало заботит происходящее вокруг, но в такие моменты как сейчас понимаешь: все он видит и все анализирует.

— Дима не подкаблучник, — тихо замечаю я. — Просто у него характер неконфликтный. И по поводу драки с ним, я, кстати, придерживаюсь того же мнения… Нельзя решать дела рукоприкладством. И это я тоже хотела обсудить…

Теперь я намеренно смотрю ему глаза, давая понять, что говорю предельно серьезно.

— Адиль, нам уже не по двадцать. Я больше не хочу выламывать себе пальцы от волнения и пить успокоительные после твоей очередной драки. Любой женщине — и мне в том числе — рядом с мужчиной хочется спокойствия и стабильности. Мне достаточно знать, что в критической ситуации ты можешь за нас постоять, но вот это твое желание непременно решить проблему кулаками, не дает мне расслабиться. Начинает казаться, будто бы мы нисколько не выросли, а так и застряли в прошлом.

Я ожидаю, что вот тут-то нам и придется поспорить, потому что примеров асоциальному поведению Адиля набралась масса, но ответ меня удивляет.

— Да я сто лет такой херней не занимался. До приезда сюда года четыре провел без единой драки. Я пиздец каким скучным стал на самом деле.

Усмехнувшись, он трет подушечкой ноготь на моем большом пальце.

— Рядом с тобой походу придурком становлюсь. Реально башку сносит, когда на тебя кто-то даже рот открыть пытается.

Я прикусываю губу, чтобы спрятать не приличествующую случаю улыбку. То есть он только на меня так реагирует? И тогда в караоке, и в боулинге и с Димой? Это все было только из-за меня, а не из-за навязчивого желания вымещать накопленную агрессию?

— Если уж ты начал говорить, то не останавливайся, — шутливо понукаю я, когда он замолкает. — Скажи сразу, что тебя во мне не устраивает и я очень постараюсь с этим поработать. И постараюсь не обидеться.

Адиль пару раз щелкает крышкой на консоли — той самой, за которой однажды обнаружились презервативы, — и смотрит на меня. Глаза серьезные.

— Наверное нет такого. А то это уже будешь не ты. Мне все в тебе нравится, даже когда ты орешь. Посудой ведь уже не швыряешься.

— Как это тебе нравится, если ты потом уходишь? — с обидой переспрашиваю я.

— Я же не просто так ухожу, а думаю потом, что сделать, чтобы стало лучше. Мне до тебя от жизни и правда ничего особенного не было нужно… Я на деньгах и достижениях никогда не был повернут. А ты умеешь простимулировать… Из-за тебя месяцами нормально не спал и не жрал, когда в покере вдруг поперло.

— Ты поосторожнее с таким заявлениями, — смущенно смеюсь я, в душе ликуя от таких слов. — Мне только волю дай — я тебя задолбаю.

— Не задолбаешь. Ты же сильно совестливая. Сама потом приходишь и извиняешься.

Какое-то время мы молчим. Не знаю, куда смотрит Адиль, но лично я разглядываю наши руки: свои пальцы, кажущиеся почти белыми в кольце его татуированных фаланг. Как хорошо он меня знает. Даже удивительно, насколько. Неужели правда ничего не хотел бы во мне менять и я действительно космос?

— Ну давай уж теперь ты скажи, — подает голос Адиль, нервно усмехнувшись. — Что тебя еще беспокоит во мне? Над чем надо поработать?

Я мотаю головой. Еще несколько минут назад я бы задумалась, что бы такого назвать, но сейчас не хочу. Адиль только что показал, как на самом деле нужно относиться друг к другу, находясь в отношениях. Либо принимать целиком, либо уходить.

— Давай я лучше назову тебе один свой большой страх. Он преследует меня всю жизнь, но поняла я это совсем недавно. Так вот, больше всего я боюсь повторить судьбы мамы и отца. Она изо всех сил старалась обустроить их жизнь так, как ей всегда мечталось: чтобы была уютная квартира и путешествия дважды в год, поездки к друзьям, семейные ужины. А отцу видимо все было не интересно, и потому он стал искать себе отдушину и в конце концов начал пить.

Я поднимаю на Адиля глаза.

— Я знаю, что ты другой… Не такой как Дима, который уже распланировал детей и с которым можно обсуждать квартирные интерьеры. А мне всего этого хочется… Обычного женского счастья. Просто хочется не с ним, а как выясняется с тобой. И мне страшно в один прекрасный день остаться одной наедине со своими разбитыми мечтами. И это не упрек, не думай. Мне наверное просто хочется знать, как видишь наше будущее ты.

Несколько мгновений в салоне царит молчание, после чего Адиль вдруг выпускает мою руку. Я моментально прячу свою в карман куртки, чтобы защититься. Я его обидела своим упоминанием о Диме? Или словами, что он другой?

Но он всего лишь накидывает ремень и переключает рычаг передач. Я вопросительно открываю рот, но он меня опережает, трогаясь с места и говоря очевидное:

— Давай, поехали.

Глава 50

Когда мы подъезжаем к многоэтажке с зеркальными окнами, мне приходится в очередной раз за вечер прятать улыбку. Случилось то, о чем я втайне мечтала: Адиль привез меня на свою съемную квартиру.