На Темной Стороне - Юрий Никитин

– Дурак, торопись...

Пилот, не слушая, заложил крутой вираж, салон вздыбило, всех вжало в стену. Деревья приближались по широкой дуге, мелькали вершинки, наконец днище зависло над чудом уцелевшей полянкой в километре от места аварии. Здесь только некоторые деревья торчали как заостренные колья, блестя расщепами, но земля не ощетинилась жуткими выворотнями.

Ермаков выпрыгнул первым, закричал:

– Быстрее! Мы можем оказаться не одни!

Выпрыгивали, передавали мешки, тяжелые рюкзаки, Ермакову Макс передал кейс, явно тяжелый, у полковника жилы вздулись так, что и в лунном свете выглядели как стальные канаты.

Дмитрий сдвинул очки, в лунном свете все выглядели страшными горбатыми чудовищами: каждый несет на плечах почти по трети своего веса. Вертолет затрещал винтом, подпрыгнул, черное брюхо на миг закрыло звездное небо, сдвинулось за темный массив леса, затем небо очистилось.

Ермаков нетерпеливо махнул рукой. Обломков самолета отсюда не видно, но поваленные деревья указывают комлями путь безошибочно. Каскадники тяжело затрусили следом, выбрав экономный бег, да другим и не пробраться с таким весом и по такому ночному лесу...

Тарас, что бежал впереди, неожиданно выкрикнул:

– С востока замечен отряд!

– Сколько их? – отозвался Ермаков.

– Не больше десятка... Нет, побольше, вон еще группа.

Ермаков скомандовал:

– Приготовиться к бою.

Через несколько минут в наушниках прозвучал напряженный голос Валентина:

– На имперцев не похоже. Да и краповые береты...

– Не юсовцы?

В наушниках захрипело, потом прорвался голос Валентина:

– Нет, наши. Что делать, командир?

Ермаков крикнул торопливо:

– Комп надо снять до их прихода. Быстрее!

Дмитрий похолодел, ощутив впервые, что в их операции есть что-то если не противозаконное, то по крайней мере нечто такое... что ребята в краповых беретах откроют огонь без предупреждения, ибо никто не смеет приблизиться к вверенному их охране объекту.

Дмитрий мчался как лось, прыгал через валежины, расшибался о деревья, но одни трещали и валились под его стремительным бегом. Вообще-то их учили бегать бесшумно, ни один листок не шелохнется, но здесь родная русская тайга, хорониться пока не от кого, а успеть надо как можно быстрее. Мимо мелькали толстые стволы, маячок попискивал, поправляя бег. Справа и слева мелькали призрачные тени, даже в окнам ночного видения почти неотличимые от деревьев и кустарника.

Земля пошла вниз, потом снова вверх, дыхание стало вырываться из груди с хрипами, в глаза потек соленый пот.

– Вижу, – раздался вскрик. – Вот эта зараза...

Впереди между холмов лежало крыло гигантского жука. Слабый лунный свет скользил по поверхности, а по мере того как Дмитрий подбегал, блики перемещались, крыло стало выпуклым, затем видение жучиности смазалось, вместо крыла он разом увидел лопнувший по всей длине толстый металл, похожий на наконечник огромной космической ракеты.

Легкая тень скользнула между деревьями. Руки Дмитрия дернулись, ствол автомата смотрел в сторону Макса, следом вынырнул Тарас.

– А где Валентин? – спросил Дмитрий, дыхание обжигало горло. – Он же с тобой бежал...

– Куда-то делся, – рыкнул Тарас. – Ты комп снимай!...

Дмитрий уже падал на живот, руки на лету сунул сквозь трещину, с какой же мощью грохнулся оземь это высотный самолет, что на две трети ушел в твердую землю. Пальцы ожгло болью, он наощупь перебирал провода, оторванные платы, над головой прозвучал сдавленный голос Тараса:

– Черт, как лоси ломятся!..

Он слышал треск кустарника, громкие голоса. В зеленоватом свете ночновидения на косогоре показались человеческие фигуры. Пальцы безостановочно перебирали разбитые внутренности рубки, подушечки на пальцах суетливо бросали по нервным нитям сигналы, мозг обрабатывал и выдавал картинки плат, чипов, кристаллов, «мамы», «камушка»..

Голос прошептал напряженно:

– Побыстрее!.. Как только заметят, начнут стрельбу.

– Не ме...шай...

В мозгу вспыхнула картинка, пальцы судорожно ощупали, вот он искомый комп, но то ли на шурупах, то ли полозки от удара согнуло, то не идет, проклятый...

Бравые парни наконец увидели силуэт разбитого самолета, загорланили, гурьбой побежали вниз по косогору.

– Дима, – прошептал Тарас, – не получается – уходи!.. Ермаков что-нибудь придумает.

– Уже нашел...

– Не успеваешь!

– Не мешай..

– Уходи, – прошептал Тарас. – Уходи!

Он припал к земле, растворился без звука, просто впитался в сухую землю. Хард отделялся мучительно медленно, словно масло от сыворотки, кончики пальцев занемели, а в ушах начала шуметь кровь: провисел вниз головой слишком долго.

Двое дюжих парней, автоматы наизготовку, настороженные, готовые стрелять во все, что движется, подходят медленно, но уже отрезали дорогу к холму, где основная группа. В этот момент начал разгибаться последний полоз. Дмитрий сжал челюсти, застывшие пальцы судорожно сжимали выскальзывающий диск, тяжелый и чересчур гладкий, отполированный...

Уверенные голоса прозвучали совсем рядом:

– Ого, эта и есть штука, что грохнулась?.. Ничипоручко, выставь охрану по всему периметру!.. Скажи, никому не подходить, ничо руками не трогать. Хрен его знает, вдруг заминировано.

Другой голос возразил:

– Да уже гагакнула бы любая мина!

– Разговорчики!.. Кто знает, что это за самолет. Вдруг секретный?

– Да ну, какие теперь секреты..

– Выполняй!

– Слушаюсь...

Топот ног, запахи давно немытых тел, чувствуется мощь крепких здоровых тел, в краповые береты хиляков не берут, даже тепло человеческих организмов, разогретых бегом по косогору, затем запахи и ощущение близости отодвинулось, Дмитрий рискнул приподнять голову.

Десантник в самом деле отступил на пару шагов, зорко всматривался в стену леса, где еще иногда слышался треск сучьев и даже вершинок деревьев: с шумом падали сбытые самолетом, но на время повисшие на ветках.

Стараясь не дышать, даже запах изо рта может выдать, есть люди очень чувствительные к запахам, он сполз по гладкому металлу, затаился на долю секунд. Вожак бойцов в краповых беретах остался у самолета, Дмитрий видел крепкие накачанные ноги в огромных ботинках, выше глаза поднять не решался: сам он мог почувствовать чужой взгляд за десяток метров хоть в затылок, хоть в спину. В ноги, правда, вряд ли...

Не дыша, не давая сердцу стукнуть сильнее, чем надо, чтобы не умереть, он позволил рукам двигаться по своей воле. Земля поползла, царапая щеку, остановилась, снова колыхнулась, уже правее, тело послушно замирало, прижималось к земле.