Сага о Гудрит - Кирстен Сивер

Когда корабль наконец взял курс на юг, Гудрид заметила, что наступила весна. Вдали они обнаружили смутные очертания корабля Бьярни, а оборачиваясь к берегу, оставленному позади, она обнаружила, что молочный туман почти совсем стер его контуры, словно это было какое-то марево. Они все еще плыли вниз, вдоль западного берега Гренландии: за спиной оставалась полоса тумана, и они с трудом преодолевали сильное встречное течение. Гудрид подумала, что не стоит жалеть о прошлом, когда лучшая часть жизни еще впереди. Да и Торбьёрг-прорицательница говорила ей тогда, что она доживет до глубокой старости!

Гудрид испытывала чувство разочарования, после того как Карлсефни сказал, что на Песчаный Мыс они заворачивать не будут. А ей так хотелось повидать детей Лювы и показать своего Снорри. Однако Карлсефни на все ее просьбы ответил:

– Мы должны как можно скорее доплыть до Братталида, пока еще есть время запастись на зиму продовольствием. Люди в усадьбе нуждаются в нашей помощи. Я не сомневаюсь в том, что Люва и Белый Гудбранд поддерживают порядок на Песчаном Мысе, тогда как в Братталиде и нет никого. Наверное, Лейв и Торкель еще не вернулись.

Когда «Рассекающий волны» обогнул последний поворот в Эриковом Фьорде и взору путешественников открылся Братталид, «Морской конь» Лейва уже стоял на якоре с восточной стороны фьорда. Гудрид приподняла Снорри, чтобы он мог посмотреть за борт и шепнула ему на ухо:

– Вон стоит корабль, который когда-то принадлежал твоему дедушке, а потом я продала его Лейву. А вон там лежит двор, который построили Эрик Рыжий и Тьодхильд. А теперь посмотри, как Карлсефни будет причаливать к берегу: это большое искусство!

Снорри обычно поворачивал головку в сторону отца, заслышав его имя, ибо он был привязан к нему необычайно, даже более, чем к матери. Его личико излучало радость всякий раз, когда кто-то попадался им навстречу, и он слышал крики: «Корабль Карлсефни возвращается из Виноградной Страны!» Теперь же его синие глазки строго взирали на берег, где уже стояли в ожидании люди, собаки, вьючные лошади.

Было что-то странное, неуютное в этой знакомой песчаной полоске, потемневшей из-за набежавших туч. Так казалось Гудрид. Может, это возникало оттого, что сам Братталид был повернут на восток, а не на запад, где лучи заходящего солнца долго еще освещают берег, как это было у их дома в Виноградной Стране…

Она опустила Снорри на палубу и повела его под кожаный навес, чтобы надеть на него сухую, чистую одежку, да и самой принарядиться. И прежде чем спустили парус и бросили за борт оба якоря, они со Снорри были уже готовы спуститься в лодку Карлсефни и поприветствовать Лейва с остальными домочадцами.

Рядом с сильным и красивым Торкелем Лейв выглядел совсем состарившимся, поседевшим. Однако спина его была по-прежнему прямой, а рукопожатие – крепким, когда он радостно поздоровался с ними и пригласил подняться в Братталид. Он был как будто не удивлен, словно путешественники отсутствовали недолго и только что вернулись с какого-нибудь пира по соседству, в Гардаре. Он приветствовал и маленького Снорри, одобрительно поглядев на него, а потом опытным взглядом окинул корабль Карлсефни.

– Удачное было плавание, Торфинн?

– Как видишь, Лейв.

– Кто-то из команды не вернулся?

– Да, Торбранд сын Снорри. Наверное, Бьярни и его люди рассказали тебе об этом?

– Бьярни? Разве он не остался в Виноградной Стране?

– Нет, мы отправились в путь одновременно, еще ранней весной. Так он до сих пор не приехал?

– Нет, его нет ни здесь, ни в Эйнаровом Фьорде, иначе я бы знал об этом. Единственная новость, которую мы узнали из Эйнарова Фьорда, – так это то, что Торвард и Фрейдис около месяца назад сами отправились в Виноградную Страну. И с ними много людей. Может, Бьярни просто направился прямиком в Исландию?

– Может, и так, – сказал Карлсефни, избегая встречаться взглядом с Гудрид.

– Стоял густой туман, и мы потеряли его корабль из виду. Возможно, именно поэтому мы и не видели корабль твоих родичей.

– Нам есть что рассказать друг другу, – довольно произнес Лейв. – Я рассчитываю, что ты на эту зиму останешься в Братталиде, не так ли, Торфинн? Теперь уже поздно возвращаться в Виноградную Страну. Да, и Альдис будет рада, если ей поможет Гудрид. А сам я воспользуюсь запасами древесины и отстрою здесь новую церковь. Я готов приютить у себя половину твоих людей, а Снорри сын Торбранда и часть его людей смогут пожить у Торлейва Кимби.

– Спасибо тебе, Лейв, – ответил Карлсефни, не отводя глаз от маленького Снорри, который удирал от большой собаки, которая порывалась вылизать его. Он подхватил сына на руки, усадил его верхом на собаку и сказал: – В ближайшем будущем я и не собираюсь вернуться в Виноградную Страну, Лейв. Как ты сам оказал, нам есть о чем поговорить. В Винланде будет что делать вашим гренландцам, но я намерен пожить в Исландии, у себя дома, и заниматься торговлей, к чему я уже привычен. А на следующее лето мы с Гудрид отправимся торговать в Норвегию!

Гудрид в изумлении взглянула на мужа. Об этом он не говорил ей ни слова! И он даже не посоветовался с ней на этот раз. Хотя в Норвегии ей, конечно же, хотелось побывать. Даже если возвращение в родную Исландию откладывается еще на год.

Она смутно помнила давний сон о корабле, причалившем к берегу, с которого шли Карлсефни и маленький мальчик, которого вели Орм и Халльдис. Что же, у нее есть теперь и Карлсефни, и сын, а умершие по-прежнему живы в ее памяти. Может, то был вещий сон, как и предсказывала ей когда-то Торбьёрг-прорицательница?

Тени вокруг нее делались все длиннее, и она торопливо присела на камень, чтобы завязать ботинки.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В СТРАНЕ КОРОЛЯ ОЛАВА

«Рассекающий волны» медленно скользил по реке Раум, поднимаясь в ее верховье. Гудрид стояла на корме рядом с Карлсефни, крепко держа Снорри, хотя ей очень хотелось отпустить мальчика побегать. Сыну пошел уже третий год: и его лицо, и само телосложение указывали на то, что Снорри растет сильным, крепким и статным. Глаза его были такими же синими и задумчивыми, как у его отца, но волосы – гладкие, шелковистые, каштанового цвета, – он унаследовал от матери. Мальчик был очень подвижный, и Гудрид гадала, как-то она справится с ним, если появятся еще дети, и жалела, что Торкатла осталась в Гренландии, став женой Снорри сына Торбранда, а Эмма вернулась к себе домой, к родичам.

Вышло так, что Эмма и Гудрид с маленьким Снорри ходили по рынку в Тунсберге, как вдруг Эмма остановилась, напряженно вслушиваясь, и побелела. Она кинулась к клеткам с курами, около которых стояли два чужеземных купца и о чем-то яростно спорили между собой. Гудрид последовала за ней, не понимая, впрочем, ни единого слова из разговора чужеземцев, но Эмма заговорила с ними на их языке, и глаза ее просияли. Сперва оба купца умолкли и воззрились на эту скромно одетую простолюдинку, стоящую перед ними, но вскоре сняли шляпы и учтиво поклонились ей. А затем Эмма распрощалась с ними, взяла опять Снорри за руку, и они вместе с Гудрид направились в то место, где их должен был встретить Карлсефни. Эмма сказала:

– Это были купцы из моей страны… Они приплыли сюда на торговой шхуне из Бремена, и через несколько дней отправятся дальше, на юг. Когда я назвала им свое имя, они поведали мне, что мой брат пару лет назад вернулся из плена, где его держали рабом, и вновь получил земли, принадлежащие нашему роду. Они сказали, что дома меня примут с распростертыми объятиями…

– Мне будет недоставать тебя, – ответила Гудрид. – Может, мы сумеем помочь тебе уплатить за место на корабле, если ты хочешь уехать.

– Я могу заплатить только из того, что заработаю у вас, и я очень хочу вернуться домой. А если ты или твои родичи окажутся когда-нибудь в наших краях, то добро пожаловать в мой дом!

Гудрид отвела взгляд от тучных пастбищ по обе стороны реки и вспомнила прощание с Эммой. Ее бывшая служанка стояла на борту бременской шхуны прямо, неподвижно, словно точеная фигура, пока корабль выходил из гавани Тунсберга, пробираясь через стаю лодок у берега. На мачте корабля крутился резной флюгер из винландского дерева, подаренный Карлсефни. Чужеземному купцу приглянулся флюгер, когда он взошел на корабль Карлсефни, чтобы договориться о цене за Эммину переправу и пообещать Карлсефни, что она без препятствий доберется до своего дома.

Домой… Когда кто-то спрашивает, где ваш дом, надо бы отвечать просто и без обиняков. Но Гудрид понимала, что для нее простого ответа на этот вопрос не существует, после того как Карлсефни причалил к Вогену в Бьёргвине – первом же порту Норвегии – и уплатил таможенную пошлину и налог на корабль слугам короля. Хотя Гудрид и жила до шестнадцати лет в Исландии, она провела свою взрослую жизнь в иных местах. Она еще помнила Исландию, и теперь она ждет встречи с родными местами, но после зимы, проведенной в Гренландии, и прочих разъездов она задавалась вопросом, где же ее настоящий дом. Ее смущали любезные восклицания людей: «Так вы из Скага-Фьорда в Исландии? Говорят, там очень красиво!»