Тень Дракона - Александр Золотько

Что там видят в такую погоду опера из машины перед домом? Ровным счетом ничего. И финишный рывок Шатова они сейчас проморгают…

Как же, как же… Вот они, оба красавца расположились на крыльце.

– День добрый! – вежливо поздоровался Шатов.

Приветствие было проигнорировано.

Те, что были ночью? Тогда они просто свиньи неблагодарные. Или это другая смена? И бог с ними.

Шатов, ожидая, пока приедет лифт, снял с себя куртку и попытался вытряхнуть. Куртка весила килограммов десять, кожа набухла, и подкладка также была мокрой. В туфлях чавкало.

Вика сориентировалась быстро:

– Раздевайся!

– Я…

– Быстро раздевайся. Догола, – потребовала Вика.

Шатов попытался повесить куртку на вешалку, но Вика выхватила ее и бросила на пол:

– Джемпер, рубаху, брюки – все сбрасывай.

– Можно, я и туфли сниму? – жалобным голосом попросил Шатов.

– Снимай.

– Хорошо, – Шатов снял туфли, с трудом отодрал от себя мокрую одежду и белье и замер посреди коридора.

– Аполлон, – собирая его одежду, оценила Вика. – Только в пупырышках.

– Холодно, – простучал зубами Шатов.

– Возьми в ванной полотенце и разотрись, я пока чай поставлю греться.

Шатов вошел в ванную, взял полотенце и, растираясь на ходу, прошел в спальню.

– Если я залезу в постель, это не будет слишком вызывающим? – спросил Шатов у Вики.

– Не будет, – успокоила его Вика из кухни, – но лучше ты просто укройся пледом. Он у вас шерстяной. А перед этим все-таки вытрись, не ложись на диван мокрым.

Шатов выполнил распоряжение, укутался в плед, но ложиться не стал.

Он слишком возбужден, чтобы лежать.

Он пытается шутить с Викой, но это тоже признаки возбуждения. Тело начало колотить. Холодно. Жутко холодно.

Шатов прошел по комнате.

Холодно и страшно.

Все, к чему прикасается Дракон, излучает ужас и холод. И сам Шатов также начинает себя ощущать сгустком холода и ужаса.

Все его домыслы останутся только пустой игра ума, если он не поймет Дракона. Кто он? Наемник, утративший человеческий облик настолько, что может убивать, не чувствуя угрызения совести? Или маньяк, притворяющийся человеком?

Как он рассказывал сегодня об убийстве, как дрогнул его голос при этом. Чистая энергия, мать его. Он там почти кончил, возле тех детей…

Все поплыло перед глазами Шатова, и слабость разлилась по телу. Он превращается в истеричку, не может контролировать свои эмоции. Просто нужно забыть, не вспоминать, не думать об этом. Не подыгрывать Дракону, который запустил в него этот вирус и ждет, когда болезнь разъест Шатова изнутри.

Не поддаваться. Он сможет. У него получится. Нужно только понимать, что Дракон – это вне его. Что все происходящее имеет смысл только в том случае, если Шатов сможет уничтожить Дракона. Не сойти с ума, а вычислить слабое место этой сволочи и заставить Дракона выйти на свет.

Или самому шагнуть в темноту. Что-то подобное ему говорил Сергиевский. Шатов выругался. Он начинает становиться таким, как майор. Это что, первая стадия превращения в Дракона?

Как в старой китайской сказке – всякий, кто приходил сражаться с драконом, обязательно убивал его, но после этого сам превращался в дракона. И его также приходили убивать, потому, что героев всегда много. И в результате дракон жил вечно. И вечно шли к нему герои.

Я не герой, подумал Шатов, герой не может так трястись и балансировать на грани обморока. Герой не должен испытывать угрызений и колебаний. Вон, Сергиевский может быть героем. Он четко знает, кто его враг и идет к цели, не сворачивая и не выбирая средств и методов. Все средства хороши. Обман, ложь…

И он, наверное, прав. Но так можно стать Драконом. Или дракона может убить только дракон?

– Прикрой ноги, – скомандовала Вика, протягивая Шатову большую дымящуюся чашку.

– Есть, – Шатов поджал под себя ноги, плотнее запахнул плед. – Давай чай!

Кипяток. Шатов осторожно пригубил. С малиной.

Вика села на диван возле Шатова:

– Зачем тебя вызывали?

– Они нашли тело Алены, но не там, где искали. Я не стал выяснять, как именно они ее отыскали… Кто-то, наверное, вошел в этот павильон случайно… Дракон на теле оставил записку с телефоном Сергиевского и с моей фамилией.

– Это где-то рядом?

– Почти под боком, – Шатов с шумом втянул в себя чай.

– Не сербай, – строгим голосом сказала Вика.

– Не – что?

– Не делай с чаем того, что ты сейчас сделал.

– Вот так? – Шатов снова втянул чай.

– Вот так, – подтвердила Вика.

– Это называется сербать?

– Да, в украинском языке.

– А… – протянул Шатов, – тады понятно. Только он очень горячий.

– Ничего, это не повод, чтобы свинствовать.

– Согласен.

Шатов бесшумно отпил маленький глоток, покосился на Вику и гулко проглотил. За что получил подзатыльник.

– Нельзя бить по голове, – запротестовал Шатов.

– А по чем? – спокойно спросила Вика и снова замахнулась.

– Убедила, – Шатов тяжело вздохнул. – Бей.

– Почему она оказалась здесь? Ты же говорил, что ее ищут в Дзержинском районе? Дракон бы не успел сюда приехать…

– Вот для того, чтобы задать мне этот вопрос, меня и вытащил из дому Сергиевский.

– И что ты ему ответил?

– Предположил, что Изотов был убит на час раньше, а убийство девушки было подготовлено даже перед этим.

– Зачем такие сложности?

Шатов сделал еще один глоток и вздохнул:

– Вика, ты часом, не майор милиции?

– Нет.

– А вопросы задаешь чисто майорские.

– И что ты ответил на этот вопрос?

– Ничего, за что и был выгнан под дождь, – Шатов сжал горячую чашку двумя руками, пытаясь впитать тепло. – Вика, у меня есть одна просьба…

– Слушаю.

– Мне нужно получить данные на лейтенанта Барановского. Сможешь?

– Это ваш новенький?

– Это наш новенький, сука такая. Извини.

– Сказано было энергично, – оценила Вика. – А что за проблемы?

– Чувство взаимной антипатии пронзило нас с первого взгляда, – патетически сказал Шатов, – и мы были сражены этим взаимным чувством навылет.

– И?

– В результате он мне нахамил, я ему потузил, а он сообщил Сергиевскому, что все это произошло из-за моего желания получить код для доступа к ментовским базам данным.

– А тебе нужен доступ?

– Издеваешься?

– В общем, нет, – Вика взяла из рук Шатова пустую чашку и попыталась встать.

– Посиди еще, – попросил Шатов.

– Хорошо, – Вика поставила чашку на пол, – я посижу.

Шатов посмотрел на нее искоса, прикидывая, как лучше начать.

– Давай, говори, – предложила Вика, – не мучайся.

– Ты убивала когда-нибудь? – спросил Шатов.

Вика могла возмутиться, спросить обиженно, что именно в ее поведении дало повод так думать… Но она ответила коротко:

– Нет.

– А если бы убивала, ты мне призналась бы?

– Нет.

– А ты знала людей, которые…

– Нет.

Шатов засмеялся:

– Мне нужно с кем-то посоветоваться. Лучше – с тобой.

– Как лучше убивать?

– Нет, я хочу уяснить для себя – может ли человек убивать и оставаться при этом нормальным?

– Может, наверное, – Вика наклонилась и поправила чашку.

– Это серьезно, Вика.

– Серьезно? Ты видел хоть одного совершенно нормального человека в своей жизни?

– Я не об этом… – досадливо поморщился Шатов.

– А я об этом. Сотни людей, тысячи, а во время войны и миллионы, убивают. И не являются при этом сумасшедшими. И нормальными, правда, при этом они не бывают тоже.

– Я не имею ввиду бой или что-то подобное. Я имею ввиду человека, который убивает непосредственно, по своей воле…

– Маньяки?

– Нет, просто… – Шатов замолчал, подбирая слова, – просто люди, убивающие себе подобных. Грабители, киллеры, палачи…

– Интересный у тебя подбор просто людей… И тебя интересует, становятся ли они убийцами уже сойдя с ума, или едут крышей, уже став убийцей?

– Да, но не только. Еще могут ли они остаться нормальными, начав убивать людей? Сохранить ясность мыслей… Вообще, человеческий облик.

– И все-таки ты о Драконе, – Вика посмотрела в глаза Шатову.

– Не только. Но и о нем тоже.

Вика поправила волосы:

– Все зависит от мотивации. Ты упомянул палачей… Я не слышала, чтобы кто-нибудь из них сходил с ума. Они не принимали все происходящее близко к сердцу, они только выполняли решение суда. Их не мучили кошмары, а должность городского палача передавалась из поколения в поколение. И дети с самого малого возраста знали, кем будут, когда вырастут. Убийцы, которые могут отправить на тот свет ради наживы, во время ограбления, или для того, чтобы заткнуть рот свидетелю или конкуренту, рассматривают убийство как метод. И опять-таки, не испытывают при этом угрызений совести. Эффективно – значит возможно. Они тоже не зацикливаются на этом. Для них это образ жизни. Это очень естественно – убрать помеху быстро и эффективно.