Избранные сочинения в 9 томах. Том 2: Следопыт; Пионеры - Джеймс Купер

— Но мы же не армия, и мы не в лесу. На «Резвом» нам нечего опасаться мингов.

— Спросите Джаспера, как он стал капитаном этого куттера, и вы получите ответ! Минги всякому опасны, если не знать их повадок и их натуры, и, даже узнав их, надо действовать осторожно и с умом. Спросите Джаспера, как он стал капитаном этого куттера.

— Расскажите, как же он стал капитаном? — спросила Мэйбл с живым интересом, обрадовавшим ее простодушного собеседника, который был так предан своему другу, что никогда не упускал случая его похвалить. — Ему делает честь, что он достиг, несмотря на молодость, такого положения.

— Что правда, то правда. Но он заслужил даже боль шего. За его храбрость и хладнокровие даже фрегат [63]не был бы слишком высокой наградой, если бы по Онтарио плавали фрегаты, но их здесь нет и, наверное, никогда не будет.

— Ну, а Джаспер?.. Вы еще не сказали, как он стал капитаном куттера.

— Это длинная история, Мэйбл. Сержант, ваш отец, расскажет ее лучше, чем я. Все происходило у него на глазах, а я был тогда далеко, в разведке. Сам Джаспер, надо сознаться, плохой рассказчик. Я часто слышал, как его расспрашивали об этом, да только он ни разу не сумел описать все толком, хотя каждому известно, что дело было славное. Нет, нет, Джаспер плохой рассказчик, это должны признать даже его лучшие друзья. «Резвый» едва не попал в руки французов и мингов, когда Джаспер спас его; не всякий решился бы на такое дело, а только человек с быстрым умом и отважным сердцем. Сержант расскажет вам лучше меня, и я хотел бы, чтобы вы когда-нибудь на досуге попросили его об этом. Что же до Джаспера, то к нему приставать не стоит, он только все скомкает, и ничего путного от него не добьешься.

Мэйбл решила сегодня же вечером расспросить отца об этом происшествии. Слова Следопыта произвели на нее сильное впечатление, и она живо себе представила, как будет слушать похвалы человеку, не умеющему описывать собственные подвиги.

— «Резвый» никуда от нас не уйдет, когда мы высадимся на островах? — спросила она после некоторого колебания, не будучи уверена, уместен ли ее вопрос. — А может быть, мы останемся одни?

— Там видно будет. Джаспер не станет зря держать куттер на якоре и сидеть сложа руки, когда нужно действовать. Но вода, и особенно корабли, — не по моей части, вот разве что пороги и водопад, через которые приходилось пробираться в челноке, мне знакомы. Не сомневаюсь, что под командованием Джаспера все пойдет хорошо, — он находит следы на Онтарио так же, как делавар на суше.

— Скажите, Следопыт, почему сегодня здесь нет нашего делавара — Великого Змея?

— Вам скорее следовало бы спросить: «Почему здесь вы, Следопыт?» Змей там, где ему надлежит быть, а я — нет. Он ушел с двумя или тремя молодцами в разведку по берегу озера и присоединится к нам только на островах, чтобы передать сведения, которые он соберет. Сержант слишком опытный солдат, чтобы, двигаясь навстречу врагу, не помнить о тыле. Какая жалость, Мэйбл, что ваш отец не сызмальства генерал, как кое-кто из тех англичан, которые явились сюда! Я уверен, что он через неделю вышвырнул бы французов из Канады, если бы мог действовать на свой риск и страх.

— Разве нам придется столкнуться с неприятелем? — спросила Мэйбл улыбаясь, но впервые слегка испугавшись опасности, которой могла подвергнуться экспедиция. — Значит, надо ждать стычки?

— Если будут стычки, Мэйбл, найдутся люди, готовые защитить вас собственным телом. Но вы дочь солдата, все мы это знаем, и к тому же смелая дочь солдата. Пусть страх перед сражением не отгонит сон от ваших прелестных глаз.

— Здесь, в лесах, Следопыт, я чувствую себя куда смелее, чем в городе, где так много соблазнов, хоть я и там всегда старалась помнить, чем я обязана своему дорогому отцу.

— Да, вы такая же, какой была ваша мать. Еще раньше, чем я увидел ваше милое лицо, сержант говорил мне; «Ты сам убедишься: Мэйбл, как и ее мать, не плакса и не трусиха, она не станет расстраивать человека в тяжелые времена, нет, она постарается приободрить своего мужа и поддержать его в минуту опасности».

— А для чего отец вам все это говорил, Следопыт? — спросила девушка, немного насторожившись. — Может быть, он думал, что у вас сложится лучшее мнение обо мне, если вы будете знать, что я не такая глупенькая трусишка, какими любят прикидываться многие женщины?

Притворяться или даже скрывать свои мысли, если только это не вызывалось необходимостью обмануть врага, было настолько чуждо натуре Следопыта, что его порядком смутил этот простой вопрос. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что открыть всю правду неуместно, утаивать же ее было не в его привычках; очутившись в столь затруднительном положении, он невольно прибегнул к недомолвкам, чтобы не сказать лишнего и в то же время ничего не скрыть.

— Вы уже знаете, Мэйбл, что мы с сержантом старые друзья и во многих сражениях и кровопролитных стычках бились бок о бок; вернее, я, как разведчик, всегда был немного впереди, а ваш отец со своими солдатами, как и подобает сержанту королевских войск, — несколько позади. Как только перестают трещать ружья, у нас, у стрелков, не в обычае много думать о минувшей битве, и ночью, у костров, или в походе мы толкуем о самом для нас заветном, точно так же, как вы, молоденькие девушки, когда собираетесь вместе, чтобы поболтать и посмеяться, делитесь своими самыми сокровенными мыслями и мечтами. Тут и удивляться нечего, если сержант, имея такую дочь и любя ее больше всего на свете, постоянно мне о ней рассказывал, а я, у которого нет ни дочери, ни сестры, ни матери, ни живой души — одни лишь делавары, к которым я привязан, охотно его слушал. Вот и полюбил я вас, Мэйбл, прежде, чем увидел… Да, полюбил, потому что так много о вас слышал.

— А теперь, когда вы меня увидели, — улыбаясь, ответила девушка, непринужденно и без всякого смущения — ей и в голову не приходило, что слова Следопыта означают нечто большее, чем выражение отцовского или братского чувства, — теперь вы поняли, как опрометчиво питать дружбу к человеку, которого знаешь только понаслышке?

— Это не дружба, нет. То, что я чувствую к вам, совсем не дружба. Вот с делаварами у меня дружба с самых юных лет, но мои чувства к ним, даже к лучшему из них, совсем не похожи на те, что возникли у меня после рассказов сержанта и особенно теперь, когда я узнал вас ближе. Нехорошо человеку, занятому таким опасным мужским делом, как я — проводнику и разведчику или даже солдату, — искать расположения у женщин, особенно у молодых, иногда даже боязно, что от этого он может забыть свое призвание, утратить находчивость и разлюбить свое дело.