Судьба по имени Ариэль - Валерий Ярушин

Неожиданный звонок. Звонят Юра и Толик из Оренбурга. По телефону выясняем где и когда мы «гудели» на гастролях, потом разговор переходит в деловое русло. Толик теперь администратор в правительстве московской области. Сразу предложение «в лоб»: есть ли у меня состав, и не побрезгую ли я концертами по области. Вот тут-то и пошла «обкатка» новой группы. Почти все мои коллеги-семидесятники уже отказались от живого барабанщика, но мой ансамбль выгодно отличался от них.

А в мае идет подготовка к юбилею великого, любимого и очень уважаемого мною музыканта. Человека, который круто изменил мою судьбу, в том далеком 73-м. Его имя Никита Владимирович Богословский. 22 мая ему — 90! Еще в прошлом году я побывал у него в гостях. Как будто попал в 70-е годы! Все тот же рояль, те же картины Жана Марэ, и на их фоне вечно курящий Никита Владимирович. Конечно, постарел, еле передвигается, но говорит уверенно, даже пытается шутить. Целью моего прихода было предложить свои услуги в подготовке концерта. Очень хотелось исполнить в тот день Песенку старого извозчика. Его жена Аллочка пообещала обсудить это ближе к юбилею. И вот — звонок, но тут же разочарование. Моя песня отдана Хору Турецкого — замечательной вокальной группе. Но тут же она предлагает интересный вариант. «Мой Никитушка очень любит свою «Песню выпускников» из фильма «Разные судьбы». Вот если бы вы могли найти исполнителей и аранжировать ее, мы бы смогли вас пригласить», — сказала Алла. Я просиял: «Вы как раз обратились по адресу. Мы с дочкой с удовольствием сделаем это!» На том и порешили. Быстро сделал аранжировку и записал ее с Аленой в одной из студий корейского центра. За кулисами в «России» Аленушка ходила, широко открыв глаза. «Папа, смотри, вон Антонов идет…. А вон Витас… А это Свиридова, да?… Ого — Кобзон! Вот это да!» Сам факт, что моя дочь выступает в одном концерте с супермузыкантами, откладывался в моем сознании как нечто собой разумеющееся. Вот она — преемственность поколений!… Выходя на сцену, ощутил холодок, как на экзамене. Но с первыми аккордами робость ушла и наш семейный дуэт вскоре «искупался» а аплодисментах… Позже, в ночном клубе «Кристалл» на банкете, я все-таки исполнил свою «Старую пластинку», чем позабавил старичка. Кстати, во время фотосъемки, репортер замешкался, на что у Богословского тут же нашлась дежурная хохма: «А вы знаете, молодой человек, что улыбка после третьей секунды превращается в гримасу!» В ответ был дружный хохот окружающих. Телеверсия, как я и ожидал, прошла без нас… Вырезали…

И вот он, долгожданный день приезда Маккартни! Вместе с Бейлиным мы рассудили — а может, это и хорошо, что идея «Битловских посиделок» переносится. На гребне новой волны битломании ведь можно неплохо «вырулить»… В этот день я отказался от неплохого заработка, — почему — не стоит объяснять… За два дня до концерта ходил на площадь — наблюдал, как работают монтировщики. Для музыканта моего профиля — эти будни смотрелись как еще один концерт. В это время я был в роли тех мальчиков-зрителей 70-х, которые впервые глазели на диковинную аппаратуру. Сейчас это были строительные леса высотой с девятиэтажку! И везде телеэкраны разных размеров. Система озвучки, своего рода, уникальна. Через каждые 30 метров стояла очередная колонна динамиков. В результате не было запаздывания звука, как это бывает на стадионах. И вот, концерт. Нет смысла описывать, что именно делал Пол на Красной площади, это уже многие очевидцы смакуют с разными эмоциями. Для меня важнее всего была в то время — эта фиксация момента, которого я ждал всю свою сознательную жизнь, с того момента, как узнал о существовании «Битлз». И эта фантастическая ситуация: справа — Мавзолей, слева — Маккартни! И никакой он не старый — тот же пацан, что и раньше. Вижу, где-то в первых рядах мельтешит борода Коли Васина. Все правильно, он должен быть там. А Женька? Потом узнал, что близко они не встретились, но после пресс-конференции он издалека ее узнал, помахал ей рукой и крикнул, что-то, вроде: «До встречи в Лондоне!…»

На новую команду Пола я смотрел без особого восторга, наверное, это какая-то профессиональная ревность… Порадовал, правда, толстый барабанщик. Но таких, как он, я повидал немало, а такой, как Полюшка — в мире один! А как не хватало Харрисона!… Впрочем, как и Джона с Ринго. Самое главное потрясение — это пение нашего народа на Красной площади вместе с Маккартни. Здесь меня обуяло давно забытое патриотическое чувство Родины. Это не ложный пафос. Гордость за наших людей, мол, вот мы какие, господа-империалисты! Знаем не только «Калинку-малинку», но любим и почитаем мировую классику! Во время исполнения «Yesterday» у меня были мокрые глаза… Неделю не мог прийти в себя!

Конечно, явись к нам Пол лет двадцать назад, я бы, наверное, сошел с ума. Но время, время… Другой мир, другие ощущения, но его голос — как клетки омоложения!

Почти сразу, после концерта, меня «достает» Слава: «Пора! Составляй списки, обзванивай звезд, пиши сценарий. Надо торопиться. Давай, сразу наметим дату фестиваля и будем к ней двигаться. Я думаю, 9 октября — в день рождения Джона у нас должно получиться». Первый вопрос — где? Поначалу дал добро Кремлевский концертный зал. Но, рынок — есть рынок, и это число у нас было перекуплено какой-то концертной бригадой. После того, как нам и «Россия» отказала, выбор пал на Театр Эстрады, где удалось договориться и это число уже принадлежало нам бесповоротно. Оставалось немногим больше четырех месяцев.

А между тем, в Кремлевском зале состоялся концерт, посвященный памяти Владимира Мулявина. Вернее, было два концерта. Первый двумя днями раньше, в Минске. Попрощаться с Володей в Москве я не успел. А перед минским выступлением посетил кладбище и его могилу. Преклоняюсь перед белорусами, сделавшие этот вечер воистину народным. Главным образом, что концерт был показан в прямом эфире на всю Белоруссию. Было строго и трогательно. Мне рассказывали, что последний раз столько же народа провожало в последний путь Машерова при социализме. Москва, как всегда «отличилась»… Примерно треть исполнителей никакого отношения к Мулявину не имело. Когда я вышел на сцену петь «Братья-сябры», стоял комок в горле. Объявив песню и сказав, что ее я должен был петь с руководителем «Песняров», зал чутко отреагировал аплодисментами… Через неделю, дома, я напрасно включил видеомагнитофон, в надежде на порядочность телережиссера. Увы, меня опять «отрезали»… Зато пел Витас, и еще какой-то молодняк…

В августе все мои летние помыслы были там, в Ливерпуле. И мое упрямство было вознаграждено. Еще весной наша прекрасная землячка, телережиссер челябинского телевидения Люда Комякова, удачно «выскочившая» замуж в Англии, прислала нам семейное гостевое приглашение. С помощью письма мэра Ливерпуля, визу нам открыли без проволочек. Мне очень хотелось показать моим дамам европейское общество. В Лондоне Алена не выпускала из рук видеокамеру. Это было нечто! Погостив три дня у супругов Карлслейк, Роджера и Людмилы, мы сели в поезд и через всю Англию отправились в будущую столицу европейской культуры 2004 года Ливерпуль. Вот он — Альбердок, вот она — улица Мэтью-стрит, вот он — музей «Битлз стори»!.. Боже, как я умилялся, бродив по этим тропинкам!. Словно, гуляю где-то в Миассе или Чебаркуле, под Челябой… А знакомое Женькино личико повергло нас в шок! Может мы и не в Англии?… Женечка приехала на фестиваль пораньше, и, что особенно приятно, нашла нам ночлег в прекрасной гостинице, где раньше работала. Город в это время был просто перенаселен! И мы потом поняли, как нам повезло… Миссия на этом празднике у меня имела деловой оттенок. Мне нужно было, во что бы то ни стало, снять на видео два сюжета для «Битловских посиделок». Первый — «поймать» первого продюсера «Битлз» Алана Вильямса, научить и заставить его на камеру сказать несколько русских слов, типа: «Да здравствуют «Битловские посиделки», ура!» Три последних дня мы безуспешно пытались с Женей заиметь его на это интервью. Он постоянно ускользал куда-то с друзьями, но по приходу уже не только по-русски, но и на родном «лыка не вязал», поскольку с большой любовью относился к виски… Второй сюжет у меня получился. Женя сняла меня, идущего по улице. Потом я подхожу к шарманщику, у которого двигались куклы-марионетки под магнитофон с песнями «Битлз». Я снимаю с плеча гармошку «Руслан», присаживаюсь на корточки, и начинаю подыгрывать в той же тональности и громко напевать с обалдевшей толпой. В толпе, почему-то сплошные японцы! Потом я стою у малиновой ограды «Земляничных полян» и говорю: «Вы все еще не верите, что мы в Ливерпуле? Тогда мы идем к вам!» Забегая вперед, скажу, что одет я был так же, как и на «посиделках» и хохма сработала… Я, как бы спустился с экрана в зал!