Дело о пеликанах - Джон Гришэм

— Мы серьезно рассматриваем вопрос об официальном изучении Большим жюри гибели Розенберга и Джейнсена, — мрачно заявил он. — В свете того, что произошло в Новом Орлеане, мы считаем, что оно должно быть предпринято немедленно.

— ФБР ведет расследование, — сказал президент. — У них занимаются этим делом три сотни агентов. Зачем нам в него вмешиваться?

— Они расследуют дело о пеликанах? — спросил Хортон.

Ответ ему был известен. Он знал, что Войлз находится в этот момент в Новом Орлеане с сотнями агентов. Ему было известно, что они опросили сотни людей и собрали горы бесполезных показаний. Он также знал, что президент просил Войлза воздержаться от расследования и что Войлз докладывал ему не все.

Хортон никогда не упоминал про дело о пеликанах президенту, и сам факт того, что ему было известно об этой дьявольщине, приводил президента в бешенство. Сколько еще людей знало о нем? Вероятно, тысячи.

— ФБР отрабатывает все версии, — сказал Коул. — Они дали нам его копию почти две недели назад, поэтому мы предполагаем, что они его расследуют.

Именно этого Хортон и ожидал от Коула.

— Я чувствую настоятельную потребность в том, чтобы администрация провела немедленное изучение этого дела. — Он говорил так, как будто каждое его слово записывалось, и это раздражало президента.

— Почему? — спросил он.

— А что, если дело является главным объектом внимания преступников? Если мы будем бездействовать и правда в конце концов всплывет на поверхность, то ущерб окажется невосполнимым.

— Вы действительно считаете, что в нем есть какая-то доля истины? — вновь спросил президент.

— Все это ужасно подозрительно. Первые два человека, которые его видели, мертвы, а тот, кто его составил, исчез. Оно совершенно логично, если кто-то действительно имел намерения убрать некоторых судей Верховного суда. Других, более очевидных подозреваемых не существует. Как я слышал, ФБР оказалось в тупике. Да, это дело надо расследовать.

У Хортона утечки случались даже чаще, чем в Белом доме, и Коула охватывал ужас при одной мысли о том, что этот клоун соберет Большое жюри и начнет вызывать свидетелей. Сам Хортон был честным человеком, но в его министерстве юстиции было полно сотрудников, которые не держали язык за зубами.

— Не кажется ли вам это несколько преждевременным? — спросил Коул.

— Я так не считаю.

— Вы просматривали утренние газеты? — поинтересовался Коул.

Помнится, Хортон бросил взгляд на первую страницу «Пост» и прочел спортивный раздел. Это была суббота, в конце концов. Он слышал, что Коул прочитывал восемь газет до рассвета, поэтому ему не понравился вопрос.

— Я прочел пару газет, — сказал он.

— Я просмотрел несколько, — скромно заметил Коул, — но ни в одной из них не встретил ни слова о двух убитых адвокатах, студентке, или о Маттисе, или о чем-либо, связанном с этим делом. Если вы начнете официальное расследование в настоящий момент, оно тут же попадет на первые полосы газет и не будет с них сходить в течение месяца.

— Вы считаете, что все утихнет само собой?

— Вполне возможно. По очевидным причинам мы надеемся.

— Мне кажется, что вы слишком большой оптимист, господин Коул. Мы обычно не сидим и не ждем, когда пресса проведет расследование за нас.

Коул чуть было не расхохотался при этом заявлении. Он улыбнулся президенту, стрельнув в его сторону глазами, и Хортон начал краснеть.

— Что будет плохого, если мы подождем с неделю? — спросил президент.

— Ничего, — тут же вставил Коул.

Вот так быстро было решено подождать с неделю, и Хортон это предвидел.

— Через неделю все может пойти кувырком, — сказал он не очень уверенно.

— Подождите неделю, — приказал президент. — Мы встретимся здесь в следующую пятницу и решим, как нам поступить. Я не говорю «нет», Ричард, просто подожди семь дней.

Хортон пожал плечами. Это было больше, чем он ожидал. Он прикрыл свой тыл. Он пройдет прямо в свой кабинет и продиктует большую записку, где будет детально изложено все, что он сможет сохранить в памяти об этом совещании, и его шея будет защищена.

Коул шагнул вперед и вручил ему лист бумаги.

— Что это?

— Еще несколько имен. Вы знаете их? — Это был список любителей пернатых, включающий четырех слишком либеральных судей, как требовал план чрезвычайных действий.

Хортон поморгал и уткнулся в него носом.

— Вы шутите?

— Проверьте их, — сказал президент.

— Эти ребята — отъявленные либералы, — пробормотал Хортон.

— Да, но они преклоняются перед солнцем, и луной, и деревьями, и птицами, — с готовностью пояснил Коул.

Хортон уловил смысл и улыбнулся:

— Я понимаю. Любители пеликанов.

— Они почти вымерли, вы знаете? — добавил президент.

Коул направился к двери:

— Что б им не вымереть лет десять назад.

До десяти она не позвонила. Он просмотрел «Таймс» и ничего не нашел. Развернул новоорлеанскую газету. Ничего. Они выложили все, что знали. Каллаган, Вереек, Дарби и сотни вопросов без ответов. Он должен был исходить из того, что журналисты «Таймс» и, возможно, других газет видели дело или слышали о нем и, таким образом, знали о Маттисе. Ему приходилось исходить также из того, что они рыли землю носом, чтобы это проверить. Но у него была Дарби, и они найдут Гарсиа, и, если Маттиса можно проверить, они это сделают.

В настоящий момент альтернативы его действиям не было. Если Гарсиа исчез или решил отказаться помогать им, то они будут вынуждены исследовать темный и мрачный мир Виктора Маттиса. Дарби не сможет долго этим заниматься, и он не винил ее, поскольку не знал, сколько протянет сам.

Появился Смит Кин с чашкой кофе и сел на стол.

— Если бы у «Таймс» что-то было, стали бы они тянуть до завтра?

Грэй покачал головой:

— Нет. Если бы они знали больше, они бы тиснули это сегодня.

— Краутхаммер хочет печатать то, что у нас есть. Он считает, что мы можем назвать Маттиса.

— Я не совсем понимаю.

— Он склоняется к точке зрения Фельдмана, который считает, что мы можем напечатать историю убийства Каллагана и Вереека в связи с этим делом, где случайно упоминается имя Маттиса, который случайно оказался другом президента, не обвиняя непосредственно Маттиса. Он говорит, что мы можем преподнести это очень осторожно и сделать так, чтобы в статье прозвучало, что имя Маттиса названо в деле, а не нами. И поскольку это дело влечет за собой все эти смерти, то подлинность его до некоторой степени является подтвержденной.

— Он хочет спрятаться за дело.

— Совершенно верно.

— Но все это останется измышлением, пока оно не найдет настоящего подтверждения. Краутхаммер упускает это из виду. Допустим на секунду, что Маттис никоим образом не замешан в этом деле. Совершенно невиновен. Мы публикуем статью с его именем, и что тогда? Мы оказываемся в дураках и все следующие десять лет не вылезаем из судов. Я таких статей не пишу.

— Он хочет, чтобы это сделал кто-то другой.

— Если газета опубликует историю о пеликанах, написанную не мной, девушка исчезнет, о’кей? Я думал, что я это вчера объяснил.

— Ты объяснил. И Фельдман тебя слышал. Он на твоей стороне, Грэй, и я тоже. Но если эта история правдива, взрыва следует ожидать в считанные дни. Мы все так считаем. Ты знаешь, как Краутхаммер ненавидит «Таймс», и он боится, что эти ублюдки обойдут нас.

— Пускай обходят, Смит. Они могут иметь на несколько фактов больше, чем местные газеты, но назвать имя Маттиса они не смогут. Послушай, мы проведем проверку раньше других. И, когда дело будет в шляпе, я напишу статью, указав имя каждого и поместив эту маленькую и любопытную фотографию Маттиса и его друга из Белого дома, и вот тут-то они и запоют.

— Мы? Ты опять сказал: «Мы проведем проверку…»

— О’кей, мой источник и я. — Грэй выдвинул ящик стола и нашел фото Дарби с диетической кока-колой. Он передал снимок Кину, который принялся разглядывать его с восхищением.

— Где она? — спросил он.

— Я точно не знаю. Мне кажется, она на пути сюда из Нью-Йорка.

— Смотри, чтобы с ней не случилось несчастья.

— Мы очень осторожны. — Грэй посмотрел по сторонам и придвинулся ближе. — На самом деле, Смит, я думаю, что за мной следят, и хочу, чтобы ты знал об этом.

— Кто это может быть?

— Я узнал об этом из источника в Белом доме. Я не пользуюсь своими телефонами.

— Я поставлю в известность Фельдмана.

— О’кей. Я думаю, что это не опасно, пока.

— Он должен знать. — Кин вскочил на ноги и исчез.

Она позвонила через несколько минут.

— Я здесь, — сказала она. — Я не знаю, скольких привезла с собой, но я здесь и в настоящий момент жива.

— Где вы находитесь?

— В отеле «Табард инн» на Н-стрит. Я видела старого друга на Шестой авеню вчера. Помните Обрубка, который был серьезно травмирован на Бурбон-стрит? Я рассказывала вам эту историю?