Офисные записки (СИ) - "Кьяза"

— Да?

— Доброе утро, Ландыш. Судя по голосу, ты еще спишь.

— Витольд Лоллиевич?

— Лоллийевич. Ландыш, я буду у тебя через пятнадцать минут.

— А зачем?

— Если не ошибаюсь, то сегодня суббота, — вздохнула трубка, — уже одиннадцать. Мы договаривались погулять вместе.

— Я думала, после вчерашнего, — я пыталась сообразить, не снится ли мне все это.

— А что было вчера? — похвастался избирательной амнезией Вишневский, — вчера был красивый вечер, танец на набережной, потом я проводил тебя домой. Ландыш, твой сонный голос наводит на различные мысли. В общем, собирайся и я жду внизу. Завтракать будем вместе.

Он сбросил вызов а я недоуменно уставилась на телефон. Это что сейчас было? И что делать? И почему он все равно едет, если я вчера отказала? Еще одна попытка или? Подскочив я бросила в ванную. Косметика по лицу, волосы всклокочены. И у меня всего пятнадцать минут? Телефон вновь затрезвонил, я выскочила из ванной, на ходу отвечая и роясь в шкафу в поисках хоть чего-нибудь приличного.

— Мелкая, привет.

— Вить, ты не вовремя.

— Это почему это?

— Я проспала!

— Понял, — он со смехом отключился.

Увы, в отведенные четверть часа я не уложилась. Как назло волосы не сохли. Про то, чтобы накраситься, даже не было речи. Хорошо хоть шнурки в кроссовках одного цвета. А еще мне их Витька помыл, и они вполне презентабельно выглядели.

Через полчаса я стояла внизу с термочашкой в руке. В самый последний момент налила горячего чая и схватила пару пряников. Вишневский вышел из машины с улыбкой и я облегченно перевела дух. Он тоже был в джинсах и кроссовках, и пусть стоимость последних может быть перекрывала мою зарплату. И он действительно приехал.

— Здравствуй, Ландыш. Я же сказал что мы позавтракаем.

— Добрый день.

— Садись в машину.

У меня отобрали кружку и открыли переднюю дверь. Уже выруливая на улицу, Вишневский тихо сказал:

— Давай сразу закроем вопрос, который повис вчера. Наши с тобой отношения это наши личные отношения. Если мне что-то не понравится, то я скажу прямо. Аналогичного поведения прошу от тебя. Я сделал вчера попытку форсировать события, ты дала понять, что спешу. Я понял и готов ждать.

— А если долго придется ждать?

— Я же не сказал, что прекращу свои попытки сблизиться. Но за отказ не упрекну.

— Зачем вам это, когда вокруг столько красавиц.

— Они вокруг, а ты рядом, причем настолько, что другие уже не нужны. Давай оставим эту тему. Я обещаю вести себя корректно и прилично. А теперь вернемся к прогулке. Машину оставим на Космодамианской набережной, там есть неплохой ресторан, где можно нормально позавтракать. Далее уже пойдем пешком. Посмотрим на место, где Яуза впадает в Москву-реку и оттуда уже сначала на Яузский бульвар и далее до Чистопрудного, а вот потом спустимся по Мясницкой улице, я тебе немного расскажу про дом Перлова, больше известного как Чайный дом на Мясницкой.

— Я там чай покупала.

— Верно. Между прочим, очень интересна его история. Но это я уже на месте покажу. Дальше по мостовой мимо бывшего Московского училища живописи, ваяния и зодчества, который по сути является папой МАРХИ.

— А про свою альма-матер тоже расскажете? — я поудобнее устроилась на сидении, пробуя чай на степень кипятка.

— Можно, тем более там недалеко. Впрочем, мы же в ноябре все равно туда попадем.

— Вы лекцию читать будете, то есть заняты, чтобы отвлекаться на меня.

— Хорошо. А что ты хочешь услышать?

— Про 'Ушацъ'.

Вишневский рассмеялся:

— Михаил Лазаревич подписал кульман, на котором предпочитал работать, когда учился в МАРХИ. Его одногруппники решили разыграть собственника и подписали все чертежные приборы. Тогда в моде была стилизация под древнерусский шрифт, оттуда и пошла твердая 'ять' на конце. Шутка понравилась, и это стало визитной карточкой мархишников. 'Ушацъ' можно найти в разных местах, где ступала нога выпускника МАРХИ.

— И вы тоже так подписывались?

— Ландыш, я из приличной семьи, — оскорбился он, — стены не раскрашиваю. Тем более я работал параллельно с учебой, у меня сын родился, когда я закончил первый семестр первого курса. А вот дочь тогда отличилась в Новой Зеландии. Мы были в той самой долине, где снимали 'Властелина колец'. Аниэла уже училась на первом курсе МАРХИ. И вот под конец экскурсии моя воспитанная принцесса украдкой достает перманентный маркер и пишет на одном из камней 'Ушацъ' Я потом контрабандой вывозил камень, рисковал попасть за решетку.

— Зачем?

— Подарил Михаилу Лазаревичу. Он тоже был в восторге. А вот Аниэла, которая присутствовала на нашей встрече отучилась от вредной привычки за всеми повторять.

Он припарковался в одном из переулков. Вышел из машины и придирчиво осмотрелся вокруг. Когда я тоже выбралась из машину, он обернулся, осуждающе покачав головой:

— Ты совершенно не даешь за собой ухаживать. Я проверил, когда мы закончим прогулку, машину эвакуировать не должны. Пойдем завтракать.

— Не хочу, вы уже начали экскурсию, так продолжайте. Пожалуйста.

Он усмехнулся, затем подошел ко мне:

— Повинуюсь. милая. Подожди секунду.

Достав из перчаточницы маркер, он отнял у меня термокружку, на дне которой вывел красивым каллиграфическим шрифтом 'Ушацъ' и вернул мне:

— Мархишник я или нет? Ну что, идем?

— Витольд Лоллиевич!

— Лоллийевич, Ландыш, Лоллийевич. Идем. А ты знаешь что именно по Яузскому бульвару, который раньше был часть большого тракта на Рязань, отступала русская армия из Москвы в войне 1812 года? Тогда весь бульвар выгорел дотла. А ведь здесь располагалась слобода серебряников, работников монетного двора. Отсюда и названия Серебрянический переулок, Серебряническая набережная. Мы по ним как-нибудь позже прогуляемся…А пока идем.

Прогулка была великолепна. как и тогда, мою рюкзак отняли еще в самом начале, Вишневский держал меня за плечи, используя зонт в руке вместе указки. Очень часто, когда мы останавливались возле какого-нибудь важного в истории архитектуры здания, и шеф долго рассказывал о нем, рядом с нами притормаживали случайные прохожие, и я их прекрасно понимала. Сложные термины вплетались в интересный рассказ, иногда перемежаясь забавными историческими или жизненными анекдотами. Когда народ устремлялся за нами, Вишневский преувеличенно начинал заявлять свои права на меня, вынуждая невольных свидетелей свидания краснеть и исчезать. Как ему это удавалось — не переходить границы и в то же время заставлять краснеть и прятать взгляд?

К моменту, когда мы добрались до Лубянки экскурсанты-зайцы уже просто отходили на безопасное расстояние на те моменты, когда у Вишневского взыгрывали собственнические чувства и резко спешили назад, поближе к нам, когда он продолжал прогулку.

— Все, Ландыш, я так больше не могу. Наша свита меня утомила. Тем более дождик начинается. Давай на сегодня с экскурсией закончим.

Ответить я не успела, сзади раздались разочарованные стоны. Я едва успела спрятать улыбку, но ее все равно заметили:

— Ландыш, — рыкнули.

— Я голодна.

— Как скажешь, — он развернулся к толпе, — все, господа, экскурсия окончена. Расходимся.

Ответом ему были аплодисменты. Шутливо раскланявшись, он раскрыл зонт, скрывая нас от остальных:

— Нам на Солянку, ты же любишь селедку под шубой.

— Я хочу в Детский мир.

Моя реплика озадачила его. Смешно, но я помнила, что до реконструкции именно в Детском Мире покупала самые лучшие и интересные пазлы и головоломки.

— Прости, не понял, — все же решил уточнить мой спутник в надежде, что ослышался.

— Я давно не покупала паззлы.

— Ты любишь составлять картинки?

— Да.

— Хорошо, зайдем после обеда.

— Нет, сейчас.

Он вздохнул:

— Хорошо.

Я смутилась, понимая, что веду себя как ребенок, но меня уже увлекли в сторону старейшего в Москве детского магазина.

— Это уже не тот Детский мир, который был в моем детстве, Ландыш. Честно говоря это единственный проект, за который я категорически не взялся, хотя мне настойчиво предлагали.