Неомифы (сборник) - Григорий Неделько

— В какой мир сбегаем от легавых? — поинтересовался бывший Скрипучим.

— Без разницы. Сегодня выбирай ты.

— Да, что-то босс расстроился, — шепнул когда-то звавшийся Сухим.

Та, что раньше была Шелестящей, незаметно кивнула.

«Скрипучий» вынул маленький пульт с несколькими кнопками, нажал одну. А в следующую секунду комната искривилась, поплыла и изменилась до неузнаваемости.

Когда полицейские выломали дверь, внутри уже никого не было. Только ветер шелестел на своём таинственном языке, врываясь в открытую форточку на кухне в стиле хай-тек.

После того как ему сообщили, что полиция не нашла никаких следов ни Ефимцева, ни его жены, Макс Филимонов снова позвонил Евгении Романовой. Та сказала, что весьма сожалеет о случившемся, и пожелала Максу держаться. Не находя себе места, бизнесмен достал из бара бутылку виски и стал потягивать из горла её содержимое. Он уже связался со своими друзьями-сыщиками и бандитами, которые обещали сделать всё возможное, чтобы найти супругов. Но Макс подозревал, что этого «возможного» будет недостаточно. Крайне неприятное ноющее чувство, поселившееся у него в сердце, сдавливало грудь. Не желая отпускать, оно нашёптывало, что любые поиски бесполезны. Нет, это было даже не чувство, а предчувствие. Но откуда оно взялось? Впрочем, этот вопрос был лишним, потому что в глубине души Макс уже смирился с происходящим.

На следующий день Павел Ефимцев не пришёл на работу. Этого его начальнице было достаточно, чтобы подписать приказ об увольнении.

— А если явится, гоните его взашей, — приказала она секретарше Свете.

Но что-то подсказывало Евгении Романовой, что этого бывшего сотрудника она больше никогда не увидит.

Рассвет уже «отзвучал», когда Виктория проснулась. Она обнаружила, что лежит на скамейке, а рядом с ней, на такой же скамье, спит её муж. Они находились в парке. «Парк» — слово, которое в её мире давно позабыли. Так же как слова «трава», «кустарники», «деревья»… которых тут было вдоволь. Спросонья она не поняла, что происходит. Они — в парке, а кругом настоящая осенняя растительность. Но откуда она взялась? Ведь Война всё уничтожила…

И только тут Вике пришла в голову мысль, что дело в галлюцинаторе.

— Наверное, он забарахлил, вот и показывает всякую муть. Надо сказать Паше. — Виктория машинально посмотрела на наручные часы — они показывали 11:05. — Ничего себе я задрыхла!

Потянувшись, она встала со скамейки и отправилась будить мужа.

По бездонно-синему небу плыли чистые белые облака…

(Февраль 2012 года)

Из невозможного?

Отражение реальности суть сама реальность.

Ларисе Оржеховской, с благодарностью

По телевизору показывали художественную гимнастику. Российские спортсменки были на высоте. Они уже принесли в копилку сборной несколько медалей, в том числе золотых, и сейчас боролись за лидерство в очередном виде спорта. Вениамин Рачков, отличающийся хрупкой худобой мужчина шестидесяти лет, с интересом следил за Летней Олимпиадой. Попивая пиво из большого стакана, он подбадривал гимнасток как мог, и делал это довольно громко. Но никто не возражал: соседи у Рачкова злобивостью не отличались, а жил он один — с женой пенсионер развёлся десять лет назад, как раз летом.

«Юбилей, чтоб его!» — мелькнула неприятная мысль.

Евгения Царицына, пятнадцатилетняя надежда России, вновь привлекла внимание Рачкова: она высоко подбросила ленточку, прыгнула, подогнув стройные ножки, и уже готовилась поймать снаряд, как вдруг передача прервалась и вместо красивой молодой спортсменки весь экран заполнило изображение чьего-то незапоминающегося лица.

Рачков удивленно воззрился на физиономию мужика с чёрными волосами. Она казалась странно знакомой. Вениамин настолько опешил, что не сразу понял, о чём говорит мужик.

— …Братья и сёстры по разуму! — неслось с экрана. — Нехорошую весть принёс я в ваши дома…

— Опять какой-нибудь рекламный ролик, — проворчал Рачков, поправляя очки, и потянулся за пультом.

Только если это и был ролик, то довольно странный: личность из телевизора вещала что-то о борьбе за мир, о каких-то миддляторах или модуляторах, о святой обязанности каждого человека бороться за своё будущее…

— Вместе мы победим! — возвысив голос, как истинный оратор, произнёс черноволосый мужчина. — Силы науки и политики объединятся с защитниками правопорядка, чтобы восстановить порушенную гармонию. Знаю, мои слова звучат для вас неправдоподобно и, возможно, даже дико, поэтому я приготовил доказательства. Это — галлюцинатор. — «Оратор» поднял руку и раскрыл кулак — на ладони лежало непонятное круглое устройство. — Принцип его работы несложен: мозговые волны, отвечающие за фантазии…

Рачков фыркнул.

— Бред!

Он щёлкнул пультом, переключившись на соседний канал, по которому шли новости. Симпатичная ведущая рассказывала о победах и поражениях сборной России. Сейчас речь шла о выступлении гимнасток…

Пенсионер расслабился, отхлебнул ещё пивка и поудобнее расположился на старом диване.

— Не уверен, что это была хорошая идея. — Директор Третьего канала Мещеряков, представительный, в элегантном костюме, с длинными волосами, собранными в хвост, косо глянул на сидевшего в студии мужчину. Всё смешалось в этом взгляде: сомнение, неудовольствие, страх…

Передача шла в прямом эфире — ради неё пришлось прервать рейтинговую Олимпиаду, и Мещеряков сомневался, что сделал правильный выбор. Конечно, слова Прошкина, его заместителя, звучали убедительно, и он сам видел то устройство, но… поверят ли им люди? Да и зачем он вообще это делает?! У него что, других проблем нет?..

Сидящий на стуле мужчина с размытыми чертами лица наговаривал заученный текст, профессионально, с выражением.

«А по нему и не скажешь, что он какой-то там… — подумал Мещеряков. — Встретил бы на улице, даже не заметил бы. Обычный тип, каких миллионы. И усталость во взгляде сквозит. Нет, не нашего уровня человек…»

Но тут опять вспомнились слова Прошкина: насущная необходимость… возможность прославиться… и помочь — но кому? Чуть ли не прогрессору… пророку!..

В этот миг Мещеряков понял, что облажался по полной. За голову он не схватился — это бы выглядело несолидно, — но мрачно бросил находившемуся рядом высокому и лохматому режиссёру:

— Егор, отключай этого Нострадамуса от эфира.

— Вась… — запротестовал было Прошкин. Этот блёклый человечек не отличался настойчивостью при разговоре с высшими чинами.