Спартанцы Гитлера - Олег Пленков

Больше никто из должностных лиц в системе народного образования протестовать не осмелился. Мартину Бросцату известен случай протеста 50-летнего преподавателя истории, французского и английского языков в средней школе Хальберштадта доктора Хобома (Hobohm) в июне 1937 г. Хобом подал заявление о своем выходе из НСЛБ, поскольку он не разделял идеи государства вытеснить христианство из сферы воспитания подрастающего поколения. При этом он указал, что не отвергает национал-социализма в целом, но не признает учения Розенберга. Хобома, тем не менее, принудительно отправили на пенсию досрочно{516}. Когда началась война, вследствие нехватки кадров, Хобома вновь приняли на работу, запретив, правда, вести «мировоззренческий» предмет — историю. Этот пример показывает, что нацисты готовы были идти на компромисс со старыми консервативными ценностями и не стремились к последовательной и жесткой линии тоталитарного государства, как это было в сталинском Советском Союзе.

Особенно действенным средством нацистской унификации молодежи, которым бессовестно и цинично злоупотреблял Ширах, был конфликт поколений. Молодых вожаков ГЮ подбивали на то, чтобы они не слушали учителей, отрицали традиционные методы и формы воспитания. В 1933–1935 гг. под руководством Шираха развернулась целая кампания замены старых учителей, настаивающих на своих принципах, молодыми — убежденными нацистами или оппортунистами. Кампания протекала успешно{517}. Дело дошло до того, что министерство образования, пытаясь сохранить авторитет учителя, вынуждено было призвать ГЮ к порядку. В итоге министерство Руста и ГЮ пошли на компромисс: активистов и членов ГЮ по субботам просто освобождали от занятий, а остальные дети в субботу должны были посещать школу, но заниматься преимущественно политическими науками.

В школе члены ГЮ пользовались у учителей предпочтением перед их еще «не охваченными» одноклассниками. Впрочем, не только у учителей: один из мемуаристов, который ребенком состоял членом ГЮ, вспоминал, что уже к марту 1933 г. в его гимназии в маленьком городке Бранденбург мало кто осмеливался не использовать при встрече «гитлеровское приветствие»{518}: за этим следили члены Г.Ю. Родители опасались наказывать своих уни-формированных отпрысков, чтобы не оскорбить «одежду фюрера»{519}. Летом 1934 г. в ответ на подзатыльник некий подросток так сильно ударил мать по лицу, что она упала. Этот моральный урод объяснял, что он был в униформе ГЮ, а «никто не смеет бить члена ГЮ»{520}. Шестнадцатилетний шарфюрер ГЮ заколол любовницу своего отца и оправдывался тем, что кровная месть разрешена…{521} Характерно, что наставник участников группы молодежного сопротивления «Белая роза» профессор Курт Хубер на суде в 1943 г. сказал, что нацистский режим должен быть осужден уже потому, что родители не чувствуют себя в безопасности от своих детей{522}.

В 1935 г. ГЮ добилась еще одного важного решения: в школах создали пост учителя, имеющего статус доверенного лица ГЮ (HJ-Vertrauenslehrer). В их задачу входило примирять учителей и школьников — членами ГЮ.

Руководители ГЮ давили на учителей, требуя задавать меньше домашних заданий, чтобы больше свободного времени оставалось для занятий спортом; во многих случаях давление приносило плоды, и учителя все более теряли контроль за процессом образования и воспитания. Учителя становились шестеренками в работавшем помимо их воли механизме. НСЛБ (Национал-социалистический союз учителей) вел себя оппортунистически, предпочитая поддерживать инициативы и новации Г.Ю. Накануне войны Ширах лелеял мысль о расширении компетенций ГЮ; потом он говорил, что Гитлер обещал передать ему после войны всю сферу воспитания. Нет ничего удивительного в том, что накануне войны школьная система и воспитательные учреждения были полностью деморализованы. С другой стороны, было бы неверно утверждать, что к 1939 г. в сфере образования произошла радикальная революция и все изменилось, но вследствие агрессивного антиинтеллектуализма ГЮ академические стандарты в школе снизились, авторитет учителя упал, а учебные планы в значительной степени подверглись идеологической корректировке.

В рамках ГЮ была организована молодежная трудовая повинность — «имперская трудовая повинность» РАД (RAD — Reichsarbeitsdienst), которая стала частью предпринятого нацистами преобразования немецкого государства, общества и человека. Положение § 18 закона о РАД гласило, что для осуществления расового надзора вступление в РАД должно контролироваться руководством — так же, как в вермахте или СС. С октября 1935 г. устанавливалась нижняя граница вступления в брак членов РАД — 25 лет. В зависимости от служебного звания жениха разрешение на брак давал либо сам руководитель РАД Константин Хирль, либо нижестоящие фюреры РАД. Законом о РАД регулировалась однородность национального состава организации: евреи не допускались в «социальную школу нации», а метисы были лишены права занимать в РАД руководящие должности. В 1938 г., на том основании, что конфессиональные различия препятствуют созданию в трудовых лагерях атмосферы национальной общности, Борман подписал директивы об участии членов РАД в церковных мероприятиях и праздниках — оно было запрещено в любой форме. РАД должна была организовывать собственные, независимые от церкви, церемонии бракосочетаний или погребений{523}.

Во второй половине 1930-х гг. призыв в РАД осуществляли 276 призывных пунктов (с 32 главными пунктами), которые занимались медицинским освидетельствованием призывников, надзором за ними, вопросами призыва, увольнения, устройства отслуживших работников в гражданской жизни или их переводом в вермахт. Призывные пункты хранили всю документацию о служебной карьере призывников. В октябре 1939 г. численность РАД достигала 300 тыс. человек{524}.

Немецкий педагог Ноль после войны писал, что РАД вернула труду благородство и поставила идею взаимовыручки в центр общественной жизни. Бывшие руководители РАД в 1973 г. писали, что «хорошая идея» воспитания молодежи в трудовых лагерях была, вопреки стараниям руководителя РАД Константина Хирля, извращена во время войны{525}. До войны, как отмечали современники, обязательный труд в течение 6 месяцев не приносил никакого вреда: дети, хотя и жили вдали от дома, узнавали цену физического труда, закалялись, ближе сходились с товарищами; и вообще, объединение детей всех классов и сословий было здоровой и полезной практикой{526}. В деревню молодых людей отправляли (и организовывали там их работу) созданные для этого организации «Сельский год» и «Сельская служба». С 1942 г. для проведения осенне-весенних полевых работ стали привлекать учащихся младших классов (с 10 лет){527}.

1 февраля 1933 г. Гитлер объявил, что трудовая повинность является одним из столпов партийной программы, но для полной реализации этого требования нацистам пришлось преодолеть множество препон. 15 декабря 1933 г. были созданы призывные пункты «трудовой повинности», с 1934 г. слово «доброволец» было заменено словом «работник». 20 января 1934 г. отбывание трудовой повинности стало обязательным для студентов, которые ради своей академической карьеры не хотели портить отношения с начальством. Осенью 1934 г. министр юстиции Гюртнер распорядился, чтобы каждый кандидат права для допуска к первому юридическому экзамену представлял «паспорт трудовой повинности» с отметкой о 6-месячной службе. В феврале 1934 г. Лей заявил, что наличие «паспорта трудовой повинности» является необходимым условием для занятия должности в ПО или ДАФ. Время службы для партийных активистов устанавливалось в год; обычные добровольцы служили 6 месяцев. Лей обещал всем владельцам «паспорта трудовой повинности» немедленное предоставление рабочих мест в промышленности{528}. 1 февраля 1935 г. было подписано аналогичное соглашение и с РНШ (продовольственным сословием) — Дарре обязался содействовать тому, чтобы каждый молодой крестьянин проходил школу «трудовой повинности». Начиная с 1935 г. рабочих рук стало не хватать, и 16 февраля нацисты ввели «трудовые книжки», которые должны были затруднить перемену мест работы. Предприниматель не имел права принимать работника без «трудовой книжки». Одновременно с помощью «трудовых книжек» обеспечивался статистический контроль за перемещением рабочей силы, профессиональным ростом, семейным положением и возрастом работников. Впрочем, «трудовые книжки» не выполнили своих функций, и с 1938 г. в Третьем Рейхе перешли к прямой мобилизации труда. В ходе строительства оборонительных сооружений «Западного вала» была введена «частичная трудовая повинность» (Teildienstverpflichtungen) для рабочих некоторых специальностей — в интересах производства их перемещали как угодно, что ликвидировало свободу выбора работы задолго до начала войны.