Черное пламя - Стенли Вейнбаум

Пока он принимал ванну, пришла сиделка. Коннор взглянул на спокойное лицо спящей Эвани и повернулся к принцессе, готовый следовать за ней.

По бесконечным коридорам они добрались до дверей лифта, и, пока кабинка беззвучно скользила вниз, Маргарет сказала:

— Мои покои тоже находятся в северной башне, но перед ужином я хотела бы показать тебе свою лабораторию. — Она рассмеялась, увидев недоуменный взгляд Коннор. — Нужно с пользой тратить время — не все же любоваться природой.

Только теперь Коннор понял, что и она помнит о былой встрече в лесу, но это не обрадовало его, а, скорее, заставило насторожиться. Там, возле озера, он увидел проявление ее поэтической сущности, а тираны, склонные во всем демонстрировать лишь силу и власть, не прощают невольных свидетелей своих слабостей.

Они вновь оказались в тронном зале, и теперь Коннор смог лучше рассмотреть каменные изваяния, сидевшие на тронах по периметру овального помещения. Он удивился, поняв, что все статуи изображают Господина и его сестру, и невольно замедлил шаг возле одной из них: эта мраморная красавица удивительно напомнила ему волшебное лесное видение.

— Такой я была четыреста лет назад, пока меня еще не прозвали Черным Пламенем, — прозвучал безжалостный голос позади него.

Он оглянулся, невольно сравнивая изображение с оригиналом, и сравнение получилось не в пользу последнего: статуя казалась созданной из плоти и крови, словно передала своей живой модели весь холод камня.

— Да, четыреста лет назад я и сам напросился бы поужинать с вами, ваше высочество, — вздохнул Коннор и, увидев, как вновь горько искривились губы прекрасного лица, пожалел о своих словах.

Маргарет резко отвернулась от него и направилась в пространство за центральными тронами. В стене, позади них, находилась малоприметная дверь, ведущая в обширное помещение со стеллажами, на которых громоздились приборы и аппараты, назначения которых Коннор не смог угадать.

— Это лаборатория Сайра, — пояснила принцесса. Она пересекла комнату и, отворив еще одну дверь, сказала: — А это моя обитель.

Здесь пространство стеллажей заполняли книги, делая помещение более похожим на библиотеку; это подчеркивали и уютные кресла, и приглушенный свет настольных ламп. Однако один угол был отведен под лабораторию — там, на большом столе, стояли какие-то приборы, среди которых Коннор опознал лишь микроскоп.

— Я прихожу сюда, чтобы рутинные дела не мешали мне думать, или когда хочу пообщаться с прекрасным. Из древних времен дошли до нас изображения творений мастеров живописи и вот это… — Среди вороха рукописей на столе она отыскала небольшую изящную статуэтку. — Удивительно, но время, вернувшее нам часть древних наук, так и не смогло возродить искусство.

— Это копия знаменитой Венеры Милосской, — сказал Коннор, рассмотрев мраморную фигурку. — Неплохо сделано.

— А где же подлинник? И уцелел ли он? — заинтересованно спросила Маргарет.

— Я знаю только, что он находился в Лувре, это во Франции. А вот о сохранности трудно сказать. Во всяком случае, за два тысячелетия до моего рождения эта прекрасная статуя уже лишилась рук, а что случилось в Темные Времена — даже подумать страшно.

— Я велю провести раскопки, — загорелась Маргарет. — Ты только укажи место.

Коннор усмехнулся и покачал головой.

— Нет, принцесса. Я приберегу этот секрет на случай, если придется о чем-то торговаться с тобой.

Вспыхнувшее было пламя мгновенно погасло — перед ним вновь стояла всесильная властительница, снизошедшая до беседы с жалким «дикарем». Она молча покинула библиотеку, жестом приказав Коннору следовать за ней.

Покои принцессы занимали верхние этажи северной башни. Из окон открывался вид на искрившийся огнями город, словно у подножия дворца были рассыпаны миллионы звезд. Коннор подумал, что в ненастные дни башню накрывают облака, которыми правители — словно гневающиеся боги — отгораживаются от своих подданных.

И, словно подтверждая его мысленное сравнение, принцесса Урбса властно произнесла:

— Когда я сажусь в кресло, остальные опускаются на колени. Ты понял меня, Томас Маршалл Коннор?

Он оторвал взгляд от вида за окнами и посмотрел на прекрасную Маргарет, расположившуюся на диване, покрытом рубиновым бархатом, затем обвел рукой роскошно-холодную комнату.

— Как видишь, здесь не храм, а ты — не богиня, хотя по красоте можешь соперничать с любой из них. И я не твой холуй, а нечаянный гость в этом мире. Поэтому, если хочешь говорить со мной, постарайся помнить об этом.

Произнеся эту тираду, он вновь повернулся к окну.

— Ладно, упрямец. Подойди сюда и садись. Давай поговорим, — сказала она, и лишь дрожь в голосе выдала ее негодование от отповеди Коннора. — Скажи, за какую цену ты продашь свои знания?

— Я раздумал торговаться, — ответил он, опускаясь в кресло напротив принцессы. — Мне не нравится то, что вы сделали с миром, и я не стану страдать, если придется покинуть его.

Маргарет печально взглянула на него.

— А в лесу мне показалось, что я встретила, наконец, понимающую душу. Но твое сердце занято дикаркой, в то время как она любит другого.

От ее тихих слов ожила затаенная мечта, словно на увядший побег пролился благостный дождь, однако вероломный характер принцессы Урбса заставил Коннора отчужденно ответить:

— Ты зря стараешься вызвать во мне ревность. Мои чувства к Эвани значительно сильнее простого влечения, и поэтому не будем больше касаться этой темы.

В этот момент комнату заполнили слуги, принявшиеся накрывать стол для ужина, и Коннор порадовался, что тягостный разговор хотя бы на время прерван. Однако стоило толпе прислужников покинуть помещение, как Маргарет возобновила атаку.

— Я могу заставить любого делать все, что пожелаю, — высокомерно, как и подобает женщине, носившей прозвище Черное Пламя, сказала она. — Я могу нежно любить и свирепо ненавидеть. Не перечь мне, и тогда моя ненависть минует тебя.

— Ты просто слишком долго безнаказанно пользовалась своей властью, и она убила в тебе все человеческое, — с сожалением проговорил Коннор. — Потому что человек должен не только брать, но и отдавать. А ты отдаешь только приказы!

Гнев затуманил прекрасные глаза Маргарет.

— Мне надоели твои поучения! — вскричала она. — Я хочу получить твои знания, а после этого можешь идти миловаться со своей Эвани! И я получу их немедленно!

Она прищелкнула пальцами, и уже знакомый механический голос зазвучал в голове Коннора:

— Говори! Говори! Говори!

— Ну нет! Этот номер не пройдет! — вскипел он и, вскочив на ноги, приказал «голосу»: — Оставь меня в покое, а не то я убью твою госпожу! — И он угрожающе двинулся к дивану.

— Не посмеешь! — торжествующе выкрикнула она, видя как в комнату ворвалась толпа охранников.

Коннор понял, что их послал тот, кто руководил Вестником, поскольку обруч, стягивавший голову, мгновенно исчез.

Охранники завернули руки бунтовщика за спину и поволокли его к двери, но властный голос принцессы остановил их:

— Оставьте его здесь! Уходите, я не нуждаюсь в помощи! — Затем она повернулась к Коннору и вкрадчивым тоном проговорила: — Не стоило ссориться со мной, потому что я не прощаю обид. Брат хотел казнить тебя как воина, но ты не заслуживаешь почетной смерти, и поэтому я постараюсь одарить тебя длительной агонией!

— Если ты думаешь, что я стану просить о пощаде, то ошибаешься, — холодно проговорил Коннор. — Для единожды казненного все муки нипочем, хотя где уж вам, Бессмертным, понять ужас конца. Живите и дальше в своем неведении, счастливые баловни судьбы!

— Счастливые? — чуть ли не по слогам протянула Маргарет. — Неужели ты считаешь нас счастливыми? Или человек из прошлого шутит?

Что-то в тоне печального голоса заставило Коннора пристально всмотреться в ее лицо. Он попытался определить, что побудило ее говорить: трепетная душа или холодное сердце, стремление выговориться или хитроумная игра? Так и не отыскав ответа, он спросил:

— Но почему же тогда весь мир завидует вам, стремясь — даже силой — заставить Господина отказаться от единоличного использования этого секрета?

Принцесса усмехнулась.

— Потому что эти глупцы даже не понимают, чего хотят. Они просто видят запретную конфету в привлекательной упаковке и непременно желают ее попробовать. Ты был прав, пришелец, когда говорил, что наш народ слишком наивен. Ты просто не захотел назвать их глуповатыми. — Она отмахнулась от его протестов и спросила: — Хочешь, я расскажу тебе, что такое бессмертие?

Он тут же вспомнил, что именно с такой интонацией прозвучал аналогичный вопрос в лесу, и с радостью приготовился слушать, вновь присев в кресло напротив красавицы.