Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

Я поднялся, поклонился.

— Спасибо, отец. Спасибо, что говорили со мной так серьезно. Я буду думать.

Он отвернулся и занялся супом. Я пробрался к двери. Коридор послушно отвел меня к нашей комнатке. Гендельсон, я как в воду смотрел, лежит на спине, черная в слабом свете пасть распахнута во всю ивановскую, сапог влезет, воздух сотрясается от мощного храпа, ходит волнами, отражается от стен ясно видимыми сгустками.

Я разделся, поставил сапоги рядышком. В зарешеченное окно холодно смотрит сверкающий диск луны. Верхушка дерева подрагивает, хотя соседнее не шевелится, полный штиль. Заинтересовавшись, я прильнул лбом к холодному металлу решетки.

Внизу сад, мое окно на уровне второго этажа, только и видно, что дерево иногда вздрагивает, а еще из-под раскинутых ветвей вроде бы доносится шорох. Вроде бы, потому что улавливаю его только в промежутки между взрывами храпа. Я выворачивал морду и так и эдак, стараясь рассмотреть, что же там происходит.

Под деревом что-то ворочается и сдержанно сопит. Лунный свет не проникает через крону, я сумел только понять, что дерево — яблоня и некий ворюга, судя по всему, попросту срывает спелые яблоки с нижних веток… нет, уже добрался до средних. Глаза быстро привыкали к слабому рассеянному свету, но я все не мог вычленить человеческую фигуру среди веток, что под весом тяжелых яблок опустились почти до земли.

Хотя мне по фигу, яблоки так яблоки, дворовые мальчишки везде одинаковы, хотел отодвинуться и топать спать, как вдруг слабый лунный свет выхватил отвратительную костлявую кисть руки, крючковатые пальцы. Тут же все исчезло, только ветвь вздрогнула, во тьме послышалось довольное чавканье. Храп за спиной все заглушил, но когда Гендельсон набирал в грудь воздуха для новой песни, я услышал чавканье довольно отчетливо.

Мои пальцы невольно пошарили по пустому поясу. Ветви двигались, лунный свет снова выхватил костлявые пальцы. Сама рука, как мне показалось, высовывается из широкого серого рукава. Серого с пятнами, как десантный костюм спецназовца. Листва в слабом лунном свете тоже серого цвета, так что и рука, должно быть, тоже серая…

Я задержал дыхание. Всю фигуру вора не вижу целиком, но это… не человек. На землю пал призрачный цвет, это луна вышла из-за тучи, все стало видно ярко и четко. Под деревом небольшой дракон в защитном окрасе садового вора, размером с подростка, встав на задние лапы, ворует яблоки. Одной передней лапой пригнул большую ветку, одновременно держится, чтобы не упасть, другой тянется за яблоками. За спиной топорщатся сложенные крылья, похожие в темноте на большой туристический рюкзак.

— Вот гад, — сказал я. — Мамой Конька-Горбунка прикидываешься? А вдруг там какие-нибудь молодильные яблоки? Недаром же этот Агиляр все еще как огурчик прямо с грядки…

Хотел пугнуть, потом мысль пришла круче, я схватил молот и выбежал в коридор. За все время встретил только двух стражей, да и то лишь у боковой двери, что ведет в сад. Один сразу ухватился за меч, видя боевой молот в моей руке, другой спросил настороженно:

— Что-то случилось?

— Дракон жрет яблоки прямо у меня под окном! — выпалил я. — Пойдемте его поймаем!

Страж покачал головой:

— Мы не можем покидать пост.

А второй буркнул:

— Этот дракон уже полсада обнес. Если все еще там, сразу бейте.

— Нет, — сказал первый саркастически. — Надо поймать, судить и повесить!

Дверь распахнулась в ночь, я выскользнул тихонько, затаился. Воздух холодный, насыщенный запахами спелых яблок. Страж, возможно, не острил: в средние века в самом деле часто гремели судебные процессы против свиней, коров, а то и мышей или саранчи. Им назначались наказания, предписывалось в течение двадцати четырех часов покинуть пределы королевств или графств… словом, веселое было время. Впрочем, почему было? Я в этом веселом времени по самые… да, по самые. И как выбраться, пока не знаю. Разве что в южных краях подскажут…

Глаза привыкли, я различал деревья и даже мелкие веточки отчетливо. Деревья скользили мимо меня беззвучно, растворялись в ночи или вообще в небытии. Иногда я чувствовал себя солипсистом, впереди расступались залитые лунным светом густые кусты, плотные, как щетина, приходилось обходить, я вообще обогнул сад, так что этот ворюга не убежит, ему ж все равно нужна полоса пусть даже для короткого разбега, не бывает драконов вертикального взлета…

Я затаивался, прислушивался, подбирался все ближе и ближе. Уже стала видна за деревьями серая стена замка, вон мое окно, а если присмотреться, то и моя бледная морда с глупо вытаращенными глазами вот прижалась с той стороны к прутьям, значит — дерево вот оно… ага, вот следы когтей на земле, мелкие царапины на стволе…

Чувствуя сильнейшее разочарование, я присел под деревом. Судя по всему, с драконами здесь повезло. Кроме гигантских чудовищ, что носятся под облаками и могут плеваться огнем, в дремучих лесах сохранилось что-то вроде динозавриков, хотя и весьма злобных, а здесь так и вообще мелочь, что-то вроде захудалого птеродактиля, но что за птеродактиль, ворующий яблоки?

Я хотел было приподняться — пора спать, но по дорожке между деревьями скользнула тень. Кто-то пробирается из замка в глубину сада. Фигура пересекла освещенный луной участок, у меня заклинило дыхание. Я видел ее только в спину, прекрасную обнаженную женскую фигурку, но в мозгу сразу замелькали картинки, примеряя, сравнивая, сопоставляя.

Женщина шла пугливо, зябко сдвигала плечи — обнаженная и тем самым предельно беззащитная фигурка. Когда в страхе обернулась на хруст под своей же ногой веточки, я увидел огромные глаза, что распахнулись в испуге. Она удержалась от вскрика, только еще испуганнее втянула голову в плечи. Роскошные черные волосы, все в мелких кудряшках, красивой пышной волной падают на обнаженную спину.

Несмотря на ночь, когда все кошки серы, ее лицо казалось подсвечено красноватым огнем, губы ярко-красные, крупные, но не распухшие, а красиво и четко очерчены. И вся она казалась красиво очерченной, выточенной, как шахматная фигурка.

Гендельсон уже крестился бы и шептал молитвы, он всегда знает, что делать, я же застыл с распахнутым ртом, провожал ее, заметно обалдев, ибо не узнать Шершелу, дочь короля, трудновато даже мне, не очень-то присматривающемуся к чересчур уверенным в себе женщинам.

Она медленно удалялась, пугливо отодвигаясь от каждой ветки, как от хищно протянутой руки. Сказать, что она лунатик, я сейчас не решился бы, лунатикам все по фигу, им страх неведом, потому и по карнизам могут ходить наравне с котами, а эта всего боится…