i cf85044c3a33e6c4 - User

время ай-ай-ай какому бедному ректору. И у нее отлично получается! Настолько хорошо,

приходится заставить ее поумерить энтузиазм, иначе господа из фонда будут очень удивлены,

увидев наши счета за электроэнергию… Но это не все — даже техника взбунтовалась. Принтер

решил, что бумага ему необходима в исключительно гастрономических целях! И теперь

пожилой профессор Аткинс, чуть не упираясь ногой в прибор, которому по должности

положено печатать, играет с ним перетягивание каната… пардон, отчета. В общем, когда Клегг

просит меня достать с верхней полки шкафа зеленую папочку, я подрываюсь с места, даже не

пикнув. Лихо скидываю туфли, запрыгиваю на стул и, балансируя на цыпочках одной ноги,

тянусь к цели. Однако у нас высокие потолки, и это весьма проблематично. Я цепляюсь за

полку, пытаясь чуть-чуть наклонить шкаф… Ну, я же талант — удается! И теперь все, что было

на верхних полках, начинает сыпаться мне на голову. В такой ситуации можно сделать только

две вещи: начать визжать и закрыть руками архиважный предмет обстрела. Но папки-то —

полбеды. На самом верху стоят еще подарочный глобус и редкостно уродливая ваза. И если

первый только качается, то вторая уже определенно прицелилась…

И кто, вы думаете, меня спасает? Клегг? Да ну конечно! Не дождетесь! В роли Капитана

Америка у нас сегодня Секретарша Метеор. Она в мгновение вырастает из ниоткуда и ловит

вазу-убийцу. Мое отношение к ней тут же вырастает с отметки «ой, иди отсюда, лучше сама

сделаю, чем тебя — заразу — просить» до «боже мой, иди сюда, обниму и даже свою памятную

люстру завещаю». Я так по-идиотски счастлива, что радостно вскидываю голову вверх, чтобы

удостовериться, что моей жизни более ничего не грозит, и… ловлю лбом любимый глобус

Клегга (он настолько любимый, что в пыли на нем можно цветочки высаживать, но это не

означает, что Роберт не говорит об этой вещице с искренним умилением. Пфф, мужчины!).

Десять минут я отбивалась от настойчивости коллег, вознамерившихся отправить меня в

больницу, еще пятнадцать — стою в туалете и прикладываю холодную ладонь к ране на лбу. На

моих пальцах блестит кровь. Она не хочет останавливаться. У меня есть с собой шелковый

шарф, я бы прикрыла им рану, но для начала нужно сделать так, чтобы кровь остановилась, а

она не желает. Я уже и мочила ее холодной водой, и зажимала, но чертов глобус оказался

слишком сокрушителен. Раз сегодня день рождения Шона Картера, наверное, к вечеру меня

собьет автобус.

Наконец, кровь останавливается, и на моем лбу появляется уродливый пластырь, который я

закрываю шарфом, глядя в зеркало. Несмотря на то, что я пострадала в бою с квазиофисной

утварью, меня это не испортило, потому что губы все еще горят. Я касаюсь пальцами

покрасневшей кожи и закрываю глаза, вспоминаю, воскрешаю ощущения. Становится душно,

краска приливает к щекам. Студенты все видели, мисс Адамс все видела. Но я даже не знаю,

что все это значит. Я хочу увидеть Шона, просто увидеть. Может, тогда я разберусь?

Решительно захожу на кафедру и уверенно плету что-то про проект и документы для

ректора, которые могу занести по пути. Секретарша всегда счастлива поделиться работой, и,

вуаля, в руках у меня целая стопка.

Сгруживаю половину документов на стол мисс Адамс, но старательно избегаю ее взгляда, а

затем подхожу к вожделенной двери и стучу. Ответа не жду — обойдется.

— Что за х*рню ты вечно наматываешь себе на голову? — раздраженно спрашивает Шон,

изучая глазами шарф.

— Глобус Клегга, — едко отвечаю я.

— Тот самый, который мой отец ему подарил?

— Твой отец подарил Робу глобус?

— О да. Мой отец, временами, уставал от собственных сыновей и шел искать компанию

там, где трава зеленее. — Меня эти слова шокируют, а Шон бросает ручку и энергично

поднимается из кресла.

— Это… это тебе подарок с кафедры. И в честь своего дня рождения одари нас,

пожалуйста, новеньким телефонным шнуром, — плюхаю я на стол Шона стопку бумаг.

— И как же это на тебя глобус ухитрился рухнуть?

— Ну там, знаешь, когда F=mg и опрокидывающий момент побеждают силу трения

скольжения…

— Побеждают силу трения скольжения? Как печально, — хмыкает Картер, а я стремительно

заливаюсь краской. — Ты уверена, что пришла сюда ради документов? Может, лучше о поле

сил?

— Вообще-то я хотела тебе рассказать о результатах проекта по квантам, — чопорно

начинаю я, делая вид, что он ну ни разу не догадался об истинной причине моего визита. —

Каддини…

— В скором времени мы собираемся монтировать блоки суперкомпьютера в офисе бабочек.

Можешь показать мальчишке офис, раз уж ему так неймется.

— Ты серьезно? — заранее радуюсь я за итальянца.

— Это в честь моего дня рождения. Тебе лично. А кафедра и без телефона поживет!

Закатываю глаза, но на самом деле я… ну, счастлива. Невольно закусываю губу, сердце

колотится как бешеное. Я до боли хочу, чтобы он снова меня поцеловал, но в этот момент

открывается дверь, и входит один из проректоров.

— Мне нужно идти, проект перенесем на завтра.

И он решительно идет к выходу. Ну как, Конелл, разобралась? — мрачно спрашиваю я

себя, топая к выходу. Хорошо хоть за дверь выставили, а не катапультировали…

Офис Бабочек достроен ровно к маю. И крылатые подопечные Картера летят в наши края

со всех уголков планеты, привлеченные зелененькой пыльцой нового проекта. Они вот-вот

должны появиться, и я немножко нервничаю.

Мы с Шоном дожидаемся их в офисе Бабочек. Новеньком, сверкающем. Если бы я не

видела здесь сплошную строительную крошку, ни за что бы не догадалась, что еще совсем

недавно помещение было пустым и лишенным жизни. Подчиненные Ашера славно

потрудились! А, главное быстро.

— Ты уверен, что у меня получится? — спрашиваю я у Шона. — Как я все успею?

— Ты сможешь, — говорит Шон.

Ему мои проблемы до лампочки, а я, как всегда с дилеммой: С++ или личная жизнь?

Приходится выбирать. Мрачно смотрю на Картера, он выгибает бровь. После его чертова

дня рождения прошло не так много времени, но прояснить ситуацию с поцелуем было вполне

возможно, если бы он хотел. Или если бы я хотела. Но я трусишка. Каким бы ни был ответ на

поставленный вопрос, я его боюсь!

На нашем этаже открывается лифт, и оттуда выходят Бабочки. Первой я замечаю, конечно

же, Пани. И от этого мы взаимно не испытываем восторга. Но пока я мысленно взрываю ее

внутри комнатки с суперкомпьютером, гнусно хихикая (что ж поделать, придется пожертвовать

суперкомпьютером!), Шон хватает меня за локоть и насильно тянет в конференц-зал. Боится,

что поцапаемся прямо с порога. А я, между прочим, ногу подворачиваю! Сижу, сняв туфлю и

злюсь. Мы, вообще-то, виноваты обе, но как всегда пострадала я.

— Перезнакомитесь, когда я уйду, — «радушно» приветствует гостей Шон. — Сейчас я вам

вкратце изложу суть проекта, а дальше передам бразды правления в цепкие лапки Конелл, и

пусть она вас дальше за ручку водит сама. Итак, мы, наконец, вводим… электронный паспорт.

Слышали о таком? Это система унификации всех данных о человеке. От биометрических

данных до всех номеров кредитных карточек. И финансирует проект… правительство США. —

У меня округляются глаза, смотрю на Картера, на несколько мгновений мы встречаемся

глазами, но он до крайности невозмутим, и мне ничего не остается, кроме как отвернуться. —

Тестовый штат — Калифорния.

— Нас поддерживает… правительство США? — хрипло переспрашиваю я.

— Мы получаем доступ к банковским картам и данным страховых компаний. Разумеется,

имеет место госфинансирование… Итак, поскольку нам нужен круглосуточный доступ к

хранилищам данных по семь дней в неделю, то все должно быть сделано по высшему разряду.

Понадобятся все ресурсы.

— Это безумие, Картер. Это нарушение прав граждан! — Я просто не могу угомониться.

— И не наша забота. Если США хочет пасти своих жителей как отару овец, на здоровье.

Мне все равно. Тебе нет?

— Я гражданка США! — возмущаюсь я. Картер на меня задумчиво смотрит.

— Но ты там больше не живешь, какое тебе дело?

— Нельзя перерасти место, где ты родился, — бормочу я тихо и гневно скрещиваю руки на

груди. Мне что, одной обидно за конституционные права американцев? — Ты продолжай, я

молчу.

— Это ты продолжай. Вот образец чипа, передатчик, там суперкомпьютер, и, наконец,

Джоанна Конелл. А я ушел.