История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Египтяне всегда презирали «низких азиатов» на севере, а вторжения со стороны земель западных семитов оставались постоянной угрозой. В недалеком прошлом, еще на памяти живущих, Египет был захвачен западно-семитским народом — гик-сосами, которые (как и иудеи) десятилетиями жили в Египте, прежде чем захватить в нем власть. Поэтому едва ли удивительно, что присутствие еще одних преуспевающих иммигрантов могло заставить египтян нервничать.

Книга Исхода рассказывает нам, что фараон Египта согнал иудеев для принудительного труда на своих строительных объектах, и (когда это не снизило излишков населения) приказал кинуть в реку всех иудейских детей мужского пола. Мать одного из них спрятала своего ребенка. Когда через три месяца она поняла, что младенец стал слишком шумным, чтобы скрывать его дольше, она сделала корзину из папируса, обмазала ее смолой, положила в нее ребенка и поставила в тростнике у берега Нила, как раз возле того места, куда приходили купаться египетские принцессы. Принцесса пришла с толпой сопровождающих и нашла ребенка. Она распознала в нем иудея — но все равно решила взять его. Ребенок вырос во дворце под именем Моисей.

С первого взгляда кажется невозможным, чтобы принцесса взяла иудейского ребенка при существовавшей враждебности. Но мы знаем, что фараоны, начиная с Тутмоса IV, регулярно женились на дочерях восточных царских домов, а это означает, что принцесса вполне могла быть из такой семьи. Она могла знать и историю Саргона, который приплыл младенцем по Евфрату:

Скрыла меня мать моя, родив меня тайно.Уложила в корзинку, из тростника сплетенную,И запечатала крышку ее смолой.Столкнула мама корзину в реку, но река пожалела меня.

История рождения Саргона послужила гарантией выбора, доказательством его божественности. Естественно, мать иудейского младенца знала эту легенду и использовала ее, будучи доведена до отчаяния и пытаясь (как оказалось — успешно) поставить своего младенца в один ряд с избранником судьбы.

Реальность пошла навстречу ее маскараду. Выросший Моисей покинул Египет, а затем услышал зов бога, которому поклонялся Авраам: он должен был вернуться в Египет и увести всех иудеев из рабства назад в землю, которую господь обещал потомкам Авраама. Когда Моисей прибыл ко двору, фараон (без сомнения, узнавший иудея-приемыша, который вырос во дворце; вероятно, молодые люди были примерно одного возраста) с возмущением отказал ему. За каждым отказом следовала божественная кара: десять бедствий, каждое последующее суровее предыдущего, пока сопротивление египтян наконец не было сломлено, и фараон согласился позволить иудеям уйти.

Исход стал центральным событием в истории иудеев, определяющим моментом, вокруг которого построена вся история еврейского народа. Но он никак не отражен в египетских хрониках.

Едва ли это удивительно. Исход иудеев был немыслимым случаем, подрывающим не только власть фараона и его двора, но также силу самих египетских богов. Несчастья сыпались, чтобы внедрить в умы тут, дома, мысль о недееспособности египетского пантеона. Нил, кровь Осириса и живая кровь Египта, стал грязным и отравленным; лягушки, священные для Осириса, появились в таком огромном количестве, что обернулись эпидемией; диск солнце скрыла тьма. Ра и Атон — оба оказались бессильными. Ни у одного фараона нет ничего подобного в описаниях событий, которые появлялись в прославляющих их надписях.

Наиболее общепринятая дата Исхода относится к 1446 году до н. э. — это конец правления Аменхетепа II, пра-прадеда Эхнатона.[115] Другие оценки относят Исход на пару сотен лет позднее, к середине 1200-х годов, более чем на век отстоящих от самого Эхнатона. Большинство историков предполагает, что исход из Египта назад, в земли западных семитов, проходил постепенно, а меньшинство считает, что вообще не было никакого Исхода.

Для нас достаточно того, что иудеи ушли в пустыню и на несколько веков исчезли с международной сцены. Эти годы исторически незаметны, но теологически являются самыми важными. Именно в пустыне родилась их святая книга; в этой книге появляется иудейский бог как единая сила, без каких-либо сопровождающих, божество первого уровня, один-единственный Бог, который приносит жизнь от своего собственного имени.

Несмотря на это описание, иудейское Я есмь и Атон Египта почти не имеют общих черт, кроме своей самодостаточности. Иудейский бог, пусть и не антропоморфен, но четко персонален. Атон — это сила, Атон — это солнце, а иудейский бог никак не идентифицируется с созданным миром, и наверняка никогда не отождествлялся ни с солнцем, ни с луной. Он находится настолько далеко за диском солнца, что невозможно даже начать представлять его. Два монотеистических движения были близки по времени — но не по сути.[116]

Сравнительная хронология к главе 32 Месопотамия и Малая Азия Египет Митанни Ассирия Хетгскоецарство Новое Царство (1570–1070 годы до н. э.) Восемнадцатая династия (1570–1293 годы до н. э.) Яхмес I (ок. 1570–1546 годы до н. э.) Телепину Хатшепсут + Тутмос III (ок. 1504–1483 годы до н. э.) Парраттарна Тутмос III (в одиночку) (ок. 1483–1450 годы до н. э.) Саустатар Исход (самая ранняя дата) Артадама Тутмос IV (1419–1386 годы до н. э.) Шуттарна II Ашшур-надин-аххе II Аменхотеп III (1386–1349 годы до н. э.) Суппилулиума Тушратта Эхнатон (ок. 1349–1334 годы до н. э.)

Глава тридцать третья

Войны и браки

Между 1340 и 1321 годами до н. э., ассирийцы и хетты разрушают Митанни, Тутанхамон ликвидирует религиозную реформу в Египте, а хеттский принц чуть не становится фараоном

В землях Митанни царь Тушратта все больше волновался по поводу хеттов. Их энергичный новый царь Суппилулиума создавал армию по другую сторону гор Таурус, и Тушратта нуждался в помощи, чтобы сдерживать хеттов.

Логичным выбором союзника был Египет. Эхнатон, при всей занятости любимыми делами, все еще был царем самой могущественной империи из всех соседних государств. Он был также племянником Тушратты (а также чем-то вроде внука, так как уже два поколения женщин Митанни выходили замуж за представителей египетской царской семьи). Тушратта предложил фараону еще один брак — отдать за него свою дочь. Эхнатон согласился жениться, и дочь Тушратты отправилась на юг.

Но царь Митанни испытывал все большее раздражение из-за бесцеремонного обращения с ним племянника. В письмах, которыми обменивались владыки, Тушратта жалуется, что золото, отправленное на север в качестве платы за невесту, плохое: «Оно вовсе не похоже на золото, — говорится в одном письме. — Мои люди говорят, что золота в вашей стране больше, чем грязи, и вероятно, из-за великой любви ко мне ты не захотел послать мне такую распространенную вещь, поэтому отправил вместо него грязь».‹307›

После этого едкого комментария послания Тушратты своему новому зятю становятся все более раздраженными. Он напоминает Эхнатону, что его отец, Аменхетеп III, дорожил дружбой Тушратты (что, учитывая старания Эхнатона превзойти славу отца, было не самым мудрым поступком); он жалуется, что его посланцы томятся возле египетского двора почти четыре года, ожидая, пока фараон обратит на них внимание; вскоре он указывает, что он сам шесть лет ждет ответа на вопрос, отправленный в Египет с гонцом.‹308›

Несмотря на брачные связи, Эхнатон избегал заключения союза с Митанни. Он был достаточно проницателен, чтобы понимать, куда дует северный ветер: хетты вооружались, они были сильны, а Суппилулиума являлся опытным стратегом. Царь хеттов уже посылал новому фараону подарки — сразу же, как только Эхнатон сел на трон. Этот жест доброй воли означал, кроме прочего, напоминание новому царю, что секретный договор между Египтом и Хаттусой все еще действует. «Как твой отец и я стремились к миру между нами, — написал немного позднее Суппилулиума, — так и теперь мы оба, ты и я, будем дружить… Давай помогать друг другу».‹309› Поставленный перед выбором между двумя союзниками, Эхнатон выбрал хеттов.