Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Великий пожар» 1184 года во Владимире был, возможно, и первым, но далеко не последним за годы его княжения. И тем не менее именно он обозначил важный рубеж в его биографии. Пожар уничтожил многое из того, что было построено до него и не им, — уничтожил с тем, чтобы Всеволод смог приступить к строительству своего Владимира — таким, каким он видел его или хотел видеть. Ведь именно после этого пожара началось то бурное строительство в «городе Всеволода», которое будет продолжаться в течение почти всего времени его княжения.
Первым — и это понятно — стали восстанавливать «Златоверхий» храм Пресвятой Богородицы. Он был завершён строительством и освящён «великим священием» епископом Лукой 14 августа 1188 года, в канун праздника Успения Божией Матери; «и бысть радость велика в граде Владимире», — свидетельствует летописец. Это был действительно большой праздник, на котором рядом со Всеволодом стояли его трёхлетний сын Константин и зять Ростислав Ярославич (были, конечно же, здесь и представительницы женской части княжеской семьи, но упоминать о них летописец, как всегда, не счёл нужным).
Трудно сказать наверняка, русские или иноземные мастера руководили восстановлением храма. Последнее кажется более вероятным: всё-таки связи с западным миром установились у владимирских князей ещё со времён Андрея Боголюбского, который охотно привлекал в свой город «делателей» из других стран, и едва ли Всеволод, сам побывавший на Западе, пресёк эту практику. Известно, что в 1475 году владимирский Успенский собор осматривал знаменитый итальянский архитектор Аристотель Фиораванти, признавший его творением не местных, но западноевропейских зодчих48. Не доверять его профессиональной оценке у нас нет никаких оснований. Да и суздальский летописец, кажется, намекал на то, что Всеволод предпочитал искать мастеров «от Немец», то есть из стран латинского Запада, а не от «своих» людей49.
Княжеским зодчим пришлось не просто восстанавливать, но по существу возводить собор заново. Старые стены были обнесены новыми высокими и мощными галереями, на углах которых появились четыре главы с золочёными куполами, так что собор стал пятиглавым — таким, каким мы видим его сегодня. «Великий князь Всеволод Юрьевич церковь Владимирскую сугубо округ ея упространи и украси, юже брат его князь Андрей постави об едином верее... Всеволод же четыре верхи назда (надстроил. — А. К.) и позлати» — так описывал результаты этого поновления московский книжник XVI века, один из авторов «Степенной книги царского родословия»50.
В ходе этих работ старые стены собора оказались как бы в футляре новых51, и между ними образовалась просторная галерея, предназначенная стать усыпальницей для почивших князей и святителей. Для этого во вновь возведённых стенах выложены были особые ниши. Пройдёт время, и в приделе собора упокоится сам князь Всеволод Юрьевич.
Всеволод не стал особо украшать церковь с внешней стороны: на новые стены были перенесены лишь немногие отдельные рельефы, вынутые из стен старого здания. Разной оказалась толщина стен, не везде соблюдены симметрия и пропорции. Даже аркатурно-колончатый пояс — главное украшение храма — не на всех стенах оказался на одной высоте.
Это была первая крупная работа зодчих Всеволода Большое Гнездо. Историки архитектуры по-разному оценивают её. По мнению одних, «зодчие блестяще справились со своей задачей», проявили «большую техническую смелость, свидетельствующую об их недюжинном инженерном опыте», а также «особую чуткость» и понимание стиля52. Другие, напротив, обращают внимание на явные нарушения пропорций и отдельные неудачные решения при перестройке храма: соглашаясь с тем, что владимирские мастера выполнили свою основную, чисто прагматическую задачу, укрепив и расширив прежний храм, они полагают, что в архитектурном плане перестроенное ими здание можно назвать «шагом назад» по сравнению с прежним собором Андрея и даже более ранними храмами Юрия Долгорукого53.
Воздержимся от каких-либо собственных оценок — это дело профессионалов. Новый пятиглавый собор — конечно же, после многочисленных поновлений ещё более позднего времени — каждый может лицезреть сам, посетив Владимир. Суровое его величие впечатляет — собор стал подлинным символом города и всей Владимирской Руси. Но вместе с тем ещё и памятником его создателям — князю Андрею Боголюбскому и продолжателю его дела Всеволоду: они оба погребены здесь. Что же касается искусства Всеволодовых зодчих, то оно с годами будет расти; подлинные их шедевры — великолепный Дмитриевский собор во Владимире, соборы Рождественского и Успенского Княгинина монастырей там же — ещё впереди.
Пока же скажем о том, что, обновив и «упространив» главный храм своей земли, Всеволод в глазах подданных сравнялся со старшим братом. Точно так же, как Андрей, он будет украшать церковь, заново наполнять её святостью и богатствами — так что последующие книжники будут с таким же благоговением перечислять их: и драгоценные оклады икон, и почитаемые кресты, и священные сосуды, и хранившиеся в церкви одеяния «блаженных первых князей», и священнические облачения. Упоминают летописцы и «чудное дно медяное», то есть выстланный медными плитами пол Успенского храма (он уцелеет во время Батыева погрома, но будет выломан и унесён татарами Дюденевой рати, разграбившими Владимир в 1293 году). Надо думать, что этот исключительно ценный по тем временам материал был закуплен князем Всеволодом специально для собора и на собственные средства54. Подтвердит Всеволод и все пожалования клиру своего главного храма, в том числе «городы ея и дани», возвращённые церкви его братом Михалком Юрьевичем. В летописи упоминается один из таких городов — Гороховец на правом берегу реки Клязьмы, на востоке нынешней Владимирской области — «град Святой Богородицы»,
