Властелин пустоты - Александр Громов

Он выжил. Он вернулся. Изменило ли это хоть что-нибудь?

Первые дни по возвращении прошли иначе: сначала поездки по ближайшим окрестностям, потом по не самым ближайшим. Крики. Цветы. Стихийные митинги.

Огромные толпы плачущих от радости людей, и у самого — комок в горле от волнения и трудно говорить…

Было. Кончилось. Надоело. И вот теперь он сидит в занятой им комнатке в крайнем штабном доме и делает вид, что всецело поглощен работой.

Просители? Некогда. В шею. Ходатаи из разных мест со слезными просьбами направить мобилизованных на защиту их родимых ничтожных деревень? Туда же ходатаев. Жалобщики: Полидевк опять превысил полномочия. Этих стоит выслушать с сочувственным вниманием и что-нибудь пообещать. Старик Йемен, знаменитейший на Просторе жизнезнатец, описавший сто тысяч видов летающих насекомых, просит принять по важному делу? Отказать без объяснения причин. Пусть жизнезнатец сам разбирается, кому теперь лобызать пятки, умоляя пощадить драгоценный ареал той или иной букашки. Депутация сельских старшин прибыла из какой-то дальней, забытой Нимбом деревеньки поздравить Великого Стрелка с избавлением от плена? Спохватились. Наступи дракону на хвост — он через неделю вякнет. Некогда выслушивать старичье, наследников прежних Хранительниц. Пусть их примет Парис, коли найдет время.

Один день походил на другой, как два слизнивца на одной ветке. По-прежнему ежедневно с оборудованных под аэродромы полян взмывали в воздух самолеты, брали курс на юг и, вывалив там бомбовый груз, опустошив диски и ленты перегретых пулеметов, возвращались назад. Иногда какая-нибудь машина бесследно исчезала над лесом, и в большинстве случаев невозможно было определить, что являлось тому причиной: поломка? встреча с пролетевшим вне графика заурядом-Б? Но в целом воздушный коридор между зонами Леона и Астила держался устойчиво. С полсотни ремесленников-южан обучались у наследников Аконтия секретам оружейного дела. Сам Астил больше времени проводил в зоне Леона, нежели в своей. Ему здесь явно нравилось.

Преемник Аконтия от встречи с Леоном уклонился. Брюхоногий Полидевк уделил беседе ровно столько внимания, чтобы наглость его адъютантов вполне дошла до сознания Леона. И говорил, будто с погорелым родственником, выскочка! Парис же, ядовитый скорпий, отбросив в сторону обычный сарказм и дребезжащие смешки, по-видимому, совершенно серьезно предложил ему подумать о месте своего заместителя.

Ему! Леону!

Умнейший, возражая Парису, сплел витиеватый словесный клубок, из которого никто, кроме Леона, ничего не понял, а Леон понял одно: двоевластие недопустимо, однако смена вождя должна происходить постепенно — не быстрее, чем новая информация усваивается людьми и становится привычной, как воздух или рабочий паек.

Не допустили его и осмотреть взятый в бою десинтор. Знакомый оружейник мучительно тщился объяснить, показывая руками: «Такая чудная штуковина, вроде гузки летяги, только твердая и побольше, сверху вот такая нашлепка, вся в дырьях, а сбоку зажим…» — но человечную просьбу Леона допустить его к осмотру решительно отклонил, сославшись на категорический приказ.

Приказ исходил от Астила и был подтвержден Умнейшим.

Астил оказался в точности таким, как его описал Кирейн, — крупным мужчиной средних лет с властной осанкой и открытым лицом. В нем клокотала бездна энергии, какой-то вулкан, извергающаяся Голь Покатая. При первой встрече он обнял Леона так, что у того затрещали ребра, гулко стукнул ладонью по спине, смеялся, шутил, был весел и разговорчив, не возражал против присутствия Леона на штабных совещаниях, даже настаивал на этом, немедленно отменил в отношении него свой приказ о десинторе, легко, словно играючи, отдавал дельные распоряжения — но если что-то шло не так, как ему хотелось, Астил мгновенно преображался. В такие минуты он становился очень немногословным, но каждое его слово било, как молот, выдержать его взгляд не удавалось никому, и адъютанты вылетали от него, как ошпаренные.

Рядом с ним Леон чувствовал себя маленьким и жалким.

Он убивал время, мотаясь по производственным площадкам, и сам прекрасно понимал, что только убивает время. Мастера и без его указаний прекрасно знали, что им делать; мало того — среди них попадались дерзкие, осмеливающиеся просить его не мешать работе! Скрепя сердце приходилось признать: Астил прирожденный организатор. Производство оружия не сократилось, а выросло, несмотря на каждодневные нападения заурядов, и в этом — его заслуга. За то время, что Леон маялся в плену у зверопоклонников, здесь перешли на изготовление спаренных зениток, выплевывающих разрывные снаряды едва ли не быстрее пулемета! Иные из них, поставленные на гусеницы, выглядели настоящими железными зверями и умели ползать быстрее «Разъяренного Дракона», причем с меньшим дребезгом, и вонь выхлопа не донимала экипаж.

Пусть приказы все еще отдаются от имени Леона — скоро это пройдет, как проходит все на свете. Нет промахов, которые можно было бы поставить Астилу в вину. То, что та или иная рабочая площадка время от времени подвергается разгрому с воздуха — нормально, на то и война. Руины восстанавливают, раненых лечат. И даже если специально задаться благой целью придраться к чему-нибудь, все равно ничего не выйдет: Умнейший защитит нового любимца.

Леон испытал это в первые же дни, когда узнал, что пещерный лабиринт в горах — тот самый, где Умнейший искал когда-то неживое Зло и где погиб Хранитель Столицы — осушен, соединен пробитыми в скале туннелями с двумя другими пещерами, избавлен от старого неработающего железа, снабжен какими-то неудобопонятными воздушными фильтрами и оборудован под размещение завода. Мало того: пещеру продолжали расширять, намереваясь устроить в ней лагерь для рабочих на пять тысяч человек!

— Драконий хвост! Кто приказал?

— Считай, что это наш общий приказ, — вяло отреагировал Умнейший. — Астила, мой и твой. И не шуми на весь штаб, ты не на площади.

— Я не отдавал такого приказа!

— Прости, у меня не было времени тебя уговаривать. Хорошенько подумай и согласись с нами. Помнишь, я говорил, что мы еще вернемся в эту пещеру? Уже тогда было ясно, что рано или поздно нас загонят под землю.

Даже если нам удастся уничтожить один-два автоном-очистителя, принципиально это ничего не изменит. Просто борьба вступит в новую фазу. Не на пять тысяч человек надо строить убежище, а на пятьдесят, и мы, если успеем, построим.

— Они там с голоду передохнут!

— Умрут, с твоего позволения. А ты бы хотел, чтобы они умерли сытыми и на поверхности? Не беспокойся, у нас есть кое-какие запасы, притом забьем тягловых драконов, да и в самой пещере можно грибы разводить. Затопить несколько залов — еще и рыба будет. Досыта не поедят, зато живы останутся. Надо же кому-то на первых порах остаться в живых. Между прочим, ты не хочешь возглавить работы? Инженеры там есть, а вот общее руководство… — Умнейший развел руками. — Приказывать тебе я не могу, а вот если бы ты добровольно… Нет? Жаль.

— Руководство!.. Там солдаты копают! Вместо того, чтобы сбивать зауряды, — копают!

Было видно, что Умнейший быстро теряет интерес к продолжению разговора.

— Ты только вчера говорил, что людей некуда девать. Что-то я не возьму в толк: чего ты хочешь? Разумного управления? А что такое разумное управление на войне? Какие критерии подвести? С солдат должно литься побольше пота и поменьше крови, вот и все. Поражение же противника дело относительное и становится все более относительным с течением времени. Пока что Астил справляется лучше тебя. Роскошный самородок! Ты намерен ему мешать? Погоди-ка, я, кажется, знаю, чего ты хочешь: справедливости. Нет?

— Да! — сквозь зубы выцедил Леон. — Справедливости.

— Справедливость плохо совмещается с разумным управлением, за которое ты так ратуешь. Пора бы понять очевидное. Чего тебе надо — дела по душе? Найдем тебе дело. Пока отдыхай, присматривайся, наслаждайся семейным счастьем и почетом. Заслуженным почетом, между прочим. Кирейн сочинил оду на твое спасение — не слышал еще? А ты пойди послушай. Вполне приличная ода получилась, не скажешь даже, что Кирейново творчество…

Леон ушел от Умнейшего в бешенстве. Семейное счастье оказалось утешением лишь на несколько дней. Реквизировав дом поблизости от штаба, Леон послал Тирсиса за Филисой и стал жить с ней как с женой. Свадьбы не было.

Совещание открыл Астил; Умнейший на этот раз сидел в уголке и не вмешивался. Преемник несчастного Аконтия — никто не удосужился назвать Леону его имя, — пожилой ремесленник, степенно молчал. Парис копался в бороде. Багровый Полидевк прятал под стол обломанную резную кость.

Двоих-троих Леон не знал. Насторожило присутствие начальствующего над западным сектором обороны. Тот явно нервничал, поминутно утирая пот со лба. Тише воды, ниже травы сидел похмельный Кирейн, маясь и заведомо не понимая, какого дела ради он приглашен. Леон тоже этого не понимал.