Ведьма Сталинграда - Джастин Сарасен

– Дайте мне время подумать. Вдобавок мне нужно связаться с редактором. Полковник, где здесь ближайшее место, откуда можно отправить телеграмму? Или вы взорвали все телеграфные линии в округе, и мне придется возвращаться в Лейпциг?

Линч бросил взгляд в сторону видневшихся вдали зданий в Торгау: до них было где-то полкилометра.

– Как вам известно, мы ничего здесь не взрывали. Я бы сказал, что шансы отправить телеграмму примерно одинаковы, что в Торгау, что в Лейпциге. Если хотите, я отправлю с вами человека, чтобы он сопроводил вас в центр города.

– Спасибо, полковник. Я согласна. – Алекс и Капа собрали свои камеры и отправились с полковником к одному из джипов.

– Рядовой, отвезите, пожалуйста, этих двух журналистов в город и постарайтесь найти телеграф. После этого привезите их обратно. Мы разобьем лагерь вон там, рядом с лесом.

Алекс и Роберт забрались в машину, и джип тронулся с места. Девушка услышала праздничную стрельбу и слабо доносившийся женский голос. Оглянувшись, Алекс увидела, как одна из женщин-солдат бежит за джипом и машет им рукой.

Тронутая этим жестом, Алекс помахала в ответ, сделала быстрый снимок и прокричала по-русски: «Прощайте, друзья!» Джип понесся прочь от реки.

Они нашли телеграф, он оказался закрыт. Но охранник, который был внутри, подбежал, чтобы впустить их. С помощью жестов и слова «телеграф» журналисты объяснили, что им требовалось. Паренек-телеграфист подобострастно, если не в ужасе, отпер закуток с телеграфным оборудованием и надел наушники.

Алекс сама напечатала телеграфный адрес в Нью-Йорке и от руки написала короткое сообщение, которое парень передал азбукой Морза, не поняв содержание.

ТЕЛЕГРАФИРУЮ ИЗ ТОРГАУ ГДЕ ТОЛЬКО ЧТО ВСТРЕТИЛИСЬ АМЕРИКАНСКИЕ И СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА ЕСТЬ СНИМКИ ТЧК ПО СЛУХАМ ГИТЛЕР В БЕРЛИНЕ ТЧК ПОЕДУ ТУДА КОГДА БОИ УТИХНУТ ТЧК ГОВОРЯТ ВСЕ ПЛЕННЫЕ НА УКРАИНЕ ОСВОБОЖДЕНЫ ТЧК МОЖЕШЬ СВЯЗАТЬСЯ С КРАСНЫМ КРЕСТОМ НА УКРАИНЕ ПРОВЕРИТЬ ИМЯ ДЬЯЧЕНКО КОНЕЦ

Вместе с запиской девушка протянула служащему горсть рейхсмарок, но тот деньги не взял. Понятное дело – какой от них теперь толк. Капа оказался более запасливым и вместе со своим сообщением дал телеграфисту несколько сигарет из своей пачки «Лаки Стайк». Служащий был явно рад, что получил хотя бы сигареты, а не был избит. Он без остановки улыбался, пока провожал журналистов к выходу.

– Спасибо, что оплатили и мою телеграмму, – поблагодарила Алекс, когда они с Робертом снова залезли в джип.

Капа вытащил сигарету и, прикурив ее от зажигалки «Зиппо», выпустил длинную струю дыма.

– Ну, что вы надумали? Поедете в Берлин?

– Вы больше склонны рисковать, чем я в последние дни. Поезжайте, а я дождусь ответа от своего босса.

– Как хотите, голубушка. Что до меня, я устал фотографировать рукопожатия, так что отправляюсь в путь прямо сегодня. Может, еще увидимся. – Роберт обнял Алекс и шумно поцеловал в ухо.

На следующий день журналистка вернулась на телеграф на том же джипе и пожалела, что Капа не задержался еще на денек, потому что Джордж Манковиц ответил ей следующее:

РАД ЧТО ТЫ ЖИВА ТЧК С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ СНИМКОВ ТЧК НАШ ОБЩИЙ ДРУГ ВЕЛЕЛ ТЕБЕ СРОЧНО ОТПРАВЛЯТЬСЯ В БЕРЛИН ДАЛЕМ ФЕРЕНВЕГ БЫВШИЙ ШТАБ КЕЙТЕЛЯ ТЧК ТЕБЯ ЖДЕТ КРУПНОЕ ДЕЛО КОНЕЦ

Алекс довольно долго стояла на месте, ничего не понимая. Кто-то предлагал ей работу. Но кого мог знать Джордж в Берлине? Генерала Моргана? Эйзенхауэра? Неужели союзникам до сих пор требовались фотографы? Ничего из этого не походило на правду.

Впрочем, какая разница. Война заканчивалась, и, если она понадобилась кому-то в Берлине, она туда поедет.

Глава 33

Настя растянулась на траве рядом с рекой, доедая свой завтрак. В воздухе царило спокойствие: неслышно было ни падающих бомб, ни артиллерии. Через часок им предстояло переправиться на другой берег Эльбы и встретиться с американцами. Интересно, окажутся ли они такими же, как Алекс?

Рядом с Настей сидела Ольга, вытирая свой котелок.

– Что ты собираешься делать, когда все закончится? – спросила она у Насти. – Вернешься домой и добьешься реабилитации? Уверена, у нас с тобой уже хороший послужной список.

Настя устремила взор куда-то вдаль. Она отрывала от корки хлеба маленькие кусочки и жевала их, почти не замечая.

– Даже не представляю, как это сделать. Мало того, что я попала в плен, но согласившись работать в доме коменданта, я подписала себе приговор. Это приравнивается к сотрудничеству с врагом. – Настя не стала добавлять, что помимо всего прочего у нее еще были липовые документы. – А у тебя какие планы?

Ольга поковырялась в зубах ногтем.

– Я вернусь на родину. Понимаю, что НКВД обязательно ко мне пристанет, но мой отец – член партии, а я была комсомолкой. Я храбро сражалась на протяжении всей войны, и комиссар хвалил меня. Все это что-нибудь да значит.

Настя пожала плечами.

– Значит, волноваться пока не о чем, так ведь? Немцы еще сражаются за Берлин, и какая-нибудь пуля или граната может решить за нас эту проблему.

– По крайней мере, не сегодня. Это точно не случится, пока мы будем пожимать руки американцам перед журналистами. Сдается мне, мы обменяемся не только рукопожатиями, но и сигаретами со спиртным.

Раздался приказ, и девушки собрали свои котелки. Через полчаса они уже плыли на шлюпке на западный берег Эльбы.

Американские солдаты оказались интересными. Они были в среднем чуть выше ростом русских солдат, но в то же время слегка мягче – как мужчины, которые регулярно получали достаточно еды. Настя стояла рядом с другими женщинами. К ней время от времени подходили американцы. Но она старалась не попадать в объективы фотокамер. Насте не слишком хотелось, чтобы ее целовали в щеку или обнимали за талию, но она терпела, понимая, что это проявление братских чувств. Пять-шесть фотографов снимали встречу двух армий большими профессиональными камерами на штативах. Настя старалась поворачиваться к ним спиной.

Один из бойцов ее отряда подошел к Насте, попыхивая американской сигаретой.

– А они ничего, эти американцы, – объявил он между затяжками. – Одна из их журналисток даже говорит по-русски. Но она какая-то странная. Спрашивала меня про лагеря военнопленных на Украине, мол, видел ли я там женщин.

– Она спрашивала тебя про Украину? Как она выглядит?

– Ну, не знаю. Темные волосы, хорошая фигура. Все время с фотоаппаратом.

Настя отшатнулась, как от удара.

– Она фотограф?! – Девушка схватила солдата за рукав. – Где она? Покажи!

– Да я не вижу ее. Спроси у кого-нибудь из парней с камерами. Я пойду, раздобуду еще одну сигаретку. – Высвободившись, солдат отправился к своим приятелям.

Настя бросилась к стоявшему ближе всех американскому фотографу и схватила его за руку.

– Прошу вас! – задыхаясь, сказала она по-русски, не представляя, как произнести это по-английски.

– Алекс Престон? Фотограф. – Настя изобразила человека, держащего у лица фотоаппарат. – Алекс Престон? – повторила она.

К ее изумлению, американец поднял брови и кивнул.

– Да, да, – сказал он по-русски. Но похоже на этом его запас русских слов исчерпывался. Он показал на дорогу, которая вела в Торгау. Настя посмотрела в ту сторону и в отдалении увидела джип, в который садились какая-то женщина и двое мужчин. Не веря своим глазам, Настя поколебалась лишь доли секунды, и помчалась к машине.

Девушка неслась вперед что было сил, ее сапоги громко стучали по земле. Но джип уже тронулся с места. Нет, только не это!

– Алекс! Але-е-екс! – закричала Настя, размахивая руками, но ее крик утонул в праздничной канонаде.

Пассажиры в машине, похоже, с удивлением смотрели на нее. Женщина – была ли это Алекс? – подняла фотоаппарат и сделала снимок. А потом джип понесся прочь по дороге и исчез из виду.

Настя остановилась и словно парализованная замерла на месте. Ее раздирали горе и надежда. Это наверняка была Алекс. Значит, она в Германии с американскими войсками. Удастся ли найти ее снова? Но от следующей мысли сердце Насти екнуло: после столь долгой разлуки хочет ли Алекс, чтобы они снова встретились? Очаровательная летчица-героиня в которую когда-то влюбилась Алекс превратилась в чумазого солдата-пехотинца со сбитыми ногами, шрамами и сальными русыми волосами.

Девушка уронила лицо в ладони.

Расстояние между Торгау и Берлином было небольшим. Но этот короткий перегон стоил Красной армии немало крови: следующие десять дней советские войска провели в непрерывных боях. Уже было ясно, что нацистская Германия потерпела поражение, но разрозненные немецкие военные подразделения, отряды добровольческой милиции и банды Гитлерюгенда стояли насмерть. Как красноармейцы, оборонявшие Москву, немцы сражались до последней капли крови в Херцберге, Луккенвальде, Треббине, Бланкенфельде и, наконец, на подступах к Берлину.