Индекс страха - Роберт Харрис

— Может быть, Алекс также не сумел попасть внутрь, и его здесь нет, — предположил Квери.

— Не исключено, но более вероятно, что он изменил код. — Человек с фантазиями о смерти в запертом здании с сотней литров бензина! — Леклер повернулся к своему водителю: — Позвони пожарным, чтобы привезли с собой режущие инструменты. И на всякий случай нужно вызвать машину «Скорой помощи». Мадам Хоффман, вы можете поговорить с мужем и попросить его не совершать отчаянных поступков?

— Я попытаюсь. — Габриэль нажала кнопку переговорного устройства. — Алекс? — тихо позвала она. — Алекс…

Она держала палец на металлической кнопке, нажимая ее снова и снова, надеясь, что он ответит.

Хоффман закончил заливать бензином помещение с компьютерами, залы с роботами и кабелями, когда услышал сигнал на контрольной панели. В каждой руке у него было по канистре. Руки болели от тяжести. Бензин пролился на ботинки и джинсы. Становилось заметно теплее — каким-то образом ему удалось отключить систему вентиляции. Он сильно вспотел.

Бегущая строка «Си-эн-би-эс» показывала: «ДОУ ОПУСТИЛСЯ БОЛЕЕ ЧЕМ НА 300 ПУНКТОВ».

Хоффман поставил канистры возле консоли и посмотрел в мониторы камер слежения. Щелкая мышью, он сумел увидеть всю картину — полицейские, Квери, Леклер, Жену и Габриэль, чье лицо заполнило весь монитор. Она выглядела потрясенной.

«Должно быть, ей уже сообщили самое худшее», — подумал он.

Его палец несколько секунд оставался возле кнопки.

— Габи…

На ее лице появилось облегчение, и Хоффману это показалось странным.

— Слава богу, Алекс. Мы все так о тебе тревожимся. Что там у тебя происходит?

Александр огляделся по сторонам. Как бы он хотел найти слова, чтобы все описать.

— Это невероятно.

— Правда, Алекс? Могу спорить, что так и есть. — Габриэль замолчала, посмотрела в сторону, и ее голос стал тише, теперь она говорила так, словно они остались вдвоем. — Послушай, я бы хотела войти и поговорить с тобой, увидеть все собственными глазами. Если это возможно.

— Я бы и сам хотел, чтобы ты оказалась здесь. Однако боюсь, это невозможно.

— Приду только я. Обещаю тебе. Все остальные останутся снаружи.

— Ты так говоришь, Габи, но не думаю, что они с тобой согласятся. Боюсь, произошло слишком много недоразумений.

— Подожди минутку, Алекс, — сказала она, и ее лицо исчезло с экрана.

Теперь Хоффман видел лишь бок полицейской машины, потом услышал, как начался спор, однако Габриэль приложила руку к микрофону, и он ничего не мог разобрать. Александр перевел взгляд на телевизионные экраны.

«ДОУ УПАЛ БОЛЕЕ ЧЕМ НА 400 ПУНКТОВ» — сообщала бегущая строка «Си-эн-би-эс».

— Сожалею, Габи, но мне нужно идти.

— Подожди! — закричала она.

На экране внезапно появилось лицо Леклера.

— Доктор Хоффман, это я. Откройте ворота и впустите вашу жену. Вам нужно с ней поговорить. Обещаю, мои люди не будут входить.

Александр колебался. Странно, но полицейский был прав. Ему требовалось поговорить с Габриэль. Или хотя бы показать — пусть она все увидит, прежде чем он уничтожит свое творение. Это поможет ей все понять гораздо лучше, чем любые его слова.

На экране телевизора появилось новое сообщение:

«НАСДАК ОБЪЯВИЛ САМОПОМОЩЬ ПРОТИВ НЙФБ в 14.36.59».

Хоффман нажал кнопку, чтобы впустить Габи.

Глава 18

Бегущая толпа есть следствие угрозы. Все бегут; все оказываются вовлеченными в бегство. Угрожающая опасность одинакова для всех… Люди бегут вместе, потому что так лучше всего. Они разделяют общие чувства, и энергия одних дает силы другим; люди подталкивают друг друга в одном направлении. И, пока они бегут вместе, им кажется, что опасность распределяется между всеми…

Страх на рынках США заражал всех, алгоритмы совершали постоянные купли и продажи, стараясь найти источники ликвидности. Количество торговых сделок увеличилось в десять раз по сравнению с нормой; сто миллионов акций было продано и куплено за одну минуту. Но цифры — вещь обманчивая. Позиции, которые удерживались доли секунды, затем перепродавались дальше — так называемый эффект «горячей картофелины». Такой ненормальный приступ активности уже сам по себе стал критическим фактором растущей паники.

В тридцать две минуты девятого вечера по женевскому времени алгоритм вышел на рынок с продажей семидесяти пяти тысяч «Е-минус» — электронной продажей фьючерсных контрактов Эс энд Пи 500 — с воображаемой ценностью четыре целых и одна десятая миллиарда долларов от имени «Айви эссет стрэтеджи фанд». Чтобы ограничить влияние таких огромных объемов, алгоритм был запрограммирован на запрет торговли до уровня, не превышающего средние продажи на девять процентов всего рынка в любой конкретный момент: при такой скорости распродажа занимала от трех до четырех часов. Но в ситуации, когда рынок увеличился в десять раз по сравнению с обычным, алгоритм соответственно увеличил верхнюю границу — в результате все продажи завершились через девятнадцать минут.

Как только в воротах появился достаточный просвет, Габриэль проскользнула внутрь и быстро зашагала через пустую парковку. Она не успела уйти далеко, когда услышала за спиной крик. Обернувшись, увидела Квери, устремившегося вслед за ней. Леклер закричал, чтобы финансист вернулся, но тот лишь отмахнулся от него рукой.

— Я не позволю тебе пойти туда в одиночку, Габи, — сказал он, догнав ее. — Тут моя вина, а не твоя. Я его уговорил ввязаться в эту историю.

— Хьюго, здесь нет ничьей вины, — сказала она, не глядя на него. — Он болен.

— И все же, ты не против, если я увяжусь за тобой?

Она стиснула зубы. Увяжусь за тобой — словно они идут на прогулку.

— Тебе решать.

Но, когда они свернули за угол и Габриэль увидела мужа возле открытого входа в грузовой отсек, она была рада даже Квери. Алекс держал в одной руке ломик, в другой — большую красную канистру, и все в нем вызывало у нее тревогу. И то, как он неподвижно стоял, и кровь с машинным маслом на лице, волосах и одежде, и жуткое выражение лица, и запах бензина.

— Быстро заходите, — сказал он, — пора начинать.

И, прежде чем они успели к нему подойти, он повернулся и исчез внутри.

Габриэль и Хьюго поспешили следом, мимо «БМВ», через грузовой отсек, мимо материнских плат и роботов. Внутри было жарко. От паров бензина сразу стало трудно дышать, и Габриэль пришлось прикрыть нос жакетом. Откуда-то спереди доносились какие-то жуткие звуки.

«Алекс, — подумала она, — Алекс, Алекс…»

— Господи, Алекс, здесь все может взорваться… — в панике воскликнул Квери.

Они вошли в большой зал, откуда доносились крики паники. Хоффман увеличил звук больших телевизоров. Сквозь шум пробивался голос, напомнивший Габриэль комментатора на последнем фарлонге больших скачек. Она его не узнала, но Квери сразу понял, что это прямой репортаж из Чикаго.

— Они снова продают! Теперь девять вторых, продают двадцатки, сейчас пошли четные, восемь вторых в деле. Снова, парни, — восемь ровно! Ровно семь…

На заднем плане кричали люди, словно они стали свидетелями катастрофы. Габриэль прочитала бегущую строку на одном из телевизионных экранов:

«ДОУ, ЭС ЭНД ПИ 500, НАСДАК — САМОЕ БОЛЬШОЕ ПАДЕНИЕ ЗА ОДИН ДЕНЬ В ЭТОМ ГОДУ».

— Хедж-фонды пытаются разорить Италию, — говорил мужчина с другого телеэкрана, — они пытаются разорить Испанию. Нет никакого решения…

Изменилась бегущая строка: «ВИКС ПОДНЯЛСЯ ЕЩЕ НА 30 %».

Габриэль не понимала, что это значит. На ее глазах строка поменялась снова.

«ДОУ УПАЛ БОЛЕЕ ЧЕМ НА 500 ПОЗИЦИЙ».

Квери стоял совершенно ошеломленный.

— Только не говори, что это делаем мы, — пробормотал он.

Хоффман наклонил большую канистру и вылил бензин на процессоры.

— Мы это начали. Атаковали Нью-Йорк. Вызвали лавину.

— Парни, мы сегодня упали на шестьдесят четыре позиции, парни…

Девятнадцать и четыре десятых миллиарда акций были проданы на Нью-йоркской фондовой бирже в течение одного дня — больше, чем за целую декаду в 60-х годах XX века. Все происходило за миллисекунды, много быстрее способности человека понимать происходящее. Лишь позднее, когда компьютеры расстались со своими тайнами, процессы смогли реконструировать.

В 8.42.43.675 вечера по женевскому времени, согласно отчету компании «Нанекс», работающей в режиме реального времени: «скорость передачи информации для акций НЙФБ, АФИ и Насдак достигла уровня насыщения в течение семидесяти пяти миллисекунд». Спустя еще четыреста миллисекунд алгоритм «Айви эссет стрэтеджи фанд» выбросил в продажу еще один транш в сто двадцать пять миллионов «Е-минус», не обращая внимания на растущие цены. Через двадцать пять миллисекунд другой алгоритм выпустил в продажу еще сто миллионов долларов фьючерсов. Индекс Доу-Джонса уже опустился на шестьсот тридцать единиц; секунду спустя — на семьсот двадцать. Все происходило на глазах загипнотизированного Квери. Позднее он сказал: «Это напоминало один из мультфильмов, в которых персонаж бежит к обрыву, сваливается, продолжает перебирать ногами и только после того, как оказывается в воздухе, смотрит вниз — а потом исчезает».