Мерцающие врата - Дженна Блэк

Мама была не настолько пьяна, чтобы не посмотреть на него самым обжигающим взглядом.

— От того, что ты твердишь это, это не станет правдой, — сказала она.

— Но и не перестанет ей быть просто от того, что ты не хочешь ее признать, — парировал он. — Ты можешь сказать мне честно, что у тебя хватит сил и возможностей защитить Дану от тех, кто покушается на ее жизнь?

Мать со стуком поставила бокал на стол, встала и покачнулась.

— А ты можешь сказать мне честно, что у тебя на уме только то, как соблюсти ее интересы?

О, вот это действительно разговор взрослых людей!

— Поверить не могу! Ты что, и вправду думаешь, что я могу поставить свои интересы выше интересов нашей дочери?! Ты же знаешь, что для Волшебника дети — бесценный и редкий подарок!

Голос его звенел от напряжения, и я едва узнавала в нем теперь холодного Волшебника и расчетливого политика.

— Ты шестнадцать лет скрывала, что у меня есть дочь. А теперь хочешь отобрать ее у меня — теперь, когда я ее только что нашел. Я не позволю тебе сделать это. И не позволил бы, даже если бы она не была Мерцающей!

Я пожалела, что не осталась наверху, в своей комнате. Даже дураку было понятно, что они не собираются обсуждать, как быть со мной, а выясняют старые отношения. Отец делал вид, что то, что мама прятала меня на протяжении шестнадцати лет, не беспокоит его. Однако теперь я поняла, что ему это небезразлично. Мне хотелось ускользнуть из комнаты, чтобы дать им поговорить, но похоже, ускользнуть незаметно теперь не получится.

— Мне не нужно твое разрешение, чтобы сделать или не сделать что-то, — сказала мама. — Я — официальный опекун Даны, тебе меня не остановить. — Она повернулась ко мне. — Собирай вещи, милая. Мы уезжаем.

Она была очень уверена в себе. Неужели она и вправду настолько пьяна, что не видит, что всё не так просто? И все же я вскочила на ноги, надеясь: а вдруг удастся сбежать?

— Кэти, не валяй дурака, — сказал отец и взглядом приказал мне сесть на место. Я нехотя подчинилась.

Мама глянула на него с ненавистью.

— Если ты думаешь, что сможешь удерживать Дану здесь…

— То я прав! — бросил отец. — Как ты сможешь увезти ее без моего согласия?

Мама окаменела.

— Я хочу, чтобы мы помогли друг другу защитить нашу дочь, — продолжал отец голосом, в котором звучал металл. — Но если ты считаешь, что каждый должен тянуть одеяло на себя, я получу опеку над Даной раньше, чем ты выйдешь из комнаты. Даже если бы Дана не представляла особый случай, у меня все равно были бы основания оспаривать твои права как матери, учитывая…

Он перевел красноречивый взгляд на ее бокал, стоявший на журнальном столике.

Мама побледнела, а мне стало как-то не по себе. В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Я и раньше предполагала, что отец может быть беспощаден, если это будет необходимо — и беспощаден, и подл. Но как бы я ни презирала мать за пьянство, использовать это сейчас против нее таким образом было низко с его стороны.

Выражение лица отца смягчилось, он вздохнул.

— Я не хотел, чтобы наш разговор закончился угрозами, — сказал он тихо.

Мама всхлипнула, я подняла голову и увидела, как слезы струятся по ее лицу. Впервые, кажется, я видела, что они — свидетельство истинной боли, а не манипуляция, чтобы пробудить во мне жалость. Я не могла придумать ничего, чтобы утешить ее, так что я просто потянулась, взяла ее за руку и тихонько пожала.

— Все будет хорошо, мам, — сказала я, хотя ни одна из нас не верила в это.

— Прости, Кэти, — сказал отец. — Но я должен поступать так, как считаю правильным для блага Даны.

Она высоко подняла подбородок и проглотила слезы.

— Я тоже, Симус.

Она высвободила свою ладонь из моей и положила обе руки мне на плечи и повернула меня лицом к себе.

— Я вытащу тебя отсюда, милая. Обещаю.

Потом она поцеловала меня в макушку — так, словно мне было шесть лет, — еще раз с ненавистью посмотрела на отца и гордо направилась прочь из комнаты.

Интересно, она хотя бы сама заметила, что не спросила меня, а чего хочу я? Не знаю, смогла бы я ей ответить или нет, но недурно было бы считать, что и мое мнение надо учитывать.

— Дана… — начал отец, как только дверь за мамой захлопнулась, но я подняла руку, призывая к молчанию. К моему величайшему изумлению, он послушался.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — сказала я, не глядя на него. — Пожалуйста, не могли бы мы… поговорить позже?

Я глянула на него исподлобья, но, что бы он ни чувствовал, это было спрятано глубоко под маской бесстрастия.

— Я понимаю, — сказал он, и мне показалось, он говорит искренне. — Не торопись, думай сколько нужно.

Я кивнула, но в горле стоял ком — такой, что я не могла выдавить ни звука. Не могу объяснить, почему я была на грани слез, но это было так. Поэтому я поспешила удалиться, чтобы не расплакаться перед публикой.

Около часа я просидела одна в комнате, подтянув колени к груди и покачиваясь, пытаясь понять, чего я сама хочу. Высока была вероятность того, что мои желания крайне далеки от моих возможностей, но я не привыкла не понимать самое себя.

Я всматривалась в себя, анализировала себя изнутри и неизбежно приходила к выводу, что достичь желаемого невозможно: я хотела жить с мамой, но так, чтобы она не пила. И я не хотела, чтобы отец снова исчез из моей жизни. О, и я совсем не хотела, чтобы мне всю оставшуюся жизнь пришлось скрываться от тех, кто покушается на меня.

У меня сложился длинный список желаний, и все было так грустно, что я уже почти предалась жалости к самой себе, как вдруг меня осенило. Нет способа получить все, что я хочу, но есть возможность получить хотя бы кое-что.

Мама ясно дала понять, что хочет увезти меня из Авалона. Отец угрожает, но она, похоже, не собирается сдаваться. Я была уверена: единственное, чего она не учла — того, что я могу объединиться с отцом и решить остаться в Авалоне.

Что она пообещает мне, что она сделает, чтобы я изменила решение? Что если поторговаться с ней? Есть только один способ проверить.

Я не дала себе слишком долго раздумывать об этом, а просто сняла телефонную трубку, одновременно раскрывая справочник на номере телефона отеля «Хилтон».

Голос у мамы был определенно еще более пьяным, когда она сняла трубку.

— Алло?

— Привет, мам.

— Дана! У тебя все в порядке, милая?

— Да, все просто замечательно, — я почти смеялась. Кого я обманываю? — У меня к тебе предложение. Я хочу, чтобы ты выслушала меня до конца, не перебивая.

Она замешкалась.

— Ладно, — согласилась она наконец, но по голосу было слышно, что она насторожилась.