Руки, полные пепла - Мэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он видел, как Хель смотрит на брата: она просто не верит, что он мог сделать все по собственному желанию. Но даже если и так, это не умаляло его вины.
Фенрир вскинул голову. Желтые, совсем нечеловеческие радужки.
Мальчик с волчьими глазами.
– А вы не поняли? – Он усмехнулся, почти оскалился. – Бальдр был всего лишь тренировкой. Амон должен был стать первым.
– Почему?
– Потому что Гибель богов начинается с того, что я уничтожаю солнце.
Гадес нахмурился: он неплохо знал мифологию разных пантеонов и помнил, что у северян действительно о начале Рагнарека возвещает то, что Фенрир проглатывает солнце. Амон, конечно, самый солнечный из всех богов, да еще глава пантеона, которого легко найти… и тут Гадес понял.
Фенрир рассказал ему все.
– Гибель богов. Так вот, чего вы хотите.
– Все всегда жаждут власти, – пожал плечами Фенрир. – Я жил среди людей, и мне это нравилось. Но боги не так уж сильно от них отличаются. Они тоже хотят больше влияния.
– И что двигало тобой? Хотел стать цепным псом при новом хозяине мира?
Он не ответил, а Гадес хорошо помнил, что Фенрир никогда не был честолюбивым. Да и мстить ему если и было кому, то только из своего пантеона. Остальные спокойно относились к мальчику-волку, особенно когда он появлялся вместе с Хель. Брат и сестра держались чуть особняком, и Гадес помнил, как Фенрир однажды едва не бросился в драку, когда кто-то начал не очень лестно отзываться о Хель.
– Кто они? – тихо спросил Гадес, позволяя тьме плескаться в голосе. – Кто твои сообщники? Те, кто придумал это. Натравливал тебя на цели.
Вместо ответа Фенрир провел рукой по плечу сидящей рядом Хель, и она вздрогнула. В этом жесте была нежность брата, наконец-то увидевшего сестру.
– Они убьют не только меня, если я расскажу. Найдут способ. А мне пока есть что терять.
В голосе Фенрира снег скрипел под мощными лапами, а запах ельника смешивался с бесконечной усталостью матерого волка, который знал, что у него больше нет сил охотиться.
Хель рядом вскинулась:
– Я могу о себе позаботиться! Пожалуйста, Ри, расскажи все.
Но Гадес знал, что Фенрир не скажет. Видел это в его поникших плечах, в склоненной голове, хотя не мог разглядеть лица, скрытого волосами. Фенрир никогда не был стратегом или тактиком, но всегда оставался мощью – той мощью, которая способна начать Гибель богов.
И сейчас Гадес не сомневался: Фенриру мало что известно, – да и не хотел он ничего знать. И вот его отдали богам, враги просто бросили кость.
– Кто вчера был целью? – спросил Гадес. – Кого приказали убить?
– Всех, кого достану. Особенно глав пантеонов, Зевса и Амона. И тебя.
Теперь Фенрира выкинули как ненужный хлам, а он смирился. Сдался. Внутри Гадеса невольно поднималась ярость: да как смеет этот мальчишка?!. Он убивал богов, но не раскаивается в этом. Какими были последние слова Нуаду, когда Фенрир провернул внутри его тела кинжал? Что мелькало во взгляде богов-лекарей, которые даже защититься толком не могли со своей мирной силой? О чем думал Фенрир вчера, когда направлял Оружие на самого Гадеса? Или тогда, у клуба, где он ранил Сета… и когда пострадали парни из группы.
Когда могла пострадать Персефона.
– Тебя посадили на поводок, – холодно сказал Гадес, – а ты даже не попытался его перегрызть.
– Может, это была цепь?
– Но ты этого даже не узнал.
Развернувшись, Гадес вышел из комнаты. Он знал, что его глухая темная ярость сейчас опадает вокруг сгустками мрака, ощущением разверстой могилы. Но ему было плевать. Если бы Фенрир выяснил больше о врагах, если бы рассказал сейчас, если бы предупредил раньше… если бы.
Но матерый волк, чьих сил больше не хватало на охоту, готовился просто лечь и умереть. Или это все же был слишком маленький волчонок, оставшийся без матери и так и не научившийся охотиться?
Уже в дверях Гадеса догнала Хель, развернула к себе лицом и без страха заглянула в глаза:
– Гадес, многие боги хотят казнить Фенрира. Все кельты выступают за это. Зевс колеблется.
– Он убийца, Хель.
– Он мой брат! Он не хотел ничего плохого!
– Случайно богов убивал?
– Его заставили.
– Он начал Гибель богов. Он выступал с теми, кто хочет уничтожить нас, подчинить себе мир. Однажды ему бы приказали убить тебя.
– Он бы не причинил мне вреда!
Гадес не был в этом так уверен. Но о царстве мертвых он еще успеет поговорить с Хель. Наедине. Или оставит это Зевсу, может, у того выйдет лучше. Он даже наверняка сможет посочувствовать Фенриру – вряд ли искренне, но достаточно убедительно.
– Гадес! Помоги ему. Помоги моему брату. Тебя послушают.
– Я не могу, Хель.
Я не хочу.
Квартира Сета дышала тишиной и пустотой: Амон остался в клубе, Софи и Нефтида сидели в комнате. Гадес успел с ними поговорить и сейчас сам был готов поспать… но он ждал Сета.
Сидел в темной гостиной с единственной включенной лампой и пил бодрящий чай Нефтиды. Ему казалось, лепестки цветов напоминают асфодели, когда они безжизненно прилипали к чашке, Гадес не мог отделаться от дурных мыслей. Как будут гореть поля, если кто-то доберется до Подземного мира? Как рухнут замки?
Миллионы душ, за которые он ответственен. Не помнящая себя Персефона – неизвестно пока, во благо это сейчас или нет.
Фенрир пойман, волк в клетке, но его сообщники на свободе. У них нет Оружия Трех Богов, но может, оно им и не нужно. Или они создадут новое. И что тогда?
Гадес хотел об этом не думать – но не мог. В отсветах ночной иллюминации за огромными панорамными окнами он размышлял о том, что боги действительно не слишком отличаются от людей.
Гадес ждал Сета.
Нефтида сказала, он захотел прогуляться в одиночестве. И Гадес ждал его возвращения, поглаживая сидящего рядом Цербера. Пес положил голову на колени Гадеса и первым навострил уши. А через мгновение тот и сам услышал, как щелкают замки входной двери, как она хлопает.
Но в комнату никто не заходил. И, потрепав Цербера напоследок, Гадес поднялся, оставил недопитый чай и сам вышел из комнаты.
Сет сидел на полу, прислонившись спиной к двери, а вокруг улеглись его псы. Гадес молча устроился рядом, ожидая, когда Сет заговорит.
– Холодно. Никак не могу согреться. И смотреть
