Сага о Гудрит - Кирстен Сивер

– Конечно, – ответил ему Карлсефни. – Кого ты хочешь взять в помощники?

– Барда из Эйнарова Фьорда, – мгновенно заявил Асгрим. – Он лучший кузнец из всех нас.

Карлсефни пристально посмотрел на него.

– Это так, и как раз сейчас он латает корабль Бьярни.

– Но если он и два других гренландца помогут мне, то мы быстро управимся с моими лодками. Мы уже привыкли работать вместе.

Когда Гудрид вышла на двор, чтобы взять из амбара вяленой рыбы, она увидела, что четверо гренландцев суетятся вокруг самой большой лодки Карлсефни. Двое рассматривают потрепанный парус, а Бард конопатит корпус, тогда как Асгрим вырезает новые уключины. Похоже, что их разочарование тем, что придется возвращаться в Гренландию, не помешало им трудиться с жаром.

За ужином и Асгрим, и Бард пребывали в веселом настроении, и ели они так много, что Торкатла начала ворчать. Вскоре они завернулись в свои плащи и улеглись спать, а остальные занялись ремеслом и мелким рукоделием или же стали играть в тавлеи.

В ту ночь Снорри долго не мог угомониться, и Гудрид находилась в полудреме, как вдруг ей почудился скрип входной двери. Наверное, кто-то решил выйти в уборную. Гудрид надеялась, что Снорри не проснется, когда дверь заскрипит снова.

Но время шло, а со двора никто не возвращался. Гудрид подумала, не стоит ли разбудить Карлсефни и рассказать об этом, но сон сморил ее, и она крепко уснула.

На утро она встала и разожгла очаг, а потом окинула взглядом лавки. Асгрима и Барда не было на месте, и ей показалось, что она предчувствовала это. Разведя огонь, она бросилась будить Карлсефни.

– Если они исчезли, то исчезла и моя лодка, – спокойно сказал ей Карлсефни. – И Бьярни наверняка не досчитается двух из своих людей.

Гудрид в изумлении смотрела на мужа, а тот продолжал негромко, натягивая на себя одежду:

– Я заподозрил неладное еще вчера утром, когда пошел в амбар и обнаружил, что некоторые полки пусты. И если я не ошибаюсь, наши гренландцы держат курс на юг, в надежде добраться до земли изобилия, прежде чем наступит зима.

– Но… ты не хочешь догнать их?

– Как, Гудрид? И зачем? Чтобы силой вернуть их обратно? Нет, пусть поступают как хотят. Может, они и доберутся до того берега – кто знает?

– Да, но наша лодка…

– Это небольшая потеря, Гудрид, – сказал Карлсефни, обуваясь. – Пойду посмотрю, правильно ли я угадал.

Когда он вернулся назад и рассказал своим домочадцам о том, что произошло, никто особенно не удивился, но Эйндриди Лебединая Шея счел, что дело плохо, раз у них на обратный путь будет только одна лодка.

– За это время мы можем сделать еще одну, – предложил Карлсефни. – Как только Бьярни залатает свой корабль, я попрошу у него людей.

Бьярни пребывал в полном неведении и не заметил во вчерашнем усердии четырех гренландцев ничего подозрительного. Но потом он признался, что у него такое чувство, будто он вытряхнул из ботинка мешавший ему камешек.

Карлсефни считал, что в этом году они больше не столкнутся со скрелингами. И теперь, когда поселенцы покончили с неизвестностью и избавились от четырех вечно недовольных гренландцев, они наконец-то смогли порадоваться теплой, мягкой осени. Выпал легкий снежок и тут же растаял, и в бухте еще водилась треска, а тюлени уже направлялись к югу. Домашний скот пасся на лугах, и Карлсефни пока не собирался забивать его, разве что к праздникам, и Гудрид ловила себя на мыслях о том, что наконец-то она обрела сон по ночам.

Время казалось теперь бесконечным, как в детстве, и Гудрид замечала его движение только по тому, как рос и взрослел ее сын. Торкатла становилась все круглее и довольнее, а Эмма показала все свое мастерство: она научила Гудрид ткать чудесные узоры на лентах, а когда они выходили посидеть на двор, она показывала Гудрид такие красивые образцы вышивок, что та чувствовала себя настоящей богачкой, словно на дворе Карлсефни в Исландии, куда ей еще предстояло отправиться.

«Дома в Исландии». Гудрид произносила эти слова все чаще, наслаждаясь их звучанием, после того как нити, привязывающие ее к Виноградной Стране, становились все слабее. Ей нравилось здесь, но и она тоже предпочитала жить вместе с Карлсефни и ребенком среди своих, в Исландии. А здесь они были всего лишь поселенцами, чужаками! В Исландии она надялась иметь собственный дом, и еще много детей. Там по-прежнему оставались ее корни. Она хотела домой, в страну, не менее прекрасную, чем эта, и туда, где не было скрелингов.

Она редко видела теперь Арнейд и Гуннхильд, ибо мужья их решили, что люди Карлсефни могут соблазниться женскими прелестями. Арнейд сама с гордостью сообщила об этом Гудрид, но в голосе ее сквозило разочарование. А Гудрид лишь усмехнулась ее словам.

В канун Сретения Господня, облачным, штормовым днем, она сидела у очага, играя со Снорри, как вдруг дверь распахнулась и в комнату со стоном ввалилась Арнейд, закрывая рукой один глаз. Эмма схватила лампу и посветила ей в лицо, заставив показать, что такое с глазом: на его месте оказался фиолетовый кровоподтек. На щеках тоже виднелись синяки.

Гудрид уложила Снорри в люльку и перекрестилась.

– Кто же так поступил с тобой, Арнейд?

– Мой муж, – простонала она в ответ. – Гейр так разозлился, когда я сказала, что просто соскучилась по детям в Гренландии…

Гудрид протянула гостье тряпку, смоченную Эммой в воде. Арнейд приложила ее осторожно к глазу и продолжила:

– Он ходит такой злой с тех пор, как Гуннхильд похвалилась, что к лету ждет ребенка. А ведь она ненамного моложе меня, да и муж ее не сравнится с моим Гейром!

– Тяжело быть в разлуке со своими детьми, – осторожно заметила Гудрид.

– Им хорошо в доме у дяди: мы все вместе переехали туда, когда утонул мой первый муж. А я-то думала, что здесь у меня родится много детей, – просто сказала Арнейд. – Не знаю теперь, что и делать. Гейр говорит, что он хочет домой в Исландию, и там он купит себе двор на те средства, которые он скопил здесь.

Некоторое время женщины сидели молча, прислушиваясь к сопению Снорри. Внезапно Арнейд встала и со своей обычной деловитостью заявила:

– Люди говорят, что ты умеешь колдовать, Гудрид. Приворожи ко мне Гейра, чтобы он был со мной поласковее.

Гудрид показалось, что ее словно ударили, но она ничем себя не выдала.

– Я сделаю лучше: попрошу Карлсефни поговорить с твоим мужем. И еще я приготовлю тебе на глаз примочку, но без всякого колдовства. Я просто умею лечить людей.

Поговорив с Гейром, Карлсефни вернулся назад таким веселым, что Гудрид подумала расспросить его, как обстоят их дела. Они со Снорри сидели за домом, на лесной опушке. День выдался безветренный, снега не было, и только на пруду виднелась молочно-белая ледяная корочка. Гудрид шутливо начала:

– Так значит, Гейр исполнит все, как ты ему велел?

– Конечно, – безмятежно ответил Карлсефни, качая на ноге укутанного в меховые одежки сына. – Я сказал ему, что хёвдинг имеет право высаживать драчунов на берег при первой же необходимости. И когда мы поплывем назад в Гренландию, мы так и сделаем, если он не образумится. А потом я спросил у него, кто должен будет вынести его дело на тинг, если он убьет Арнейд. Он ответил мне, что этим займется Торгрим Тролль из Эйнарова Фьорда. И тогда я сказал Гейру, что он будет первым, кто похвалится победой над Торгримом. Пока Гейр переваривал мои слова, я спросил, сколько ему придется заплатить из приданого, если жена его пожелает развестись с ним, и кто будет мстить за него самого, если жена убьет его.

Услышав смех родителей, Снорри радостно залепетал, и синие глазенки его перебегали с отца на мать и обратно. А Карлсефни медленно проговорил:

– И наконец, я напомнил ему, что дома люди узнают о происшедшем только с наших слов, так что ему следует подумать, что будут рассказывать потомки о нашем общем путешествии.

Карлсефни и Бьярни согласились на том, что надо начинать готовиться к возвращению домой, как только закончится охота на тюленей. После однообразных зимних дней Гудрид радовалась оживлению и заботам. Дни становились все длиннее, и она теперь чаще выходила на двор, уча Снорри ходить. Теперь, когда зима подошла к концу, снег и лед уже не слепили глаза, и Гудрид частенько останавливалась, чтобы полюбоваться окрестностями.

– Тебе грустно, что мы уезжаем, Гудрид? – спросил ее как-то Карлсефни, увидев, что жена стоит погруженная в свои мысли.

Она медленно повернулась к нему.

– Я была так счастлива здесь… Мне казалось, что в этой земле – настоящий Рай… Но в тот день, когда был убит Торбранд, я начала думать, что здесь, наверное, Рай скрелингов, и мы пытаемся отнять его у них. Поэтому-то они и используют против нас оружие и колдовство. Что ты думаешь об этом, Торфинн?

Казалось, слова жены его позабавили.

– Я думаю, что мы начали собираться как раз вовремя. Потому я и спросил, не грустно ли тебе.