Диаспора - Борис Иванов

Нет, колебания свыше десяти секунд были тут неуместны!

Выйдя из транса, Гвидо тут же распорядился дежурному на пульте соединить его с генералом Ковальски по «горячему» каналу. В ожидании подключения он энергичными шагами мерил пространство тесноватой и наглухо забитой приборами студии связи и, когда дежурный сообщил, что генерал ждет его, рванулся в «стакан» так стремительно, словно за ним гналась рота «чертей».

Разговор с генералом оказался суровым. Ожидаемые неприятности начались сразу и по полной программе. Из бокса Гвидо вышел с решительным видом и сразу направился в кабинет главного связиста «Эмбасси-2». То, что по локальному времени станции шел уже второй час ночи, не имело в сложившейся ситуации никакого значения. И хотя на свое рабочее место связист прибыл менее чем за четыре минуты, это не уменьшило количества яда в голосе Гвидо:

— Великодушно прошу прощения за то, что прервал ваш сон, — обратился он подчеркнуто вежливо к выглядевшему спросонья недовольным капитану Эннеману. — Сложилось так, что действовать надо немедленно. Необходимо временно отрезать «Эмбасси» от окружающего мира. Отключите все каналы связи, кроме технических. Оставьте только «посольский» канал и мою линию связи.

— Б-боже мой! — пробормотал капитан Эннеман, поправляя криво застегнутый впопыхах воротник мундира и приглаживая всклокоченную шевелюру. — Что происходит, в конце концов? Мне необходима санкция посла...

— Не беспокойтесь, капитан, санкция будет, — заверил его Гвидо.

И тон его был весьма убедителен.

Стремительно шагая к своему кабинету через туннели и переходы, заполненные ночным мутным светом пригашенных софитов, он на ходу вытащил из притороченного к поясу чехла блок связи и набрал на клавиатуре номер, которым не любил пользоваться. Очень не любил...

Старший инспектор Ференц Блант — директор сектора внутренних расследований «Эмбасси» — видно, обладал даром, столь необходимым для своей весьма специфической работы, — он то ли предвидел этот совершенно неожиданный вызов, то ли вообще не спал по ночам. Во всяком случае, ни малейших признаков сонливости или раздражения в его голосе не звучало.

— Слушаю вас, подполковник, — с тенью тревоги в голосе осведомился главный контршпион Второго Посольства.

— Жду вас в моем кабинете, — сухо бросил в микрофон Гвидо. — И активируйте программу «Крот». Немедленно.

В собственном кабинете — кабинете планетарного шефа военной разведки Федерации — Гвидо очутился лишь на несколько секунд раньше Бланта. Самый опасный и непредсказуемый человек на станции имел вид этакого бонвивана, который случайно заглянул в кабинет своего коллеги — так просто, поинтересоваться, не слишком ли тот соскучился. Пока Гвидо одну за другой врубал системы и подсистемы защиты и сигнализации, его гость невозмутимо рассматривал развешанные по стенам профессиональные снимки пейзажей и достопримечательностей далеких планет, на которых довелось служить хозяину кабинета.

— Садитесь, — коротко бросил ему Дель Рей, — и ознакомьтесь с рапортом господина Санди. Надеюсь, вас не надо вводить в детали операции «Тропа»?

— Только о двух последних ваших разговорах — с шефом сектора и с господином Санди... — совершенно невозмутимо ответил контрразведчик. — Если это не затруднит вас...

Дель Рей оценил это уточнение. Недаром хитроумный Ференц встретил его звонок без тени сна в глазу: как только на пункт связи поступила заявка на разговор через подпространство, у сектора внутренних расследований ушки уже были на макушке. Особенно если принять во внимание, что речь шла о судьбе полупроваленной операции. Гвидо не сомневался, что содержание его разговоров с генералом Ковальски и с федеральным следователем Каем Санди уже известно руководителю контрразведки, и поэтому его просьбу о даче справки по этим разговорам воспринял как дань вежливости или желание потянуть время.

— Суть дела, — Гвидо подавил тяжелый вздох, — в том, что разведка Инферны в общих чертах приняла наш план совместной операции по уточнению маршрута «пепла».

— Аварийный вариант? — с кротостью змия уточнил Блант.

— Именно, — скрепя сердце признал подполковник. — И выказала нашему резиденту — господину Санди — определенные знаки доверия. В частности, разрешила вступить в неконтролируемую шифрованную переписку, определила ему в напарники гражданина Федерации...

— Подумать только! — вежливо удивился его собеседник. — Вы, конечно, займетесь его проверкой... Подробной и тщательнейшей...

— В некотором смысле... — покрутил пальцами в воздухе Дель Рей. — В некотором смысле этот человек уже попадал в сферу нашего внимания. Не так уж много людей вербуются на работу на Инферне помимо Фронды... Но мы не сочли нужным разрабатывать его...

— Не та репутация? — с пониманием в голосе подсказал Блант. — Теперь, однако, как говорится, воленс-ноленс... Вы и мне подкиньте свое досье на этот счет...

— Это — не совсем та тема, которую я хотел бы обсудить с вами... — досадливо прервал его Гвидо. — Прочтите распечатку. Второй рапорт. Содержание первого я вам практически пересказал... Враг среди нас. Предатель. «Крот»... Дело настолько сволочное, что генерал Ковальски расконсервирует и передает нам под него свою резервную сеть на Фронде — группу Рейнолдса. Шесть человек. Сначала расщедрился на двадцать четыре часа, но теперь — продлил срок.

Блант опустил глаза на бумаги.

— Я догадываюсь, что под Кротом вы имеете в виду не господина э-э... Яснова, — вздохнул он, пробегая глазами по строчкам. — Но... — тут его рассеянный, казалось бы, взгляд вдруг стал кинжально-острым. — Но предполагать, что кто-то из сотрудников «Эмбасси» мог пометить вашего резидента, с подачи мафии... Вы понимаете всю ответственность такого заявления? — уставившись прямо в зрачки Гвидо, спросил главный контршпион.

— Не волнуйтесь так, Ференц, — теперь дьявольски спокоен оказался Дель Рей. — Поверьте, я понимаю, какая каша заваривается. Я и сам испытал шок. Но... Но я уже могу довольно существенно ограничить круг подозреваемых.

— Догадываюсь, — пожал плечами Блант. — Во-первых, это конечно же те, кто был допущен к информации по операции «Тропа»...

— Или мог узнать о ней, — расширил область догадок Гвидо и продолжал: — Во-вторых, это те, кто по делам бывает на Фронде и передвигается там бесконтрольно. И в-третьих, это те, кто не посещал Фронду с момента появления следователя Санди на борту «Эмбасси».

— Это еще почему? — с недоумением спросил Блант.

— А вот это — элементарно, — Гвидо позволил себе легкую улыбку. — Дочитайте рапорт до конца. С меткой на руках бандиты сцапали постороннего, которому Санди всучил ее. Бог его знает зачем... А если бы Крот мог передать мафии информацию на Фронде, то он бы прямо назвал им имя и приметы. И уж такого конфуза не вышло бы. Но Крот не смог. Значит, там не был.

Сон все-таки пришел к нему с рассветом. Может быть, это Камень, по-прежнему крепко прижатый к телу у солнечного сплетения, уговорил капризного Бога Дурных Снов дать покой страннику поневоле. И, может быть, он — этот странный Камень — нашептал Микису то, что ему привиделось во сне. А привиделся ему странный мир. Во всяком случае, не такой, в котором приходилось жить на самом деле. Может быть, такой, каким казался он в детстве — незатейливый и не злой.

В этом мире, как и здесь — в ущелье, под небом Инферны, — наступало утро, и кто-то, доверчивый и мудрый, вел его по скалистой тропке мимо нагромождений залитых светом восходящего солнца и оттого воздушно-легких скал. И мир вокруг был гулок и светел.

Он хотел познакомиться с ним — этот доверчивый и мудрый спутник, и это очень льстило Микису. Но и приносило ему боль. Стыд пронизывал его душу. Стыд и раскаяние за так бездарно прожитую жизнь. Он знал, что не достоин такого к себе отношения, что не о чем с ним, грешным — и еще как грешным, — разговаривать такому исполненному веры в силу добра и разума праведнику. И поэтому он боялся спугнуть его. Даже не поворачивался в его сторону, чтобы ненароком не выдать своим взглядом какого-нибудь низкого помысла.

Он никак не мог понять, о чем толкует ему этот таинственный спутник и куда он ведет его. Они говорили на разных языках — Микис не мог бы точно сказать, на каком языке говорит он сам, и уж точно не имел ни малейшего представления о том, на каком языке обращается к нему удивительный гость его сна. Может быть, в нем не было ни слов, ни даже звуков, в этом языке Мирового Добра. Он и не пытался задуматься над этим, потому что понимал, что живет сейчас во сне, в лучшем из снов, что приходили к нему когда-либо. Что стоит ему впустить в этот сон грубую земную логику, как чудо прервется и он снова окажется в унылом, грязном и жестоком мире чужой и недоброй планеты, в кольце преследователей, в петле не имеющих решения проблем...