Диллюзии - Григорий Неделько

Григорий Неделько

Диллюзии

Период вращения

Посвящаю рассказ мэтрам фантастики Бобу Шоу и Джеймсу Уайту.

Первый придумал инопланетянина под названием «драмбон» и подарил второму для того, чтобы, когда они создадут произведения с участием этого персонажа, посмотреть, через какое время тот перекочует в творчество других писателей-фантастов. Вернее, перекатится.

А не настало ли время?

Да, придуманные мной названия из данного текста, по принципу «передай другому», вынужденно, однако радостно дарю всем желающим.

Любой вид существ, взошедший на ступень эволюционной лестницы, откуда открывался путь к космическим полётам, должен был, по определению, быть цивилизованным.

[Данный художественный текст является вольным пересказом информации, полученной путём дешифрации съёмного рабочего мозгового чипа специалиста-спасателя под кодовым именем Каток, который относится к виду драмбонов.

Любое преувеличение или преуменьшение событий или каких-либо характеристик персонажей – случайно.

Трель вызова застала Катка на кровати. Закрутившись – поскольку был драмбоном, а значит, не обладал сердцем, зато умел передвигаться и настраивать собственное тело, быстро вращаясь, – он съехал с кровати, приблизился к шкафу, вынул спецодежду и облачился в неё. Приведя себя в порядок, Каток покинул жилой, обделанный металлом, механизированный отсек, чтобы отправиться на встречу с координатором Инером.

Имя, а точнее, рабочее прозвище, Каток получил не из-за роста: крупным телосложением, тем более для «масштабных» драмбонов, он не отличался, зато очень неплохо владел пространственным ориентированием, умел перемещаться на большой скорости, наклоняться и подпрыгивать, не задевая встречных спасателей, а также брался почти за любые задачи. Почти, потому что исполнителям его расы закон позволял отказываться от задач, идущих в разрез с их религиозными, политическими либо же психологическими убеждениями.

Прокрутившись длинным, петляющим, пустым коридором, Каток подъехал к округлой двери перед кабинетом Инера.

– Крит Инер, разрешите войти, – подал он голос в миниатюрный настенный переговорник.

– Входи, – ответил глубокий грозный бас в остальном вежливого и доброжелательного начальника.

Разъединившись на секции, что скользнули в отверстия в стенах, дверь открылась; Каток закрутился внутрь.

Драмбонам требовалось чётко контролировать способ и силу вращения, так как они обитали на планете с пониженной гравитацией, а следовательно, подобное перемещение оказалось для них единственно возможным. Если же упустить контроль хоть на секунду, расшибёшься в лепешку или разлетишься на части. Пониманию процессов окружающего мира, начиная со своего тела и заканчивая положением светил в небе, драмбонов учили с младенчества; правда, дети от взрослых особей отличались лишь размерами: в среде крутящихся существ-«пончиков» давно приняли за правило, что ребёнок – будущий полноценный член общества.

– Ты опять порадовал оперативностью. Молодец, – похвалил Инер.

Не зря его прозвали Инером, то есть Инерционным: он и ещё лишь несколько драмбонов умели обращать вспять телесные изменения и процессы внутри организма – в определённом смысле, конечно, и всё же обратники вроде руководителя Катка заслужили всеобщее уважение. Кабинет начальника – и обстановкой, и чистотой – в полной мере соответствовал личности владельца, мощной и честной.

– Стараюсь не выбиваться из графика, – как на духу ответил Каток.

– Что ж, отставим в сторону ненужные вступления и перейдём сразу к делу, – сказал Инер и, переместившись к настенному проектору, включил его. – Сейчас ты увидишь кое-какие засекреченные кадры. Прошу тебя никому о них не сообщать и при просмотре сдерживать эмоциональные всплески.

– Крит Инер, этому нас обучали в раннем детстве.

– Я знаю. И тем не менее прошу. Да, и разрешаю обращаться ко мне не обезличенно, как положено по уставу, крит, существо, а фамильярно – тип.

– Отчего же? – не удержался от вопроса Каток.

– Вот видишь, о таких-то всплесказ я тебе и говорил, – по-доброму указал Инер. Он не всегда вёл себя обезоруживающе корректно, однако вести диалог с подчинёнными и вышестоящими предпочитал лишь в вежливой манере, подчёркнуто сглаживая углы.

– Извините, крит… я имел в виду, тип Инер.

– Хорошо, я понял, тип Каток. Отвечая же на твой вопрос: так нам проще будет установить атмосферу взаимопонимания, учитывая, что брифинг предстоит сложный. А теперь взгляни на экран.

Идеальная плоскость, «выстрелив» изображениями сверху и снизу, наложила их друг на друга, создав удивительно чёткую и реалистичную голограмму.

– Первый кадр, – комментировал картинки Инер. – Звездолёт «Кат», перевозивший исследователей дальних миров. Весь экипаж предварительно прошёл особые, сложные курсы и тренинги…

– Извините, что перебиваю, тип Инер. Вы сказали, «перевозивший»?

– К несчастью, да.

– А что же с ними случилось?

– Это тебе и предстоит выяснить. Взгляни на монитор.

Каток машинально наклонился в «жесте» согласия, повернулся к проектору – и чуть не упал на пол от нахлынувших эмоций: теперь понятно, о чём предупреждал заботливый босс. Картинка наподобие той, что открылась Катку, вызывала бурю чувств: от профессионального любопытства до обыкновенного мандража.

Если на первом голокадре «Кат» смотрелся снаружи привычным скоростным межзвёздным лайнером, без заметных невооружённому глазу внешних повреждений, то на второй картинке, изображавшей внутренности корабля, виднелись покорёженный металл, искры, сыплющиеся на пол из перерубленных проводов, и поднимающиеся к потолку, тоненькие струйки дыма. Проекция была трёхмерной, подвижной (в режиме псевдореального времени) и видеореалистичной.

– Ничего себе… – помня о предупреждении Инера, выдохнул, а не воскликнул Каток.

– Именно. Впрочем, ты пока не видел третьего снимка.

На снимке номер три, по команде начальника сменившем второй, устрашала взгляд полопавшимися ретортами и пролившимися токсичными и ядовитыми жидкостями корабельная лаборатория. На кадре-четыре помигивала двумя-тремя плохо функционирующими лампочками погружённая во мрак столовая. На пятом – снова коридор, на сей раз без следов разрушения, однако выпачканный чем-то чёрным.

– Смазка? – предположил всматривающийся в детали снимка Каток.

– Или топливо. Или мазут, или нефть, или что-то другое, – продлил ряд Инер. – Сложно понять. Мы с шишками и спецами долго вглядывались. А вот и последний кадр из тех, что мы получили вместе с «чёрным» посланием сразу после того, как прервалась связь со звездолётом.

Шестое изображение едва ли не полностью закрывала собой неясная помеха: то ли тёмное пятно, то ли какой-то предмет, а может, тело. Разглядеть что-либо представлялось невозможным, если не считать вышедшего из строя подвижного сочленения в правом верхнем углу.

– Похоже на медицинский отсек, – выдвинул гипотезу Каток.

Инер наклонился.

– Мы тоже подумали об этом. А почему тогда в прогалинах – здесь и здесь, – начальник указал где, – не видно медразметки?

– Стёрлась? Уничтожена?

– Не исключаю, как и того, что помещение не «лечилка».

– А что, кадры не подписаны?

Инер невесело усмехнулся.

– И заметно попорчены. Да мы их и получили-то чудом: вышли на ежедневный сеанс связи с экипажем, перебросились парой слов, и вдруг – вспышка, шум, треск. Изображение пропало. Все тут же забили тревогу, стали выяснять, что произошло, мгновенно отправили запрос о передаче бортовой информации, но никто не отозвался. А часа через два прилетел «чёрный ящик» с данными.

– Всё-таки авария, – подытожил услышанное Каток.

– Увы. И тебе предстоит разобраться в её причинах.

– А больше в расшифровке сигнала ничего не было? Шесть кадров? Крайне мало…

– Поддерживаю. И подозреваю, что дело в поспешности, с которой сведения отправлялись.

Угукнув в знак согласия, Каток попросил пролистать шесть изображений по-новой и чуть медленнее.

– Углядел что-нибудь? – поинтересовался Инер, когда его подчинённый оторвался от созерцания последнего кадра.

– Мне почудилось на голографии столовой чьё-то движение… но, может, почудилось.

– А это уже интересно…

Шеф перещёлкнул кадры и стал рассматривать номер четыре.

– Тут, – показал Каток. – Видите?

– Ты прав… – задумчиво проговорил Инер. – Явно что-то двигается… Хм, ну что же, теперь ты, видимо, знаешь, откуда на корабле начать поиски.

– У меня есть и ещё соображения.

– Отлично-отлично. Если понадоблюсь, я всегда буду на связи, а соображения лучше проверяй на месте: это всем пойдёт на пользу, в особенности экипажу, за судьбу которого мы волнуемся. Я тебе верю и рассчитываю на твои вдумчивость, опыт и находчивость.