Сопротивление материалов - Владимир Лавров

На этот раз приход на остров почти всей компании "Летящего паровоза" не был вызван ни собранием, ни построением планов, впервые за всё время они просто отдыхали. Обнаружив в засаде агента "Изумруда", они долго хихикали. Рухнули на песок почти там же, где и вышли из портала, кое-как расстелили подстилки и принялись дышать. Через четверть часа появилась Земскова с компанией. Она прошла сразу туда, где валялись Веселов, Ваулина и другие третьекурсники. Расположившись рядом с Александром, она промурлыкала: "Двадцать три двадцать пять".

Все студенты вместо купальников теперь носили на себе облачка, парни — толстое облако в тридцать сантиметров вокруг бёдер, девушки — два тоненьких облачка вокруг груди и таза. Нюанс был в том, что неизвестный гений модифицировал стандартное заклинание "облака", и теперь тот, кто знал код, с которым накладывалось облако, мог видеть сквозь него. Код говорили только своим. Правила чести требовали, чтобы тот, кому сказал код, говорил свой в ответ.

"Двадцать один", — шепнул Александр Виктории. Краем глаза он увидел, что Виктория пальцами передаёт его код Ваулиной. Юмор был ещё и в том, что даже у тех, кто шифровался четырёхзначными цифрами, при известном трудолюбии можно было за часок — другой подобрать шифр. Некоторые эротоманы так и просиживали на пляже по несколько часов, перебирая шифры. Шестизначные шифры использовала только Дубровская. Парни редко использовали более двух цифр.

Вика опять обманула Александра. Под "облачком" у неё находилось другое действующее заклинание, которое позволяло видеть только силуэт, и не более того. Красиво и очень эротично… но и только.

"В отместку" Александр встал и начал показывать маленькое эротическое шоу — потягиваться и шевелить тазом (где-то он вычитал, что женщинам больше нравятся в мужчинах вид сзади, а не спереди). Земскова лениво смотрела, Ваулина едва кинула взгляд и пробормотала: "Аполлон, Аполлон. У тебя ракушка прилипла… нет, чуть ниже". "Чуть ниже" оказалось под облачком. Ракушка была микроскопической. Когда Александр улёгся на место, Ольга прошептала: "Тридцать один одиннадцать". Она была великолепна.

— Ты великолепна, — честно сказал Александр.

Ольга хмыкнула, Земскова поджала губки.

— Я как-то читала историю волшебных операций, оказывается, волшебники потратили очень много сил для того, чтобы заставить человечество носить трусы и панталоны. Очень долго не получалось, — вдруг сказала Ваулина.

— А зачем это было нужно? — удивилась Земскова.

— Борьба с перенаселением. Когда ляжки меньше трутся друг об друга, человек меньше возбуждается. Меньше секса, меньше детей. Особенно ночью — меньше случайных касаний простыней, меньше секса в полусне, когда у людей просто не успевает включиться сознание, подумать о противозачаточных средствах или о том, что больше детей не вытянуть. А вообще-то нижнее бельё очень вредное — трусы делят человека пополам, человек перестаёт считать себя цельным. Плюс собирают всякую гадость. По это причине в Древнем Риме штаны и вообще всё, что носилось на поясе, было запрещено. И штаны, и трусы.

— А как же они ходили? — удивился Майоров.

— В туниках — это такие длинные майки до колен, поверх наматывали длинное шерстяное полотно — вот тебе и тога, но не всегда. Правда, забавно подумать: идёт тебе навстречу человек, а ты сразу представляешь, как там у него всё болтается? — сказала Ольга и лукаво посмотрела на Майорова. Василий выглядел таким озадаченным, что все засмеялись.

— Так все и занимались… перекрёстным опылением. Вот волшебники и вынуждены были заняться этой проблемой, — подытожила Ваулина.

— Куда ни плюнь — попадешь в волшебную проблему, — философски заметил Александр.

— В общем они где-то правы. В облачке чувствуешь себя совсем иначе, чем в плавках. Может, в будущем, при наступлении Счастливого Будущего, издадим такой закон, чтобы отменить и трусы, и панталоны? — предложил Соколов.

— Точно! А плавки на пляже должны у мужиков будут держаться на подтяжках и коленях, — обрадовался возможности пошутить Майоров.

— Вот здорово будет с большой высоты прыгать, никогда о дно не стукнешься, плавки как парашют сработают. Главное — это чтобы подтяжки не порвались, — засмеялся Савёлкин, — тогда уж лучше в виде юбочки их делать.

— А я на днях присутствовала на одном обсуждении, там обсуждали устройство мира после войны. Долго всё обсуждали, было много споров, и пришли к очень странному решению — что после войны нужно увеличивать количество клерков, офисных работников и прочих непроизводящих людей, — внезапно сказал Виктория Земскова. Все удивлённо уставились на неё — уж что не было характерным для Виктории, так это внимание к глобальным процессам.

— А какие были варианты? — спросил Александр просто для того, чтобы нарушить тишину.

— Говорили, что можно всё хозяйство разбить на маленькие производства, и тогда будет много пролетариата и много мелких хозяйчиков, такой способ организации выгоднее тем, что всё дешевле — и управление, и здания, и легче вскрывать разные злоупотребления. Но решили всё-таки развивать такие структуры, когда небольшое количество рабочих работает на высокопроизводительном оборудовании, а над ними висят многочисленные уровни разных организаторов и бюрократов.

— Зачем? — дружно удивилось сразу несколько студентов.

— А вот это меня больше всего и удивило. Во-первых, для того, чтобы было меньше пролетариата — меньше солидарности в обществе, больше возможностей для социальных трансформаций. Во-вторых, так производится меньше изделий — в первом варианте у людей стало бы так много вещей, что им было бы некогда их все потреблять, а ресурсы истощались бы слишком быстро. В-третьих, так появляется большое количество неудовлетворённых жизнью людей, чьё внимание не занято ежесекундно и которые могут думать о жизни, мало того, они ещё и вынуждены уметь формулировать слова для составления документов. Я была очень удивлена! Совершенно неожиданная точка зрения на проблему.

— Иными словами, жизнь надо сделать намеренно бедной и некомфортной, чтобы легче было организовывать хаос, а потом ещё и начать стравливать разные слои общества так, чтобы они случаем не смогли придти к какому-нибудь общему решению? И кто же такой бред предложил, не "Изумруд" ли?

— Александр! Не говори так об "Изумруде", они очень талантливые волшебники, только они способны к нестандартным и парадоксальным решениям! — принялась с жаром защищать "Изумруд" Виктория. На пляже установилось нехорошее молчание: о том, насколько парадоксальные решения способен принимать "Изумруд", все остальные знали слишком хорошо.