Правда о «Зените» - Рабинер Игорь Яковлевич

Бышовца можно не любить — что многие активно и делают. Но без него всем нам было бы тоскливее жить. И он, уже второй год после ухода из «Локомотива» безработный, это понимает. Когда я встретил его в Лужниках после отборочного матча чемпионата мира-2010 Россия — Азербайджан, Анатолий Федорович так и сказал: «Ну что, скучно без меня в премьер-лиге?»

И я совершенно искренне ответил: «Конечно!»

«Зенит» ему пришлось строить едва ли не с нуля — слишком много ключевых игроков ушло. Да еще и работать ему приходилось в обстановке враждебности со стороны едва ли не всего Санкт-Петербурга. На карту для Бышовца, к тому времени давно не практиковавшего в России, было поставлено очень многое.

Заочная война с Садыриным шла еще долго. В книге Анатолий Федорович подчеркивает:

«Помимо проблем с составом, имелись и бытовые неурядицы. Когда меня в первый раз привезли на базу в Удельной, я обратил внимание на то, как неуютно живут футболисты в одной комнате по четыре человека. Зашел в кабинет Садырина, там все на высшем уровне, уютно, чисто, евроремонт. Мутко спрашивает: "Анатолий Федорович, вам нравится?" — "Нравится. Но я здесь жить не буду". — "Как так?!" — "Нужно переделать комнаты для игроков на двухместные, заменить кровати…" От замысла до осуществления все-таки должно было пройти время, поэтому мы переехали на сборы в гостиницу на Крестовском острове. Там было ужасно, но, во всяком случае, игроки жили в номерах по двое, и работать было проще».

То, что Бышовец, придя в команду, захотел поменять там решительно все и не оставить даже духа своего предшественника, подтверждается еще одной цитатой из его воспоминаний:

«Война бывшего тренера и президента закончилась тем, что в "Зените" оставалась группа игроков, которая была на стороне первого. Она негативно влияла на коллектив, я даже могу назвать фамилии — Дмитриев, Попов, Кондратов. Любой приходящий в команду и конкурирующий с ними за место в составе попадал под страшный прессинг. Первые впечатления, словом, были ужасные».

Несколько шагов, которые сделал Бышовец, оказались крайне небанальными. Какими и должны быть методы антикризисного менеджера, в роли которого оказался Анатолий Федорович.

Кому, к примеру, могло прийти в голову, что он пригласит 42-летнего экс-капитана «Зенита» Анатолия Давыдова, на протяжении многих лет игравшего в Финляндии и Китае? Причем на роль не только одного из своих помощников, но и… действующего игрока?!

Бышовец пишет в книге: «Увидел я тренерские задатки и в Анатолии Давыдове, пусть на тот момент он был и безработным, и без тренерской практики. На тренировках увидел, что он вполне может пригодиться нам и как футболист (Давыдов только что вернулся из Китая), и начал исподволь, незаметно для него самого готовить его к тому, чтобы включить в состав с учетом сложившейся ситуации недобора. На самом деле, сделал я это не экстравагантности ради, а потому что у нас был некомплект в обороне.

Анатолий сам не знал, что я его заявлю на чемпионат, и был немало удивлен! Что уж говорить о прессе, которая писала что-то о рекордах Гиннесса, потому что в одной команде вместе на поле выходили отец и сын, Анатолий и Дмитрий Давыдовы. У Толи был колоссальный опыт, играл он цепко и агрессивно. А главное — руководил обороной».

Давыдов:

— Я приехал из Китая и зашел в клуб за информацией по Саше Панову, которого я хотел предложить в одну из команд. О том, чтобы работать в «Зените», даже не думал. Но разговор вдруг зашел о том, чтобы я вошел в тренерский штаб. Анатолий Федорович предложил подумать день-два. Все это было очень неожиданно, но через день я согласился, о чем совершенно не жалею. Наблюдения за Бышовцем, за его манерой общения с футболистами, многое дали. Потому что невозможно работать только по конспекту, надо быть еще и педагогом, и психологом.

А о том, что я вновь вышел на поле… Здоровьем Бог наградил. И когда я участвовал в упражнениях, Анатолий Федорович решил, что мой опыт может пригодиться и в игре. И у меня сразу появилась ответственность не только за себя, но и за него. Потому что когда тренер заявляет человека в 42 года, то идет на риск. И я не должен был его подвести.

Взял Бышовец в команду и молодого «проблемного» форварда Панова, последним местом работы которого, как и у Давыдова-старшего, был Китай. Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте! Если бы Кулик не ушел в ЦСКА, Зубко — в «Ротор», а на Дмитриеве не поставил крест сам Бышовец, вакансий в линии атаки «Зенита» не было бы. И тогда страна не получила бы нападающего, которому в июне 99-го суждено будет забить два незабываемых гола на «Стад де Франс» в матче сборных Франции и России.

Давыдов:

— Знаю Сашу Панова с восьми лет. Они с моим сыном Димой играли в одной детской команде, а поскольку возил сына на тренировки и забирал его оттуда именно я, то смотрел и все игры мальчишек. Уже тогда Панов мне понравился — маленький, быстрый. Нам на таких вообще везет — взять того же Аршавина.

У нас с Бышовцем зашел разговор про Сашу, я предложил Анатолию Федоровичу его просмотреть. Панов, которому никто не давал гарантий, зацепился за шанс. Осваивался, правда, очень тяжело, приходилось даже делать обратные замены. И вплоть до конца 98-го года мне приходилось с ним много разговаривать, успокаивать.

Бышовец пишет, что «второе пришествие» Панова в «Зенит» не было тихим-мирным:

«Мне говорили о нем немало негативного — курит, что-то там еще неправильно делает. Я дал ему шанс встать на ноги, помочь семье, сделал приличную зарплату и пообещал: "Через три года будешь в сборной". Панов пошел подписывать новый контракт к спортивному директору Юрию Морозову. Вдруг я слышу мат-перемат, крики. Юрий Андреевич врывается ко мне в кабинет и кричит: "Какой-то, понимаешь…. приходит ко мне и говорит, что ему надо платить тысячу долларов (тогда это были деньги. — Прим. А. Б.)". Насилу успокоил Морозова, сказал, что надо подписывать контракт, что этот парень — наша перспектива.

Он вообще был своеобразным парнем. Его побаивался даже губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, который иногда приезжал в команду. Приезжал и первым делом взмаливался: "Саша, только, пожалуйста, не задавай мне вопросов про петербургские дороги!" И Панов однажды сжалился: "Ладно, теперь не буду, раз вы автобус нам подарили".

У него ведь были большие проблемы в адаптации. Но он и их решал с юмором. Мы выполняли на сборах беговую работу, и Панов все время рвал вперед. Так на него сзади начинали бухтеть: "Куда помчался, так твою росток!" Так Саша оборачивался, показывал на огромного Кондрашова, который старался не отставать, и говорил: "Это, между прочим, моя "крыша"!"

…Самый живой и адекватный человек, которого я помню, был, пожалуй, Панов. Он постоянно искрил какими-то шутками, приколами, обращал в юмор любые ситуации, в том числе и бытовые».

Панов:

— У меня еще с досадыринских времен был подписан контракт с «Зенитом» на пять лет, а в Китае я был в аренде. То есть платить за меня не надо было. Бышовец понаблюдал за тем, как я проходил предсезонку, и был в восторге, насколько я физически сильный.

Это у меня от Китая. Там было по три тренировки в день, каждая из которых — больше двух часов. Первые две — чисто беговые, а с мячом только третья. Нагрузки были такими, что я приходил после занятия и час не мог встать с кровати.

Отношения в том «Зените» были жесткие. Нас, молодых заставляли какие-то вещи делать, но теперь я за это опытным ребятам благодарен. Сейчас скажи молодому мячики с тренировки унести, он тебя пошлет куда подальше. Контракты, агенты… А в наше время сетку с мячами или сумку доктора молодежь брала без слов. И это было правильно. Поведи себя кто иначе — пришлось бы иметь дело с Олегом Дмитриевым, Бабием, Вернидубом, Поповичем, Кондрашовым…

Конечно, никто тебя не стал бы откровенно избивать. Просто подошли бы, один раз по-хорошему предупредили, а если не понял, сказали: «Надевай щитки и берегись!». И начали бы ловить тебя на тренировках — прыгать, бить по ногам Спросите у Осипова, как ему доставалось. Впрочем, и так прыгали. Потому я и отыграл без травм всю карьеру, что на тренировках не возился с мячом, а быстро от него избавлялся. А уж если ты, пацан, ветерану между ногами мяч пробросишь — уж точно держись. Я же такие фокусы любил.