Королева Виктория - Джин Плейди

Лецен не могла уехать немедленно. После того как она пробыла у нас так долго, требовалось много приготовлений.

К нашей великой радости, Викки начала поправляться. Альберт часто посещал ее. Мне казалось, у него было особенное чувство к ней. Теперь я это точно знаю, потому что это подтверждалось на протяжении многих лет. Она была прелестным созданием и уже обнаруживала живой интеллект, восхищавший Альберта. Мальчик был еще мал, но нам казалось, что он менее развит, чем была Викки в его возрасте. Однако главным в это время было их здоровье.

Несмотря на то, что времени с момента решения вопроса, связанного с Лецен, прошло совсем немного, мы стали значительно ближе друг к другу. Я начала осознавать свои недостатки, увидев их как бы глазами Альберта. Как-то он мне сказал:

— Мы должны одолеть твой нрав, и я обещаю тебе, что мы это сделаем.

— Это трудная задача, — признала я.

— Это дракон, которого предстоит победить, — сказал Альберт. И при этом он походил на святого Георга, готовящегося к схватке. — Мы должны победить его, прежде чем он победит нас.

Как он был прав! Как он всегда был прав! Даже в случае с Лецен. Я ее очень любила и всегда буду любить. Иногда я могла быть высокомерна. Может быть, потому, что мне слишком рано внушили мысль, что я будущая королева. Я была раздражительна, импульсивна, склонна сначала действовать, а потом думать, но, во всяком случае, я была способна любить, а когда я любила, я была верна своей любви. Но, несмотря на мою любовь к Лецен, я знала, что она была эгоистична, ревнива и ее главной целью было занять первое место в моем сердце и не уступать его никому. И она ненавидела всех, кто пытался стать между нами. Она была неспособна что-нибудь организовать. Дела при дворе были в беспорядке благодаря недосмотру. Мальчик Джонс показал, насколько ненадежна охрана. Альберт увидел все это раньше других и оказался прав.

Пришло письмо от его брата Эрнста, извещавшее о его предстоящем бракосочетании. Его невестой была принцесса Александрина Баденская. Я сомневалась в разумности этого брака, зная его репутацию и ужасные последствия его недостойного поведения в виде дурной болезни. Но он писал, что совершенно поправился, и Альберт, обладавший чувством глубокой семейной привязанности, были восторге, считая, что супружество спасет его брата.

Нас приглашали в Саксен-Кобург на свадьбу. Я не могла поехать, положение в стране требовало моего присутствия. Уже не было и речи об утаивании фактов. Сэр Роберт Пиль отличался от лорда Мельбурна тем, что не считал, что все «следует оставить как оно есть». Он настаивал, что я должна знать все, что происходит, как бы оно ни было неприятно.

Хотя я и не могла поехать, но ничто не препятствовало поездке Альберта. Мне не хотелось расставаться с ним, но, поскольку его брат женился, он, естественно, желал присутствовать на свадьбе, тем более что он считал этот союз спасительным для Эрнста.

Альберт разрывался между двумя желаниями — увидеть свой любимый дом и остаться со мной. Он выбрал последнее, к моему величайшему удовлетворению. Правда, в какой-то момент мне показалось, что он предпочел остаться лишь потому, что Лецен, хотя и собиралась уезжать, была все еще во дворце. Его беспокоило, что в его отсутствие она могла добиться от меня пересмотра своего решения.

Тем не менее я была довольна, что он поборол искушение увидеть свою родину и остался со мной.

Я написала дяде Леопольду, как мы были счастливы в браке, и получила очень милое письмо от принцессы Александрины, которая, судя по тому, что она писала, явно была кроткой, разумной и религиозной молодой особой.

— Это то, что нужно Эрнсту, — сказал Альберт.

Мне пришла мысль, что, раз Альберт не едет в Кобург на свадьбу, молодые должны приехать к нам. И я предложила Альберту пригласить их провести медовый месяц в Клермонте.

Альберт нашел мою идею превосходной и написал Эрнсту приветливое письмо с множеством добрых советов. Хотя Эрнст был старше, более серьезный и вдумчивый Альберт считал своим долгом опекать своего брата.

Эрнст и его молодая жена с удовольствием приняли приглашение приехать в Англию. Они прибыли в июле, и я нашла мою новую невестку очень милой, дружелюбной и разумной. Эрнст остался таким же, каким я его знала раньше, веселым и любезным, но, поскольку я знала теперь, что он был немного донжуан и совсем не похож на Альберта, он не пользовался моей симпатией и я не верила, что он мог так быстро превратиться из распутника в образцового супруга. Но Альберт верил и был на редкость снисходителен к нему.

Но перед их визитом нас посетил немецкий композитор Феликс Мендельсон[47]. Альберт и я были в восторге. Мне всегда нравилась его музыка, и я сразу же призналась в этом. Мендельсон доставил мне большое удовольствие, попросив Альберта сыграть ему что-нибудь.

— Когда я вернусь в Германию, я смогу похвастаться, что слышал игру принца, — сказал он.

— Да, пожалуйста, — воскликнула я. — Принц — настоящий музыкант, могу вас уверить.

— Виктория! — сказал Альберт укоризненно, но он был явно доволен.

— Вы должны извинить энтузиазм королевы, — сказал он Мендельсону, — он вызван более чувством, нежели критической оценкой.

Но, когда Альберт сыграл хорал Герца, Мендельсон был очарован и сказал, что его исполнение сделало бы честь профессиональному музыканту.

— Пожалуйста, спойте нам, мистер Мендельсон, — попросила я, и он спел свой хор из оратории «Святой Павел», и мы с Альбертом присоединились к нему.

Когда он закончил, я аплодировала и спросила, не написал ли он каких-нибудь новых песен.

— Королева очень любит ваши песни, — сказал Альберт Мендельсону и обратился ко мне: — Почему бы тебе не спеть одну?

Я заколебалась, но меня уговорили. Мы прошли в мою гостиную, где я села за пианино. Вошла мама. Как она изменилась! Я думаю, что ее высокомерие поощрял в ней этот ужасный сэр Джон Конрой. Я благодарила судьбу, убравшую его с нашего пути. Альберт был так доволен, что у нас с мамой улучшились отношения. Я спела «Песню паломника» и «Оставь меня». Мендельсон рассыпался в похвалах моему пению — в какой-то степени искренних, — большинство из них были адресованы королеве, но кое-что и певице.

Внезапно ветер подхватил ноты и раскидал их по полу, я побежала их собирать, и мне кажется, его удивило столь непосредственное поведение королевы.

Это была очень приятная неофициальная встреча, не только потому, что мы встретились со знаменитым композитором, но и потому, что он был из тех людей, с которыми Альберт любил беседовать и которых я до сих пор воздерживалась приглашать во дворец, хотя с музыкантами я чувствовала себя свободнее, чем с писателями, потому что я кое-что понимала в музыке и уверенно принимала участие в разговорах.

Вскоре после моего двадцать третьего дня рождения произошел очень неприятный случай. Когда мы выехали на прогулку, Альберт заметил недалеко от экипажа какого-то подозрительного человека. Когда он был в двух или трех шагах, он достал пистолет и прицелился. Раздался чей-то крик. Я увидела, как человек бросился бежать, и прежде чем его успели схватить, он скрылся в толпе.

Вернувшись во дворец, мы застали всех в смятении. Нам едва удалось избежать опасности. Злодей скрылся. Существовала возможность, что он совершит новую попытку.

Лецен была вне себя. Она все время твердила, что я не должна больше выезжать, что это слишком опасно.

— Я не намерена скрываться, — возразила я. Оставшись одни, мы обсудили это с Альбертом.

— Мы должны выезжать, — сказала я. — Но… под охраной. И если он сделает еще одну попытку, то охрана сможет его схватить.

Не говоря ни слова ни маме, ни Лецен, мы выехали с двумя адъютантами. Человек с пистолетом действительно появился снова, и его задержали, правда, он все же успел выстрелить. Я была рада, что его поймали.

Меня всегда угнетало осознание того, что есть люди, желающие убить меня; но я всегда была спокойна в минуту опасности, что удивляло многих, да и меня саму. Рассказывали, что подобным образом вел себя мой дед в момент покушения на него — сохранял выражение полнейшего спокойствия. Сэр Роберт Пиль сейчас же явился во дворец. Он был очень расстроен.

— Его зовут Джон Фрэнсис, ваше величество. Ему двадцать с небольшим и он столяр.

— Он сумасшедший? — спросила я.

— Он не выглядит таковым, мэм.

— Сэр Роберт, я не могу вынести мысли, что его за это казнят.

— Его целью было убить ваше величество. — И все же… я этого не хочу. Я всегда считаю, что эти люди безумны и их нельзя судить. Это своего рода болезнь.

— Ваше величество слишком великодушны.

— Я желаю, чтобы ему сохранили жизнь. Я не хочу, чтобы кто-то умер из-за меня.

— Этот станет примером для других, — сказал Альберт. — Иначе люди станут пытаться совершить подобное просто для того, чтобы получить известность.