Сытый бунт. «Грязное белье» оппозиции - Алексей Челноков

«Совершенно секретно» располагает протоколом допроса одного из боевиков Константина Никифоренко, в котором тот рассказывает о серии уличных убийств (среди убитых есть русский) и по-будничному скучно описывает детали «разделки» трупа соратника: «Мы положили тело Мельника в ванную. Юров поставил видеокамеру на штатив. Я взял свой нож с деревянной ручкой без упора и отрезал Мельнику правое ухо, затем начал отрезать Мельнику голову, при этом я резал в области шеи от затылка к горлу…»

Среди бритоголовых упырей выделяется студентка факультета журналистики МГУ Василиса Ковалева (кличка Лиса), пришедшая собирать газетный материал о нацистах, да так и оставшаяся среди них.

Большинство нацистов познакомились через Интернет, общаясь на форуме сайта НСО. Вступая в группировку, они сдавали «кандидатский минимум» – вели «пропаганду идей НСО, в первую очередь в Интернете». Никифоренко нарисовал общую схему организации неонацистов. «Главный по «ячейке» руководит всеми «звеньями» (низшими организационными единицами НСО). В звене находится до 6 человек. Ячейки объединяют звенья по региональному признаку. В среднем в ячейке находится 5-6 звеньев. Ячейки, в свою очередь, объединяются в организацию, которую возглавляет политсовет. Вся деятельность НСО строится на принципе конспирации, то есть члены одного звена не знают членов другого звена, тем не менее все желающие ходят на тренировки по рукопашному бою, ножевому бою…»

Политологи отмечают, что стали появляться «радикально-националистические группы представителей меньшинств, объединенные по региональному признаку», то есть, например, кавказские неонацисты – в противовес славянским. Россия, таким образом, стоит на пороге войны «всех против всех». Английский просветитель Томас Гоббс писал, что любое государство начинается с установления «монополии на казнь». Массовый терроризм разрушает эту главную монополию, а значит, и само государство.

…11 декабря 2010 года в московском Манеже сучил ножками и агукал, широко улыбаясь беззубым ртом, младенец. Зачатый сорок лет назад, появившийся на свет в начале 90-х. Он попытался приподняться, держась за стенки своего манежа. Страна, прильнув к телевизорам, наблюдала за маленьким существом – кто с ужасом, кто, увы, с восхищением. Скоро ребенок встанет на ножки и пойдет…

Свастика на мундире военного прокурора

Известно из советской истории: начиная с Ленина русский юрист часто ходил в политику (а сын его и ныне там) и если удачно – финишировал или путчем, или революцией (что, впрочем, часто одно и то же). А если и не удавалось ему достигнуть вершин, как, например, бывшему начальнику Бутырской тюрьмы, то уж во вверенном ему райсовете непременно устроит какой-нибудь эксцесс вроде штаб-квартиры баркашовских нацистов. Таковы факты, и пишу это недоумевая, а не затем, чтобы опорочить всех без разбору блюстителей закона: «Нет управы на этих фашистов. Откуда только такие берутся? – сами удивляемся, глядя на молодчиков со свастикой, марширующих в центре Москвы. Действительно, откуда!

Недобрав баллов для поступления в Харьковский госуниверситет, Игорь Вагин вернулся в родной Мариуполь. Временно перешел в пролетариат, чтобы летом вновь взвиться абитуриентом.

Два предыдущих года он провел в Индии вместе с отцом, откомандированным туда для поднятия национальной металлургии. Азы английского языка, освоенные на далекой стройке, плюс рабочий стаж давали надежды на перспективы. И они свершились: в 1987-м Вагин был зачислен на 1-й курс юридического факультета Военного института – одного из самых, пожалуй, элитарных вузов Министерства обороны бывшего Союза (в нем и до сих пор куются кадры для ГРУ и прочих контор невидимого фронта).

Москва конца 80-х, только что освободившаяся из гэбистских тенет, ошарашила провинциала невиданной гласностью, толпами политических «тусовок». Однажды Вагин и его однокашник Андрей Попов, прогуливаясь во время увольнительной, забрели в один из импровизированных гайд-парков, шумевший неподалеку от редакции «Московских новостей». Их заинтересовала перепалка высокого молодого блондина с «типом в пенсне» профессорского обличья. Парень кричал, что демократам место в Израиле, «профессор» защищал академика Сахарова. Спор выиграл блондин, смахнувший кулаком каракулевый пирожок с головы оппонента.

Познакомились. Сторонник сильных аргументов Виктор Якушев, недавний выпускник экономического факультета МГУ, рекомендовался: «Стою на позициях православного фашизма. Член «Памяти». Вы, я вижу, ребята – военные, за такими, как вы, – будущее. А этих интеллигентиков передавим».

Польщенные курсанты стали посещать сборища «памятников». Им с радостью давали «почитать» антисемитскую литературу. Тогда же они проштудировали «Майн кампф». Ощутив пропагандистский зуд, ксерокопировали и распространяли в институте антисемитскую литературу.

Друзья подарили Андрею Попову в день его рождения туристский топорик, на котором выгравировали «топор-жидоруб». Особым шиком среди них считалось прийти в институтскую столовую, нацепив на морскую фланельку побрякушку со свастикой. Попов как-то умудрился затеять переписку с членами Ирландской республиканской армии, от которых получал листовки и брошюрки с инструкциями, как «вести подпольную борьбу».

Бывший замполит курса полковник Василий Белоусов (сейчас он старший преподаватель) до сих пор с теплотой вспоминает о Попове: «Неплохой был парень, интеллектуально развитый». И Попов, и Вагин действительно были на хорошем счету. Отличники боевой и политической… Вагин к тому же был членом комитета ВЛКСМ института бессменным комсоргом группы.

Оба – активные общественики: в частности, они издавали стенную газету «Отечество», в которой публиковали статьи о масонстве и всемирном сионистоком заговоре. В 90-м году начальство предлагало курсанам баллотироваться в ВС СССР, но Попов «не захотел», a Вагин «по возрасту не вышел».

Но не все протекало гладко, жизнь иногда преподносила курсантам неприятные сюрпризы. Как-то Попов, познакомившись с гражданином Ливии, решил летом повоевать в «антисионистских» отрядах Каддафи.

Но компетентные органы сорвали «сафари», задержав его по дороге на явочную квартиру. При обыске в его общежитской комнате нашли «топор-жидоруб», листовки ИРА, переведенные на русский язык, «Майн кампф», нацистскую символику.

Что было потом, никто не знает (сам Попов отмалчивался, но вид имел вполне беспечный). Доподлинно известно лишь одно: другой курсант, попавшийся с колодой порнографических карт, выходя из спецчасти, дрожал осиновым листом.