Новый Мир ( № 8 2010) - Новый Мир Новый Мир

Я подготовил несколько копий подписных листов и разослал их по нескольким городам с просьбой начать собирать средства на памятник, причем мы договорились с Петром Андреевичем, что все деньги будут аккумулироваться на его сберкнижке в Горьком.

Насколько я помню, второй подписалась коллега Суворова по университету А. Д. Смирнова, затем доцент В. И. Козлов и еще несколько человек из ГГУ. Много позже к ним присоединился бывший аспирант Четверикова А. Ф. Шере­метьев. А вот несколько заведующих кафедрами биофака ГГУ, даже те, кто позже пытался «заработать авторитет», публикуя книжки об их великом коллеге, остались в стороне от сбора средств.

В Москве при первом же моем упоминаний о сборе пожертвований на памятник Н. П. Дубинин и Б. Л. Астауров внесли по 600 рублей, и в короткий срок (к январю 1963 года) на счету П. А. Суворова собралось около 3 тысяч рублей, которые позволяли начать поиск скульптора и архитектора для создания проекта надгробия.

Включились в сбор средств и новосибирские генетики. Вера Вениаминовна Хвостова прислала мне записку такого содержания:

Дорогой Лера!

У нас в Ин-те собрали (или собирают) деньги на памятник С. С. Четве­рикову и не знают, куда и кому их послать. Кроме того, к<ак> б<удто> нужно собрать какую-то недостающую сумму? Пожалуйста, напишите об этом в Новосибирск! Адрес: Новосибирск-90, Институт цитологии и генетики, Зое Софроньевне Никоро. Не забудьте написать.

С приветом

В. Хвостова.

Как только ситуация со сбором средств продвинулась, встал вопрос о поиске скульптора, который бы выполнил проект памятника-надгробия. Насколько я помню, одна из доцентов кафедры ботаники (или Вера Ивановна Есырева, или Александра Дмитриевна Смирнова) сказали мне, что в Горький переезжает талантливый скульптор Людмила Федоровна Кулакова, которая когда-то в прошлом была аспиранткой Сергея Сергеевича, а потом полностью ушла от генетики в художественное творчество. В очередной приезд в Горький я разыскал ее и договорился о встрече. Услышав о моем предложении, Кулакова обрадовалась. Хотя в прошлом она жила в Горьком, но потеряла прописку и теперь искала любые законные возможности для возвращения сюда и восстановления пресловутой «прописки». Важнейшим для этого основанием была бы официальная работа по заказам любого учреждения, весомого в глазах местной администрации. Однако до той поры руководители Горьковского университета были все еще настроены отрицательно по отношению к памяти Четверикова и нисколько своей неприязни к нему не скрывали. Но в тот момент я познакомился с председателем горисполкома Горького и обратился к нему с вопросом, может ли сам факт заключения договора со скульптором о создании надгробия на могиле Четверикова способствовать прописке Кулаковой в городе, и услышал доброжелательный ответ. Мне было сказано, что Кулакова не обязательно должна заключать договор с Горьковским университетом, а что будет даже более весомо, если какая-то имеющая вес в стране организация, базирующаяся в столице, заключит с ней соглашение. Тогда и прописку скульптору предоставят в Горьком охотнее.

После этого Кулакова подготовила проект надгробия и план расположения могилы Четверикова на Бугровском кладбище. Она определила стоимость всей работы в 2500 рублей. Собранных средств, по ее расчетам, вполне хватало и на проект, и на его изготовление из гранита и установку на могиле. Суворов оплатил работы по проектированию обелиска над могилой Сергея Сергеевича и гонорар за выполнение барельефа для него. Кулакова начала работу.

Я вернулся в Москву, а там в это время началась работа по учреждению Всесоюзного общества генетиков и селекционеров (ВОГиС). Огромную роль в его создании играли Владимир Владимирович Сахаров и Борис Николаевич Сидоров. Я переговорил с обоими и не только не услышал возражений, а даже и тени сомнений в желательности работы Кулаковой не было заметно. Теперь надо было ждать, когда общество будет образовано и утверждено официально.

На собрании секции генетики Московского общества испытателей природы весной 1966 года было принято обращение к Президиуму АН СССР об учреждении в составе академии такого общества и был рассмотрен состав делегации московских генетиков. Меня также избрали в их числе делегатом Учредительного съезда от Москвы. Президиум АН СССР утвердил решение о желательности создании общества, и летом 1966 года в актовом зале Главного ботанического сада АН СССР съезд начал свою работу.

В последний день его работы без всякого одобрения или даже уведомления начальства на трибуну поднялся ленинградский генетик Даниил Владимирович Лебедев и ошарашил президиум и всех присутствующих предложением проголосовать за присвоение обществу имени Н. И. Вавилова. С. И. Алиханян из президиума попытался прогнать Лебедева с трибуны, но Лебедеву было не привыкать идти наперекор крикам начальства. Он не только сделал вид, что не услышал вопля Алиханяна, а сам предложил делегатам проголосовть немедленно за его предложение. Делегаты съезда в едином порыве взметнули руки вверх, и дело было сделано при почти единогласном одобрении делегатов съезда. Алиханян безуспешно пытался отменить результаты голосования, уверяя, что такие действия надо сначала согласовывать с академическим руководством, но никто ему уже не внимал, в зале царило воодушевление.

Президентом Общества был избран академик Б. Л. Астауров. Мы договорились с ним, что пригласим позже Кулакову приехать в Москву с проектом памятника, Астауров утвердил комиссию по рассмотрению проекта в составе академиков Н. П. Дубинина и Б. Л. Астаурова, меня и брата Четверикова Николая Сергеевича.

План размещения памятника на кладбище, создания бетонной основы, гранитной ограды вокруг могилы и выполнения самого памятника в граните требовал, как вскоре это стало ясно, гораздо больше денег, чем нам удалось собрать. Мы оплатили из собранных средств гонорар Кулаковой, изготовление и доставку на кладбище двух гранитных плит и работы по цементированию основания для памятника и плит.

Чтобы обеспечить изготовление в камне будущего барельефа, над которым трудилась Кулакова, Астауров согласился выделить из бюджета Всесоюзного общества генетиков и селекционеров около тысячи рублей, но надо было искать еще какие-то немалые средства. Я решил обратиться к министру высшего и специального образования РСФСР Всеволоду Николаевичу Столетову за помощью. В прошлом он был ближайшим соратником Т. Д. Лысенко, но постепенно уходил из-под его влияния и старательно показывал, что симпатизирует генетикам. Ему удалось возглавить кафедру генетики и селекции биофака МГУ, под его редакцией вышел один из переводов на русский язык иностранного руководства по генетике, поэтому я подумал, что обращение к Столетову может оказаться успешным. Меня поддержала в этом начинании Вера Вениаминовна Хвостова, с которой мы встретились во время одного из ее приездов в Москву, и я собрался с духом и отправился в приемную Столетова на Ленинском проспекте.

Секретарь Столетова, Нина Ильинична, спросила, по какому вопросу я хочу побеспокоить министра, без всякого с ее стороны недовольства написала на бумажке мою фамилию, зашла в его кабинет и, вскоре вернувшись в приемную, открыла дверь кабинета министра со словами: «Всеволод Николаевич ждет вас».

Без всяких отговорок и препинаний министр распорядился выделить Горьковскому университету тысячу рублей на возведение памятника Четверикову. В Горький ушло подписанное им 24 августа 1966 года распоряжение на этот счет за номером У-1-100, и с той поры отношение к Четверикову в ректорате ГГУ начало меняться (во всяком случае, открыто никто не решался воспротивиться идее увековечивания памяти опального профессора их университета), хотя на кафедре дарвинизма и генетики, где по-прежнему главенствовал ярый лысенковец А. Н. Мельниченко, имя Сергея Сергеевича оставалось долгое время под запретом [9] .

Вскоре Кулакова сообщила мне, что она завершила проект. С фотогра­фиями будущего надгробия она приехала в сентябре 1967 года в Москву, показала его Дубинину и Астаурову (из-за взаимного неуважения собраться вместе они не смогли, поэтому показ был раздельным для обоих академиков), затем в Институт общей генетики приехал из Горького брат генетика Николай Сергеевич Четвериков, который также остался доволен проектом. Мы договорились, что Кулакова продолжит следить за изготовлением памятника, Астауров согласился выплатить ей дополнительно за эту работу из средств ВОГиСа, какую-то сумму выплатил ректорат Горьковского университета (всего она получала дополнительно еще тысячу рублей), я подготовил договор обо всех деталях последующей работы, мы подписали его и, взаимно довольные, разошлись.