Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия - Тимур Зульфикаров

Ах, западные гуманисты, где же вы с вашей «демократией», которую вы силой насадили у нас?..

Или вы не видите, что горит целая страна?..

И старики, и дети в избах становятся вопиющим «демократическим пеплом»?..

Весь народ становится пеплом!.. А Россия — пепелищем…

Русь, Россия смиренная, что сотворили с Тобой?..

Кто вверг в огнь народ Твой? кто бросил в огонь леса Твои?

Кто загноил наши леса?

Кто замутил наши заповедные воды?

Кто глумится над беззащитной Великой Русской Историей?

Кто плюет в русскую кроткую православную душу, как в чистый деревенский колодезь?

Кто опечалил нищих стариков Твоих, которые покорно горят в нищих безвинных деревнях Твоих?

Кто развратил, растлил жен и дев Твоих, кто? не видишь? не чуешь? не знаешь?

Кто осиротил детишек Твоих, которых, как жалких маленьких рабов, продают в Америку и в Европу, где глумятся содомиты на ними, над льняными их васильковоглазыми головками безвинными, ягнячьими, беззащитными?

Где воины наши? где заступники?..

Иль пьяные от самогона мужи матерятся в лопухах и в разрушенных заводах? и в фабриках? и в брошенных элеваторах?..

Иль охраняют за тридцать серебренников банкировкровопийц с льстивыми рабьими улыбками?..

О Боже!..

Но восстанут и уже восстают леса…

Но подымутся потопом воды замутненных рек…

И расколется земля под богатыми домами воров, властителей, и тучные стены падут на их блудные головы…

О Боже…

…Я бреду в поле, в клубах адова дыма… Устал… хочется лечь на траву, но трава колкая, исступленно сухая…

Я уже жду смерти…Но думаю раздирающе о своих близких и дальных, о их дыхании в смертном дыму…

Чем я могу помочь им?..

Господь, только Ты Спаситель наш… возьми мое дыханье… отдай им…

И тут я вижу бегучий родничок в траве — он лепечет тихим хрусталем, льдом текучим, жемчугом нежным своим тянется средь трав…

Но разве может он напоить русскую пустыню, которую сотворили бесы?..

А у родничка лежит матрас, и на матрасе сидит старик, старец с иконой Неопалимая Купина…

Монах что ли?.. беглец?.. погорелец?..

Старик разрывчато дышит, шепчет в дыму:

— Попей, сынок… родничок — спаситель наш…

Я тут сплю… деревня наша уже мертвая, уже пустая, заколоченная — вновь померла, погорела, хотя я один тут остался в живых…

Все померли, упокоились, угомонились в перестройку… Всех Горбач, Гайдар да Ельцин подмели да на погост отправили…

Старик словно улыбается… страшная улыбка…

— И вот огонь пришел отомстить за нас… за убитых в перестройку…

Бесы, бесы поселились в Кремле, сынок….

Или мы их выкурим из Кремля…

Или они нас выкурят из изб…

Всех на погост отправят…

Всех! Всю Россию на погост уложат…

Весь народ православный покорный окажется на кладбище… Или — мы, или — они…

Но пока они нас с земли гонят… а мы терпим, отступаем, как в сорок первом году…

Лес уже не выдержал — задымился, загорелся, пошел на Москву безбожную бесовскую…

А народ наш никак не поднимется, не загорится, не задымится…

И что ж мы — смирней, покорней, слепее, глупее, чем лес?..

Дед поглядел куда-то сквозь дым и продолжил:

— Ах, слепцы-властители московские… Уже вы все обезумели, одурели от ворованных, несметных денег и сладости беззакония…

И творите, что хотите…

Пословица говорит: «Богатые скачут, а бедные плачут…»

Сколько же вам скакать, гулять и в яхтах плавать, а нам гореть в нищих избах да утихать на кладбищах?..

Ах, слепцы-властители, погонщики, короеды Руси!..

Пограбили, погуляли сладко, разухабисто — так садитесь на яхты ваши и плывите в теплые края с пальмами…

У нас-то уже нечего брать… Все вы у нас взяли… содрали… даже воздух украли, сожгли…

И что брать с нас, с русских? С поголовно нищих? Пепел лесной, что ли?

А тут у нас лесной Чернобыль!.. который вы устроили нам!..

Бегите, пока не сгорели…

Старик опустил седую голову и зашептал беззубым ртом, улыбаясь:

— Но не бегут!.. Слепцы!.. ждут чего-то… Как вор, тюрьму что ли…

Потом поздно будет…

Скоро поздно будет…

При дверях Суд человеческий… А потом и Божий…

…О Боже!..

Я сажусь на матрас рядом с дедом…

И опускаю, окунаю лицо горящее в родник лепещущий… дышу… пью ледяную, живительную, всхлипывающую воду… долго пью, долго…

Около родника дым немного редеет…

Но потом вновь густеет, стоит недвижно… пролезает в гортань… в ле гкие… в печень… в сердце… в душу…

Ни ветерка в поле, в травах, одуревших от жары, алчущих иль дождя, иль огня…

О Боже…

Где Ты, Господь наш… Ты же всегда с нищими, с несчастными, с одинокими… со смиренными… с погорельцами…

А нынче мы все на Руси такие…

Где Ты, Спаситель на Белой Ослице?.. Иль заблудился в дыму?..

А нынче на земле две самые несчастные страны, где ликует дьявол — Афганистан и Россия…

И потому по афганской земле бродит Пророк Мухаммад на Верблюдице Косве…

И кровь афганская стоит по брюхо Верблюдицы…

А по русской земле бродит Спаситель на Белой Ослице — и кровь русская стоит по брюхо Ослицы…

Воистину!..

…И вдруг в дыму призрачно является, плывет бесшумно жена с льняной богатой косой…

Как странно… кто нынче на Руси носит заповедную косу?.. иль это виденье?.. давно я не видел жену с косой…

А на русой ее косе сидит, лепится высохшая стрекоза…

Всегда я вздрагиваю, когда вижу стрекозу…

Стрекоза напоминает мне распятого человека…

Мне кажется, что стрекоза — символ нынешней Руси…

И таких старинных красавиц я не видел давно…

Она в длинном платье… похожа на монахиню… она босая… и я тревожусь, что она изобьет ноги о сухие жесткие травы…

Но чудится мне, что она плывет над травами, не задевая их…

На руках у нее младенец…

Они плывут в дыму… тихо… немо… покорно…

Мне чудится, что и она улыбается той же улыбкой, что и дед…

О Боже!..

Может, Богородица сошла в дымах смертельных на горящую, задыхающуюся Русь…

Ведь Она — Богосошественница, Покровительница, Хозяйка Руси…

И вот сошла в дымах и пожарищах, чтобы спасти гибнущих…

Но почему у Нее русая коса, русская коса…

Я осеняю себя крестом… встаю с матраса…

Матушка Вечная, иль Ты, Всематерь, пришла на помощь погорельцам, а вся Русь нынче погорелица, и некому помочь Ей, опричь Тебя, Матушка…

И дед поспешно встает с матраса, и целует икону Неопалимая Купина, и крестится, крестится, и шепчет испуганно:

— Матушка Царица Небесная, вся моя деревнято погорела, а я один остался с иконой Неопалимая Купина…

Я эту икону навстречу огню поднял — и вот огонь от моей избы отступил… укротился… отбежал от избы моей, испугался огонь, а остальные избы лихо пожег…

Матушка, попей из родничка-то водицы живой… И Младенцу дай попить…

…Я гляжу на Нее … с великой надеждой, с древним русским вечным упованьем…

Значит, это не виденье в дымах…

…Матушка, помоги нам…

Тогда Она шепчет:

— Я школьная учительница… по музыке…

Ах, кому нынче нужна музыка…

Деревня наша тоже в огне пропала… а мальчик мой задохнулся от дыма…

Мы вдвоем в церковь идем… чтобы отпеть его… не успели покрестить, а уже отпевать…

Но в дыму мы заблудились… простите нас…

И опять мне чудится, что она виновато улыбается…

…Я гляжу на нее и забываю о дыме…

Великой, уже небесной, ангельской русской кротостью веет от нее, хотя мне хочется закричать: «Пойдем в Кремль… пусть там отпоют безвинного твоего…»

И кажется мне, что она шепчет кротко: «Но разве убийцы отпевают убиенных?..»

Тогда я шепчу:

— Я пойду с вами…

Тогда дед поднимает высоко в руках икону:

— Я тоже с вами… Неопалимая Купина покажет нам дорогу в белесой тьме…

…Мы идем в необъятных дымах…

И дым перед Иконой расступается, и чистая тропа сквозит в дыму…

И все-таки мне кажется, что это — Небесная Царица Сошественница с Богомладенцем…

И я уже не боюсь смертельного удушающего дыма…

Зеленый кузнечик с черной обгоревшей лапкой прыгает мне на ладонь…

Ищет у меня защиты…

Ищет у меня воздуха…

О Боже!..

Тут все несчастны…

Тут жаль даже кузнечика…

И я чую вину свою…

И вспоминаю чьи-то стихи:

…Если ты родился русскимНа Святой Руси,То не будет тебе счастья —Как ни голоси,И куда ни колеси…Счастье будет только в небеси…

И еще: