История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Глава тридцатая

Перемещающиеся столицы Шан

На востоке династия Шан успешно правила территорией, которая ранее принадлежала государству Ся.

От этих ранних времен династии Шан сохранилось мало подробностей. Но руины городов Шан показывают, что в первой половине правления династии — от традиционной даты ее начала в 1766 году до н. э. и примерно до 1400 года — правители Шан не имели единой столицы. Предание говорит нам, что за эти 350 лет столица меняла место пять раз. С полной точностью определить эти места невозможно, но археологи считают, что все они размещались в непосредственной близости от Хуанхэ, восточнее бывшей столицы Ся, в земле, которая, наиболее вероятно была древним владением Тана.

Эти перемещения показывают, что новая династия, хотя и смогла удержать для себя царский титул, еще не могла похвастаться всей полнотой власти. Во время правления наследников Тана хаос, который отмечал последние годы династии Ся, все еще сказывался на новом режиме.

Самым влиятельным чиновником Тана был И Инь[109] — человек, который поднялся к вершинам власти либо благодаря репутации мудреца, приобретенной во время проведения сельских работ вокруг тогдашней столицы Бо, либо потому, что служил придворным поваром и готовил исключительные блюда (великий историк Сыма Цянь зафиксировал обе истории).‹270›

Каково бы ни было его происхождение, И Инь оказался способным администратором, но весьма непредсказуемым человеком при дворе Тана. Более поздний рассказ предполагает, что он временно изменил царю, перейдя на службу к его врагам, но затем вернулся обратно к своему прежнему господину.‹271› И что еще важнее — он находился у руля во дворце во время массовой гибели наследников Шан.

Когда Тан умер после довольно долгого тридцатилетнего срока правления, И Инь все еще служил при дворе высшим должностным лицом. Тан назначил своего старшего сына быть его наследником, но молодой человек «умер до того, как его возвели на трон». Второй сын (по-видимому, моложе и более уступчивый) занял трон вместо него — но умер через два года; затем был коронован третий и последний сын, и через четыре года он умер тоже. Если исключить гемофилию или склонность к самоубийству, эта череда смертей выглядит более чем странно.

Сыма Цянь, который рассказывает историю в деталях, не высказывает подозрений относительно И Иня; и правда, тот не делал прямых попыток захватить трон после смерти последнего сына. Вместо этого он поддержал вступление на престол внука Тана — Тай Цзя, ребенка старшего сына, умершего шестью годами ранее. Но этот шаг предполагает хитрость, а не лояльность. И Инь знал, что знать Китая не допустит восхождения на трон бывшего повара (или бывшего крестьянина); он прокладывал путь к фактической, а не формальной царской власти. Благодаря непонятной смерти всех сыновей Тана на престоле теперь оказался ребенок, и этот ребенок находился под руководством И Иня.

Согласно изложению Сыма Цяня, И Инь провел первый год правления Тай Цзя, записывая наставления, которым должен был следовать молодой царь. По-видимому, этим наставлениям не следовали: через три года после коронации Тай Цзя он «показал себя недалеким и тираничным, он не следовал предписаниям Тана и дискредитировал престиж Тана».‹272› Так как юноша был, вероятно, еще очень молодым, трудно понять, как он мог быть тираничным. Более вероятно, что он просто дергался на веревочках кукловода. В ответ И Инь объявил, что добродетель трона в опасности, и отослал молодого царя под арест во дворец в двадцати пяти милях от города. Следующие три года «И Инь возглавлял администрацию от имени императора и в таком качестве принимал феодальных владык».

Сыма Цянь заканчивает рассказ на радостной ноте. Через три года ссылки молодой император «раскаялся в своих ошибках, понял свою вину и вернулся к хорошему поведению». Предположительно это означает, что он был теперь готов принимать руководство И Иня, который приветствовал его возвращение и вернул ему власть. «И Инь, — заключает Сыма Цянь, — решил, что теперь мальчик прекрасен».

Столица государства Шан

Другой вариант этой истории, рассказанный в других источниках, может быть ближе к правде: Тай Цзя бежал из дворца, где его охраняли, вернулся в столицу и казнил регента.

Никаких подробных рассказов о правлении следующих четырнадцати царей династии Шан не сохранилось — но мы знаем, что при десятом царе, Чун Дине, династию охватило некоторое беспокойство. Чун Дин перевел свою столицу в Сяо. Раскопки на месте, где предполагалось найти столицу, открыли город, окруженный стеной из утрамбованной земли толщиной до девяноста футов и почти в тридцати футов высотой. Эта стена потребовала, вероятно, восемнадцать лет работы десяти тысяч строителей.‹273› Царь из рода Шан не обладал над своими подданными такой безоговорочной властью, как фараоны Египта, но все-таки имел достаточно возможностей, чтобы заставить работать такую массу народа.

Несмотря на огромные вложения труда в эту стену, менее чем через два поколения двенадцатый царь династии Шан снова перенес столицу — на этот раз в Сиань. Его наследник, тринадцатый царь династии Цзу И, переехал в четвертую столицу — Гэн. Когда она была разрушена наводнением, Цзу И перенес центр государства в город Йен, став таким образом единственным царем династии Шан, который за время своего правления сменил три столицы.

Эта постоянная миграция столичного города Шан ставит в тупик. Каждое другое древнее царство (насколько мы знаем) пыталось построить в качестве столицы отдельный город, оставляя его только перед лицом вражеского вторжения или национального бедствия. Перемещение столицы могли бы вызвать разливы или изменения русла Хуанхэ. Но Китай эпохи Шан был еще более изолирован, чем веками ранее был изолирован Египет; там не было торговли по воде с другими народами, не было и внешних сухопутных маршрутов.

Враждебность знати из соседней деревни могла служить ближайшим эквивалентом иностранному вторжению. Сыма Цянь говорит, что были годы подъемов и падений мощи. Во время правления некоторых царей Шан феодалам «приходилось оказывать уважение», а другие монархи находили, что удобнее, когда феодалы остаются в стороне и отказываются посещать столицу с дарами.‹274› Власть царя династии Шан не была безусловной. Возможно, громадная стена из утрамбованной земли была построена для защиты от подданных и соотечественников царя.

Примерно около 1400 года царь Пань Гэн решил переместить столичный город на другой берег Хуанхэ. Придворные возражали, сопротивляясь вплоть до мятежа. Но Пань Гэн был непоколебим.

История, сохранившаяся со дней правления Пань Гэн, с лукавой гибкостью сообщает о сохранении короны Шана даже перед лицом переворота. Три различных древних текста передают ответ Пань Гэна его придворным, когда те заартачились при объявлении, что уже пора освобождать старую столицу:

«Я спросил [оракула] и получил ответ: „Это не место для нас“. Когда предыдущие цари проводили какое-нибудь важное дело, они уделяли почтительное внимание знакам Неба. В случае, подобном этому, они особенно не поддавались желанию постоянного покоя; они не оставались верными одному городу. К нашему времени столица была уже в пяти местах… [Мы должны] следовать примеру тех старых времен… следовать похвальным курсом предыдущих царей».‹275›

В этом предании Пань Гэн дает объяснение постоянному перемещению столицы из города в город и подает этот знак слабости как традицию, освященную веками и утвержденную божественным одобрением. Его предки не меняли местоположение своего правительства, потому что не могли контролировать беспорядки вокруг себя. Вместо этого они переезжали сами, потому что отказывались погрязнуть в «постоянном отдыхе». Трудности прошлого преподносятся как доказательство силы.

Стратегия сработала, и резиденцией нового сильного двора стал город Инь. «Правительственный Инь опять процветает, — пишет Сыма Цянь, — и вся феодальная знать прибыла ко двору, чтобы продемонстрировать почтение Пань Гэну, который повторил мудрое поведение Тана».‹276› Сам Пань Гэн, несмотря на то, что принудил своих вельмож к нежелательной миграции, стал объектом народной любви. После него место правителя занял его младший брат, и при этом та самая знать Китая, которая «выказывала сопротивление, не желая переезжать», «вздыхала по Пань Гэну».