Красная тетрадь - Дария Беляева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Валя сказала что-то еще, и в этот момент я вдруг понял, что речь может идти обо мне.
В конце концов, мама утверждала, что я нравлюсь Вале.
И Андрюша утверждал, что я нравлюсь Вале.
Сложно назвать мою маму знатоком девичьих душ, но вот Андрюша все время наблюдает за девочками.
Эта неожиданная (хотя и логичная при этом) мысль вызвала у меня смесь волнения, радости, ужаса и обиды. Сейчас я поясню:
1. Волнение – девочки говорят обо мне.
2. Радость – возможно, я нравлюсь одной из них.
3. Ужас – если я нравлюсь одной из них, я обязан буду проявить к ней ответные чувства.
4. Обида – Диана утверждает, что я куплюсь на яркую обертку, будто какой-то трехлетка.
Конечно, после этого я просто вынужден был прижаться к двери так, чтобы услышать по максимуму. Я еще не знал, как девочки общаются друг с другом без мальчиков. Оказалось, что они общаются грубовато.
Даже нежная и спокойная Мила говорила вещи вроде таких:
– Я знаю, он не семи пядей во лбу, но такой симпатичный, сил нет. Глаза! У него красивые глаза! Вот я бы себе хотела мальчика только с такими глазами.
– А ты не боишься, – спросила Диана, – что дети ваши будут дураки?
Мила сказала:
– Так не всегда бывает, я это уже прочитала. Это – генетика. Вещь очень непредсказуемая.
Фира сказала:
– Но все-таки более или менее предсказуемая. У жены папиного друга шизофрения, и у их сына шизофрения. Я не то чтобы отговариваю, нет. Ну, потанцевать с ним можно.
Я встал перед моральной дилеммой: сказать Ванечке о чувствах, которые испытывает к нему Мила, или нет?
С одной стороны, дружба требовала от меня решительных действий, с другой стороны, выдавать чувства девочки – определенно непорядочно.
Я решил молчать. Но, не скрою, что это решение дало мне моральное право и дальше слушать, что говорят девочки.
Диана сказала:
– Мужики любят яркие губы, потому что в древности, если у женщины были губы измазаны в ягодном соке, значит она была зоркой и умной. Могла найти ягоды и знала, какие съедобны. Понятно?
– Бред какой-то, – сказала Валя.
– Нет, вот так вот и было, я говорю!
Я хорошо представлял Диану с ее высоким хвостиком, перехваченным яркой резинкой, в ее короткой юбке, открывавшей загорелые коленки. Я представлял, как она стоит на кровати, высоко вскинув голову, и активно жестикулирует, усиливая свое красноречие.
Иными словами, она проводила агитацию.
– Вы слишком зашуганные, – говорила Диана. – У меня есть опыт, я два раза целовалась с Кирюхой, вы его не знаете. Но это не важно. Я вам вот что скажу. Вы все трое как бы овцы. А надо быть хищницами. Держать себя как бы. Вот эту всю свою внутреннюю…
– Интеллигентность, – сказала Мила.
– Да, ее. Внутреннюю интеллигентность, короче, надо припрятать. Потому что дискотека – это джунгли. Представьте, что это ваш последний шанс! Жизнь-то проходит! Жизнь!
– Да, – согласилась Фира. – Жизнь, судя по всему, очень скоротечна.
– Это может быть ваш последний шанс, бабоньки.
Меня всегда забавляло, что люди думают, будто мой язык абсолютно выхолощенный, заимствованный и искусственный. Все мы говорим словами, которые заимствуем у взрослых, и наделяем наши слова интонациями, которые заимствуем у взрослых, и даже наши мысли создаются из того, что было нами услышано от взрослых.
Так что Диана – искусственная конструкция не в меньшей степени, чем я. И точно так же подражает своей маме, тетушке или бабушке, как я подражаю книгам и брошюрам.
И в этом нет ничего обидного, наоборот, такие вещи показывают, что мы, люди, тесно друг с другом связаны. Между всеми нами протянуты невидимые нити. Прочитанная книжка связывает ребенка с писателем, просмотренный мультфильм – с режиссером и художниками, подслушанный разговор – с теми, кто его вел. Человек получается не сам по себе, а путем сложного взаимодействия со множеством других людей.
Это прекрасно. Это очень меня вдохновляет.
Но вернемся к Диане и девочкам.
Фира сказала:
– Мне кажется, мальчишки такого энтузиазма не испытывают.
И правда. В нашей комнате к предстоящей дискотеке относились спокойно. Даже Боря, которому явно нравилась Фира, не проявлял особенной нервозности. Дискотека не воспринималась нами как эпохальное событие, и все волнение, связанное с ней, в основном сводилось к тому факту, что мы будем выглядеть глупо.
Я, кроме того, хотел увидеть Маргариту. Но только увидеть, честное слово!
Девочки же были настроены до крайности решительно.
– Значит так, – сказала Диана. – Держимся вместе, чтобы над нами не смеялись. Медляк обычно на пятой песне.
– На пятой? – переспросила Валя.
– Но потом, – сказала Диана. – Через каждые три песни. Но не обязательно каждый медляк танцевать с одним и тем же мальчиком.
– Как-то это легкомысленно, – сказала Фира.
– Да ладно, потанцуешь с Борей, потанцуй и с Володей!
– Я бы поостереглась, Боря темпераментный.
– Да их в этом возрасте еще ничего особо не интересует, – сказала Диана. – Они не знают, что такое серьезные отношения!
– Да и с кем еще танцевать? С Андрюшей?
– У Андрюши всегда потные ладошки, фу!
– А по-моему, он симпотный, высокий такой, – сказала Диана.
Валя сказала:
– А они вообще захотят танцевать?
– Скажу тебе честно, подруга, не особо-то они и захотят танцевать. Были б тут пацаны постарше. Но, короче, могу пригнать Кирюху. Ему тоже двенадцать, но он у меня на крючке. Сделка такая: вы нам конфеты купите, мы с ним разделим, а он с вами танцует, чтоб вы как лохушки не стояли.
– Нет, – сказала Мила. – Танцевать все-таки надо по любви.
– Ой, девочка-скрипачка, жизнь тебя еще научит.
– А можно мне розовые тени?
– Мила, у тебя какие глаза? Карие. Вот тебе точно нельзя розовые тени. Можно Вале.
– Подождите, – сказала Валя.
Я тут же отскочил от двери, но и Валя оказалась стремительной.
Я думал, увижу ее уже нарядной, но Валя была в своей обычной форме, только галстук развязан. Глаза ее, как это часто пишут в художественной литературе, метали молнии (теперь я понимаю это выражение).
– Ты что-нибудь слышал?!
– Нет, – сказал я. Это вырвалось у меня само собой. Я очень не одобряю ложь, но тут, к сожалению, невольно солгал.
Девочек в комнате я не увидел, дверь лишь немного приоткрылась, но я почувствовал сладкий конфетно-косметический запах.
Валя сказала:
– Ты – идиот.
И больно наступила мне на ногу.
Я оскорбился.
– Ты думаешь, если ты девочка,
