Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский

Вижу отраженье

Твоего лица.

Как сильно надо любить, чтобы за такими простыми словами стала видна вся пустота жизни без нее – Свиридов этого не видел, но за столом у девушек кто-то зажмурился от этой тоски.

Ты далеко от меня,

За пеленой другого дня,

Но даже время мне

Не сможет помешать

Перелететь океан

И, разогнав рукой туман,

Упасть с ночных небес

Скорей тебя обнять.

Не возникало никаких сомнений в способности разгона тумана руками – так и надо, и все тут, а он продолжал.

За окном

Небо все темней

И спит автопилот.

А внизу

Наверно, дождь.

Ночь длинна,

Но еще длиннее путь,

И долог мой полет

К тем местам,

Где ты живешь.

Припев встретили уже как старого знакомого, и даже некоторые вполголоса про себя начали подпевать.

Тайное движенье

В небе без конца.

Вижу отраженье

Твоего лица.

Свиридов положил гитару, легко пробежал расстояние до стола, подал Тоне руку, обнял ее и закружил в танце. Лопаткин и Дормидонтов легко вели мелодию, а Свиридов, сдвинув микрофон, прижался щекой к голове Тони и тихо-тихо закончил:

Ты далеко от меня,

За пеленой другого дня,

Но даже время мне

Не сможет помешать

Перелететь океан

И, разогнав рукой туман,

Упасть с ночных небес

Скорей тебя обнять.

Они так и отошли к столу обнявшись, а их место заняли другие пары, и мелодия еще долго звучала, превращаясь то в вальс, то в танго, то еще во что-то.

ПАПА, ВОТ НАБРОСКИ ДЛЯ МУЗЕЯ ПАМЯТИ

– Папа, я приготовил кое-какие наброски для музея памяти, ты посмотришь?

– Обязательно посмотрю. Мне это очень интересно.

Гриша раскрыл большую папку и стал показывать собранный материал. Тоня пристроилась под боком у Свиридова и, хотя она все это видела уже не раз, внимательно смотрела тоже.

– Неплохо, очень даже неплохо. А эти рисунки откуда взялись? Ведь фотографий нет, насколько я знаю?

– Я пользовался фотографиями первого отдела и рассказами тех, кто знал их.

– Да, у тебя получилось. Правда, я не всех знал лично, но те, кого я помню – очень похожи. Ты еще поговори с моим тезкой, он-то всех знал хорошо.

– С дядей Толей Шабалдиным? Поговорю обязательно.

– Ну, а теперь спать тебе пора. Умывайся и марш в кровать. А мы с Тоней еще посидим.

Гриша собрал материалы, сходил в ванную, пожелал им доброй ночи и нехотя ушел в их с Тоней спальню.

– Как ты? У тебя случилось что-то … непонятное? Или плохое?

– Не знаю, непонятное или плохое. Ну, во-первых наш Левушка – двойной агент.

– Ну, и что? Ведь и ежу ясно, что он прожил в Америке немало, но он ни разу об этом не сказал напрямую. Наш человек.

– Знаешь, у меня тоже впечатление было, что он наш человек …

– Было? А стало?

– Я сегодня просканировал его и еще больше в этом убедился. Он порядочный и честный человек. Но к нему шла и почти пришла связная … оттуда.

– Ну?! Как?! – Тоня даже села от неожиданности. – Что, пришла сюда?

– В город. Под легендой условно освобожденной из заключения еврейки. По мелкому бытовому делу.

– И она, что, призналась?

– И не думала – Левушка ее по фотографии опознал. Правда, перед этим я ее просканировал и узнал, что она сюда идет на связь. Но в ее сознании Левушку не узнал, вернее, не поискал толком. Разозлился сильно.

– На кого?

– На начальство. Левушка, оказывается, в своем отчете дал словесные портреты всех своих возможных связных – а их четверо, а здесь даже следа об этом нет. Как отслеживать? Кого держат за дурака? А если бы я Шипука не взял, то что бы было? А если бы Левушка был не наш человек, тогда что? Бдительность! Вот прилетит куратор, я ему покажу его бдительность!

– Только поспокойнее, не забывай, сколько хорошего он для нас сделал … Попробуй проанализировать не только возможные последствия того, что здесь о связных ничего не известно, каким способом они – или она – могли попасть в … как это называется? ЗАТО? Каким образом связной может попасть к нам сюда … Но и причины, почему здесь ничего об этом неизвестно …

– Из города попасть сюда просто, как выясняется. Если группа захвата заложника прошла без труда, то что стоит одному человеку пройти этим же путем?

Свиридов помолчал.

– Ты знаешь, у Левушки с ней был роман … И довольно серьезный, он до сих пор к ней очень тепло относится … Жаль, я ее на этот предмет не просканировал. Но женщина крепкая, волевая. Обязательно нужно просканировать …

– Что будешь предлагать? Игру с подставкой? Или просто взять и изолировать?

– Решать-то все равно буду не я.

– А ты не прибедняйся. Как сказал твой сын – как папа сказал, так и будет. И знаешь, кругом начинают привыкать к этому.

– Что я, волшебник, что ли?

– Но твоему слову можно верить, а это – совсем не мало.

Он просунул руки под нее, приподнял, посадил к себе на колени.

– Толя, я сумасшедшая, – прижимаясь к нему заявила Тоня. – Я на самом деле сумасшедшая, ей-ей …

– Что это моей сумасшедшей еще пришло в голову? Что-то новенькое?

– Вряд ли новенькое … Только … Ты знаешь, у меня такое чувство, что я острее ощущаю тебя, твои ласки, твои руки … Ты коснулся ног, да не ног, а чулок, а я это чувствую … сильнее, чем раньше, чем тогда, когда мы познакомились … Ну, разве не сумасшедшая? Взрослая баба, если не сказать старая …

– Но очень любимая …

И ЧТО ПРО НАС С ТОБОЙ ПОДУМАЮТ

– И что про нас с тобой все подумают… – Вера поудобнее устроилась на одеяле, расстеленном на ковре – диван был им узок.

– А тебе не все равно? И что плохого могут подумать? – Никита Кулигин погладил ее и поцеловал.

– Ой, Никитушка! Где ж ты раньше был? Почему меня раньше …

– Так и теперь еще не поздно …

– Ах, ты, изверг! Милый ты мой! Ты знаешь, а из наших девчонок мы с тобой первые жить начали.

– Не сплетничай – не люблю. Или у вас, у девчонок, принято это обсуждать?

– А у вас, у мужиков?

– Не принято. Кстати, и подсмеиваться тоже.

– Неужели ребята ничего не рассказывают?

– Почему – рассказывают. Но не хвалятся и зря не болтают.

– И ты не знаешь, кто с кем?

– Если и знаю,