Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет - Нелли Борисовна Гореславская

Получается, что не устарел тезис Сталина об обострении классовой борьбы с развитием социализма, в котором противники вождя увидели только желание оправдать репрессии сталинского режима. По справедливому замечанию Геннадия Зюганова, «этот тезис приобретает совершенно иное звучание, когда анализируешь причины распада СССР и КПСС… Никто не ожидал, насколько сплоченными и озлобленными окажутся враги социализма, прятавшиеся до поры до времени за спину Горбачева под видом сторонников перестройки. События, которые произошли во второй половине восьмидесятых годов и в последующие годы, показывают нам, что контрреволюция никуда не делась, не отказывалась от захвата власти любыми, в том числе и кровавыми, способами». Аналогичным образом оценивал ситуацию и бывший сталинский нарком Л. М. Каганович, когда писал, как во время перестройки из всех щелей выползли «ликвидаторы СССР, социализма, реставраторы капитализма и старых дореволюционных порядков и эксплуатации… трудящихся». Далее он замечает: «А ведь кричали, что нет у нас врагов социализма, что это выдумки сталинского руководства. А теперь видно, сколько их маскировалось – «жив курилка» – даже в докторских и профессорских мантиях».

Что говорить о докторах и профессорах, если маскировался сам генсек, через несколько лет откровенно поведавший о том в своем докладе в американском университете:

«Целью моей жизни было разрушение коммунизма, который представляет собой невыносимую диктатуру над народом. В этом отношении меня поддержала и укрепила моя жена, у которой это мнение сложилось еще раньше, чем у меня. Успешнее всего я мог это сделать, исполняя высшие (государственные) функции. Поэтому моя супруга Раиса рекомендовала мне постоянно стремиться к высшим должностям. И когда я лично познакомился с Западом, мое решение стало бесповоротным. Я должен был устранить все руководство КПСС и СССР. Я должен был также убрать руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом был путь социал-демократических партий. Плановая экономика так связала дееспособность народов, что она не могла проявиться в полной мере. Только рынок может привести ее к расцвету.

Для подобных целей я обрел и единомышленников. Прежде всего, это были Яковлев и Шеварднадзе, которые имеют огромные заслуги в ниспровержении коммунизма».

Комментарии, как говорится, излишни.

Роковая ошибка мистера Нет

С Горбачевым нам всем давно все ясно. Не ясно с Громыко: почему же Андрей Андреевич, может быть, самый осторожный из всех «осторожных брежневских партаппаратчиков», на решающем заседании Политбюро после смерти Черненко предложил выбрать генсеком Горбачева?

Неужели и он, всю жизнь не за страх, а за убеждения отстаивавший интересы государства в дипломатических схватках с политиками западных держав, являлся скрытым троцкистом и западником?

Нет, троцкистом он, конечно же, не был. Что касается Запада, то тут вопрос сложнее. Дело в том, что попавший на Запад – в Америку – еще совсем молодым человеком, в начале своей дипломатической и политической карьеры, и проведший за рубежами Родины едва ли не большую часть своей жизни, Андрей Андреевич Запад если и не полюбил, то стал испытывать к нему определенную симпатию. Вернее, даже не к Западу как таковому, а к западному – комфортному и демократическому – образу жизни, с его достатком, внешней корректностью и респектабельностью политической и интеллектуальной элиты, с которой ему в основном и приходилось общаться. Воспитанностью, культурой поведения, да и образованностью эта элита, безусловно, очень отличалась в лучшую сторону от элиты советской с ее рабоче-крестьянским происхождением, простотой, нередко переходящей в грубость, а то и, как в случае с Хрущевым, в откровенное хамство, от которого он немало пострадал. Похоже, что о впечатлениях от малых провинциальных американских городков, которые он посещал в молодости, от потрясших его тогда картин работы на конвейерах фордовских заводов – выжимающей человеческие силы, изматывающей даже здоровяков – Громыко к концу своей жизни уже не вспоминал. По крайней мере, до тех пор, пока не был вышвырнут Горбачевым на пенсию и не стал писать свои мемуары.

Видимо, внешняя интеллигентность, некоторый «западный» лоск, которого Андропов набрался во время работы в Венгрии, корректность в поведении, а также гораздо лучшее понимание международной обстановки по сравнению с другими политиками верхнего эшелона власти СССР и вызвали у Андрея Андреевича симпатию к будущему Председателю КГБ. Когда же Андропов оказался во главе Комитета, связь между ними еще более укрепилась. Ведь советские граждане, постоянно работающие за pубежом, как известно, были обязаны сотрудничать с КГБ. Правда, послы входили в номенклатуpy ЦК и официально были от этой обязанности освобождены, но на деле сотрудничали и послы, так что вся дипломатическая служба была под контролем у внешней разведки. Таким образом, министр иностранных дел был просто обречен на дpужбу с Председателем КГБ. Может быть, «дружба» – слишком сильное понятие, но сотрудничество, определенная взаимозависимость между ними существовали.

Мало того, в середине 70-х Громыко неожиданно для себя вообще оказался «на крючке» у Андропова, когда один из высокопоставленных сотрудников МИДа, помощник министра иностранных дел СССР, заместитель Генерального секретаря ООН Аркадий Шевченко был завербован американской разведкой, а потом и вовсе попросил в США политического убежища. Блистательной карьере Громыко мог наступить конец, если бы делу был дан ход. Но Андропов сумел спустить дело на тормозах, Громыко остался на своем посту. Надо ли объяснять, что после такого случая Юрий Владимирович обрел в лице Андрея Андреевича своего верного и постоянного сторонника в Политбюро. А сын Андропова, работавший в ведомстве Громыко, успешно продвигался по служебной лестнице. К тому же все члены Политбюро прекрасно знали, что ни один из них не застрахован против выброса компромата на них, который прилежно собирает КГБ. Если уж неподкупного Романова сумели замазать, пустив в ход откровенную «дезу», то что говорить о других, у которых имелись и кое-какие реальные грешки. Например, Лидия Дмитриевна Громыко, которую Андрей Андреевич преданно и трогательно любил всю жизнь, то ли по простоте душевной, то ли не в силах удержаться от соблазна, не считала предосудительным принимать от подчиненных и «друзей» различные подарки, иногда довольно дорогие.

Словом, с Председателем всесильного КГБ лучше было дружить, и Андрей Андреевич дружил и во всем его поддерживал. Причем не стоит думать, что только «корысти ради», – видимо, как человек, долго проживший на Западе и незаметно для себя усвоивший и принявший распространенные там представления, он во многом разделял «прогрессивные» взгляды Андропова. Вероятно, эти взгляды между ними обсуждались. Например, известно, что Андропов, Громыко и Устинов часто уединялись в «ореховой» комнате Кремля для обсуждения каких-то вопросов. Однако и от других членов руководства Андропов своих взглядов не скрывал, особенно после того, как встал во главе государства. Как пишет в своей книге «Погружение в